История Византии. Том 2. 518-602 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раскол между сирийскими монофизитами отражался на арабах. Христианство было уже давно господствующей религией у тех племен, которые признавали над собой власть императора. Оно проникало также и в среду персидских арабов, имевших свой центр в Гире. Юстиниан со своим вселенским идеалом верховной власти императора, единого на земле главы христианского мира, захватывал в свой кругозор и персидских арабов, вступил в сношения с царем Аламундаром и своими дарами, которые посылал время от времени, завязывал тот узел, который в его мыслях должен был подчинить идее империи и эту часть племени. Но его преемник посмотрел иначе на дело и отказался от всяких сношений с персидскими арабами, что имело своим последствием усиление вражды между ними и римскими их соплеменниками.
Когда Яков Барадей осуществил свое тяжкое дело, отторжение Востока от столицы на почве религиозного раскола, христианские арабы оказались на его стороне, и царь Мундар твердо и решительно стал на сторону монофизитов. Раздор между яковитами и павлитами поставил его в затруднение, и он со своей стороны ревностно старался примирить враждующие партии. Его усилия были безуспешны, и он прибег к новому способу воздействия, перенеся свои старания в столицу, куда сходились все нити имперской политики. Пока был жив Юстин, который оттолкнул его от себя и даже поставил во враждебные отношения, Мундар держался в стороне и в течение нескольких лет вовсе не принимал участия в войне римлян с персами. Когда же Юстин скончался и на престоле сидел Тиверий, Мундар сам явился в столицу. 8 февраля 579 года он был принят с большой честью императором, который обласкал его милостивым вниманием и, с целью привлечь его к себе и иметь в нем опору в борьбе с персами, предоставил ему новые почести. Мундар, как и его отец Арефа, пользовался титулом патриция. Как царь арабов, он носил диадему. Тиверий предоставил ему равный с собою почет: возложил на него царский венец и предоставил это отличие двум его сыновьям, которых тот привез с собою в Константинополь.[971]
В своих заботах о восстановлении церковного единства на Востоке, Мундар вступил в сношения с представителями монофизитской церкви, проживавшими в Константинополе, и прежде всего Иоанном Эфесским. 2 марта произошло совещание между представителями павлитов и яковитов при участии Иоанна Эфесского. На совещание были привлечены также и представителе александрийской церкви, находившиеся в столице. Отправив вместе богослужение, члены совещания, по настоянию Мундара, пришли к соглашению, отказавшись от резких взаимных нападок, и приняли решение воздействовать на свои церкви в примирительном смысле. Собрание разошлось в радужных надеждах на возможность наступления лучших времен и «все славили Бога и славного Мундара».[972] Но за мудрыми и спокойными людьми, представлявшими свою партию, была толпа непримиримых фанатиков, веривших только в свою истину и добивавшихся торжества над противниками. К таким нетерпимым людям принадлежал Дамиан. Его посвящение, совершившееся в июле 578 года, было в противоречии с канонами, так как в ту пору обе партии, феодосиане и гайаниты, признавали своим патриархом Петра, посвященного в епископы в 576 году. Яков Барадей сначала не признавал Петра, обличал его и анафематствовал, но затем переменил свое отношение и вступил с ним в общение. Примирение Якова с Петром послужило к вящему соблазну и раздору в церкви. В 578 году Яков предпринял путешествие в Египет; но не доехав до Александрии, скончался и был погребен в монастыре Кассиана.[973]
В ту пору, когда в Константинополе шли совещания, дававшие надежду на умиротворение разорванной на партии монофизитской церкви, Дамиан вознамерился посвятить на антиохийскую кафедру нового патриарха вместо Павла, с которым враждовал раньше Яков и стоявшие за ним месопотамские монахи. Павел не был смещен соборным определением и хотя в эту пору он где-то скрывался, — по слухам, он находился в Исаврии, — но его приверженцы считали неправильным давать ему заместителя при жизни. Подкупив синкелла церкви Кассиана за 18 золотых монет, Дамиан и сопровождавшие его монахи готовились посвятить на антиохийскую кафедру некоего Севера. Все было готово, но кто-то из несочувствовавших этому нарушению канонов довел об этом до сведения православного патриарха Антиохии, Григория, имевшего по своему положению право прибегать к содействию светской власти. Явилась военная сила, и заговорщики бежали. Несколько монахов было захвачено, а Дамиан успел уйти.[974] Так не удалась эта затея, и раздор стал еще ожесточеннее.
В своих сношениях с Тиверием Мундар, знавший, как обстоит дело борьбы православных с монофизитами на Востоке, убедил императора издать указ о приостановке всяких преследований за религиозные разномыслия. Фанатические приверженцы господствующей церкви стали интриговать против Мундара при дворе за его вмешательство, но Тиверий был тверд в своем нежелании допускать религиозные преследования.[975] Мундар уехал в свое царство. Узнав о предприятиях Дамиана в Антиохии и о тех писаниях, которые он распространял в своей борьбе с Павлом, Мундар писал с своей стороны участникам совещания, состоявшегося в Константинополе, и старался поддержать среди них установившееся тогда примирительное настроение.[976]
Смерть Павла, постигшая его в Константинополе, где он скрывался в последние годы жизни, не внесла успокоения в среду монофизитов. Попытки примирения враждовавших между собою партий не приводили ни к какому соглашению, а только усиливали взаимное ожесточение и раздор. Скорбные свидетельства об этом сохранил в своих писаниях Иоанн Эфесский.[977]
Так шло и продолжалось разложение монофизитства на враждующие секты, и не было силы, способной остановить это движение.
Патриарх Евтихий в своих приемах борьбы не стоял выше своих современников и был вообще неудачлив. Он возобновил борьбу против прибавки к Трисвятому слов «распныйся за ны» и брал обязательство с епископов при посвящении, что они не будут терпеть ее в своих епархиях.[978] Введенный им новый текст антифонного пения на праздник Вознесения встретил резкий протест в местном клире и жалобы на патриарха императору, который вмешался в это дело и запретил патриарху вводить новшества.[979] Гораздо более важное значение имела другая неудача Евтихия. Человек уже преклонных лет, много размышлявший о смерти, он сочинил большой трактат на тему о том, что тела, которые воскреснут для вечной жизни, будут не те же самые, в каких живут люди, а другие, новые. Это учение вызвало большой соблазн в церковных
