Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

Огромная глыба из чугуна, костей и пепла. И это была лишь голова. Геноцид со скрипом раскрыл заслонки покрытые слоями горелого жира, забитые сажей глазницы прочистил вырвавшийся огонь. Внутри инфернальной пасти сотни вечно-горящих черепов изрыгнули алую плазму. Она прокатилась вниз, оставляя за собой широкий желоб кипящей карамели. Сотни образов просто исчезли, не оставив после себя ничего. Исчез и Цинизм.

Геноцид издал грохочущий металлический звук и медленно взобрался на гребень. Он посмотрел на копошащихся внизу тварей, пожирающих друг-друга. Его зев раскалился. Одним плевком Геноцид испарил очаги самоедства, и негатив снова устремился вперед, огибая бурлящую плешь.

Неожиданно, что-то с силой врезалось в покатое плечо гиганта, расколов чешуи угля. Завершив свой головокружительный прыжок, Цинизм заставил чудовище слегка повернуться вправо. Нахлынувшее бешенство распалило Геноцид еще больше, и его шкура покрылась каплями расплавленного свинца. Оранжевые течи выбивались из-под наростов.

— Где твоя хозяйка, несчастная псина?!

Не задевая их, Цинизм перепрыгнул на затылок образа и принялся крушить его быстрыми, но сильными ударами. Он отрывал поддающиеся куски шкуры и вышвыривал прочь. Геноцид, впавший в абсолютное неистовство, выжег вокруг себя пространство размером с городской квартал. На его спине начали раскрываться темные шахты. Из них, под вой серен, показались закругленные верхушки атомных боеголовок.

Великий разрушитель настолько обезумел, что выпустил десятки ракет залпом. Край страты на минуту стал белым ничто, а потом его сплющило, раскололо и вышвырнуло в пространство старого космоса сквозь расширяющиеся разрывы реальности. В воздух поднялись неизмеримые массы сахара, которые испарялись вместе с негативом. Очаги ядерных взрывов находили друг на друга, создавая зоны сверхвысоких температур и давления. Миллионы солдат черной армии уничтожило за мгновенье. Тех, кто выжил, обломки страты уносили в открытое Многомирье. Геноцид стоял посреди всего этого великолепного хаоса, почти позабыв о Цинизме. Он наслаждался, хотя бесконечные удары атомных молотов, сильно потрепали его.

Цинизм держался за его горб всеми лапами, но ураган тянул прочь, неумолимо и настойчиво. Километровый кусок мира, на котором стоял Геноцид откололся от основного массива и чудовище медленно зашагало вперед. Наперекор всему, оно побежало! В нем жажда отмщения, опасно совмещалась с полученной от катаклизма эйфорией. Несомые в пустоту образы словно мошки разбивались о его грудь.

— Сволочь! — неслышно прокричал Цинизм. — Весь план заключается в том, чтобы не дать тебе пройти дальше! А ну стой!

Геноцид прыгнул.

Пролетая над пустотой, он гневно ревел, а потом с грохотом ударился о край разлома и повис, цепляясь могучими руками. Последние чешуи угля откололись от него, обнажая чугунное тело. Большой кусок оторвался от загривка и полетел вниз.

Вместе с отчаянно ругающимся Цинизмом.

Глава 14

Крепость Воли стоит.

Перекрывая Путь, что ведет к множеству беззащитных миров, это циклопическое сооружение не дает мерзости негатива захватить все Многмирье раз и навсегда. Цитадель занимает большой мир, созданный специально для нее и парадоксы Пути, мертвые петли и тупики, не дают никому миновать ее. На стальных скалах, прорезанных глубокими рвами, холодеет стена двухсотметровой высоты. Она — ничто иное, но фаланга ростовых щитов, которые давным-давно сомкнули прима-образы воли. Их бронзовые тела успели врасти в эти щиты, созданные из самого прочного волевого камня, а сами воины находятся в трансе максимальной концентрации. Так они стоят, кольцом, и ноги их тоже поглотил серый массив крепости.

