Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

Это казалось забавным, однако временами Воля выбивалась из сил. Она никому этого не показывала и непоколебимо сохраняла образ легендарного героя с неизменной походкой победителя. Но живое сердце Воли, окруженное синтетическими органами и металлическими костями, трепетало, когда она сверяла новые карты Многомирья со старыми. Удачливые разведчики, приносящие информацию, от которой замирали платиновые шестеренки в голове прима, никогда не видели ряби на щите ее величественного спокойствия.

Но что еще она могла демонстрировать? Как еще она могла вести себя, когда тысячи призывов о помощи кружились над Крепостью, словно печально кричащая стая ласточек. Они замолкали не получив ответа. Некоторые — резко, оборванные на полуслове, другие — медленно, страдая.

Они и были похожи на птиц, но из бумаги. Клубились так долго, что Воля приказала сжечь их, потому что они сеяли панику среди рабочих. Позитивные солдаты обстреляли их, но это произвело эффект воистину угнетающий. Тлеющие обрывки заполонили Крепость, забиваясь во все щели, залепляя немногочисленные окна. Рабочие видели ответ на просьбу других миров. Большинство понимало, что высылать какую бы то ни было помощь бессмысленно. Даже осколок армии Максиме в чистом поле размазал бы весь контингент позитива. Авторитет Стальной был непререкаем, и никаких социальных последствий у этого инцидента не было. Но каждый раз, выходя к своим образам с публичными обращениями, Воля видела белые клочки, пришпиленные к их сущностям.

Почему позитив так разобщен? Каждый сам за себя: крохотные бастионы, защищающие свои миры, горят словно щепа. Максиме ступает по ним, и ее слух, должно быть, услаждает хруст расколотых скорлупок. Даже перед ликом конца времен, когда критическая масса негатива уже перевалила точку невозврата, позитивные лидеры опекают свои королевства, глядя пустыми глазами на то, как их соседей пропускают через себя жернова невообразимой жестокости. И кровавый туман уже ползет в сторону следующих границ, которые ничего не значат.

Воля понимала, что и сама была таким же царьком, ревниво оберегающим свой островок спокойствия. Но она всегда была готова к переговорам. Готова была создать круглый стол, военный совет позитива, предоставить свою цитадель как точку сбора свободных сил. Но никто не пришел к ней, когда Максиме только начинала свою экспансию. И ее посланники в Интеллектуальный возвращались ни с чем. Воля подозревала, что виной всему заражение агентами негатива всех слоев мышления. Именно они строили козни и препятствовали объединению светлых сил, когда это еще имело смысл.

Но нельзя винить только их.

Негатив в целом однороден и легко наращивает потенциал, не отягощая себя противостоянием внутренних интересов. Ему не мешают иллюзии выбора, которыми постоянно озадачен позитив. Он идет по прямой к абсолютному хаосу. Объединение через разрушение — это все, что его интересует.

А стремления позитива всегда такие неорганизованные. В холодном океане безразличия, теплые течения добра редко пересекаются между собой. Тонкие струйки следуют к своей цели по отдельности, слишком разочарованные в окружающем мире, чтобы искать себе подобных.

Воля остановилась, положив правую руку на грань гигантского щита. Один из множества, он был, как и другие, покрыт рубцами, вмятинами и древней окалиной. Как и другие, он преграждает путь к забвению, который выбрала Максиме. Устоит ли он? Шансы невелики. Только не против такой силы, которой заручилась предательница. Его красота, кажущаяся непоколебимость, божественная массивность, прекрасные узоры изображающие повороты пути, будет уничтожена. Он дрогнет под ударами тьмы, ослабнет, треснет, а потом рухнет.

Это неизбежно. Воля, наконец, призналась сама себе, что это неизбежно.

Только если…

Ее ромбическая голова поднялась на вытянувшейся шее. Позвонки негромко лязгали выходя из туловища. Окуляры из голубоватого стекла выдвинулись вперед. Там внизу, медленно преодолевая препятствия стального холма, ползла крохотная фигура. Воля сфокусировалась на ней, настроив механические глаза.

Она вцепилась в стену обеими руками. Синтетические пальцы врезались в металл. Эти лохмотья. Наполовину пустой рукав. Походка одержимого, словно кто-то невидимый толкает перед собой куклу. Переставляет ее ноги. Держит за талию. И зубами не дает завалиться голове.

К Воле подбежал прим позитива командующий на стенах. Его звали Неунывающий, и он был одной из прямых персонификаций Оптимизма. Гремя латами светло-синего цвета, он на ходу выкрикивал приказы. Стена мгновенно ожила и наполнилась воинами позитива, действующими слаженно, как один. Они заполонили мостки буквально за несколько минут. Тревогу пока не объявляли, но даже без ее жуткого воя гарнизон среагировал настолько быстро, что нарастающую озабоченность Воли разбавила нотка гордости за армию Крепости.

Тысячи отрицаниеметов нацелились вниз. Их жерла следили за тем, как эта точка, пересекающая непростой ландшафт, приближается все ближе к основанию твердыни. Это было странное зрелище. Упорство Максиме, если это была она, было почти неоправданным. Даже жалким. Она подолгу переползала через баррикады, застревала во рвах, плутала, проходя лабиринты. Иногда она совсем пропадала из виду.

— Что это такое? — спросил Неунывающий напряженно и озадаченно. — Это она?

— Возможно, — откликнулась Воля. — Но маловероятно. Часы Девела не пустили бы ее так далеко. Не хочу думать, что есть способ остановить их.

— Она… — Неунывающий взобрался на щит. — Оно двигается так медленно. Мне доложили о посторонних совсем недавно. Если это существо здесь уже какое-то время, то мне очень совестно, что мы обнаружили его только сейчас, миледи.

Провожая букашку одним окуляром, Воля переключила остальные на горизонт. Никого.

— Не плоди ненужные сожаления, — сказала она негромко. Несмотря на ее механическую природу, голос Воли был живым и теплым. — Есть границы и у ваших возможностей. Теперь не спускайте с этого существа глаз. Отправь дополнительных разведчиков на периметр. Если это она и пытается отвлечь нас от подготовки к вторжению, я должна знать. О любых ее эволюциях, сразу докладывать мне. Сию же секунду. Я спущусь вниз и дам инструкции остальным примам.

— Во имя Воли, — решительно отозвался Неунывающий.

Созыв цеховых бригадиров и офицеров позитива, это событие, которое при всем желании не может остаться незамеченным. Воля чувствовала всей своей сущностью, как в городе растет напряжение. Как слухи, чья неопределенность вызывает только еще больший страх, нагревают атмосферу. Она старалась не говорить лишнего, но все всегда готовятся к худшему. У Стальной сложилось впечатление, что осада уже началась, настолько подавлены были бригадиры и возбуждены офицеры.

Когда она шла обратно на стену, город уже ощетинился баррикадами, огневые карманы были готовы, скрытые доты укомплектованы, и все ловушки были взведены и настроены.

Все это неизбежно падет. Воля не отчаивалась. Она чувствовала решимость защищаться до последнего. Но ей было жаль, что нет никакого способа сделать эту борьбу более осмысленной. Спасти хоть что-то.

— Миледи!

— Неунывающий.

Воля подошла