Одна из самых крупных группировок позитивных сил сосредоточена здесь. Вокруг сущностей-защитников надстроены башни и леса, по которым передвигаются воины Цитадели. Они несут честь великого бдения и закалены стычками с негативом. Такими же бесконечными, как их пост. Рыцари позитива закованы в тяжелую броню невозмутимости и вооружены переносными излучателями отрицания. Безрассудные атаки негативных стай встречает залповый огонь этого безжалостного оружия. Нет негативу, нет негативу, нет негативу. И свирепое воинство испаряется маслянистым дымом, его останки кипят и посвистывают.

Внутри Крепости незамысловатые, но практичные структуры из белого бетона образуют октогональные массивы. От настоящих великанов, до крохотных пристроек. Некоторые из них стоят вплотную, надежно подпирая друг друга неразрушимыми боками, другие пребывают особняком, бросая в сторону остальных зданий прочные железные мосты. Большинство из них — промышленные объекты. Миллионы образов находят здесь убежище и трудятся ради сохранения Многомирья. На гигантских фабриках мотивации идет непрерывный процесс производства этого ценного ресурса. Спрессованная и тщательно упакованная, мотивация рассылается вовне.

Мотивация нейтральна. Она может спровоцировать созидательное движение, раскачать инертный разум и разжечь огонь творчества. А может сделать темный крестовый поход Максиме копьем, которое пробьет любую преграду.

Стальная Воля знает это. Она готова и ждет отступницу, чья армия уже затенила сияние половины звезд на небосклоне. Будучи могущественным примом Воля лучше других чувствовала, какая опасность приближается к Цитадели. И тревожилась.

Время было ее союзником и врагом одновременно. Стальная инспектировала владения дотошно, чтобы потенциальные трещины в обороне были обнаружены и ликвидированы. Но она не сомневалась, что агенты Максиме работают в ее городе под личиной безобидных сущностей. И то, что Предательница пока не осадила город, говорило лишь об одном: она тоже готовится, и очень тщательно.

Дым фабрик часто менял направление. Ветра Многомирья неистовствовали, полыхающие страты гнали их со всех сторон, и становилось ясно, что цитадель уже окружена и клешня негатива сжимается вокруг последнего очага позитива, способного на серьезное сопротивление.

Наблюдая за вихрями, что порождали сталкивающиеся ветра, Воля шла у верхнего края стены. Ее металлические суставы щелкали и шелестели от трения. Из них сочилось темное, но чистое масло, которое оставляло редкий пунктир, падая плотными каплями. Круглая решетка между лопаток дышала теплом, распространяла синтетический запах механической жизни. Юбка, свитая из мельчайших серебряных колец, скрывала тонкие длинные ноги, покрытые, как и все тело, прекрасными медными узорами.

За ней двигалась свита меньших образов, аколитов в тяжелых прорезиненных балахонах. Они следовали за госпожой, бережно перенося на плечах тяжелую плиту волевого камня, на которой был высечен отрывок из кодекса цитадели.

«Возьми и сделай. Оказавшись перед задачей, выполни ее, так, словно всю время ждал ее и готовился. Не сомневаясь, не давая оправданиям сделать тебя беспомощным перед самым страшным врагом. Прокрастинацией. Если этот демон настигнет тебя, то вопьется в самое-самое, в сердцевину костей и мякоть плоти он вонзит тысячи зубов. Шутя принимай вызовы, привыкая с презрением относиться к трудностям и пробивать тупики так, словно они иллюзия. Ибо таковы они есть…»

Кодекс постоянно дописывался, потому что все достижения Воли на фоне всеобщего творческого упадка были незначительны. Простейшие движения совершались из-под палки. Существовало порядка восьмидесяти отдельных плит, которые изобретательно стимулировали читающего встать