История Византии. Том 2. 518-602 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский

не смертную казнь. Слухи о снисходительности суда вызвали злые пересуды и раздражение в народе, которое разразилось бунтом. Огромная толпа собралась на главной улице Константинополя и с криками: «Да будут извержены кости судей», «Да будут извержены кости язычников», направилась в храм св. Софии. Весь город пришел в волнение, лавки в соседних кварталах закрылись, и все население приняло участие в демонстрации. Ворвавшись в церковь, толпа стала осыпать бранью патриарха, обвиняла его в потворстве язычеству и прикосновенности к нему, грозя ему за это смертью. Евтихий старался успокоить толпу. Патриарший дом был окружен со всех сторон. Раздавались возгласы, приглашавшие поджечь его; но близость храма удержала толпу, так как побоялись, что в огне окажется и св. София. Один член клира едва ушел от смертельной опасности. Оставив патриархию, толпа двинулась к дворцу Плацидии, где происходили заседания суда над язычниками; толпа обыскала все здание, нашла двух заключенных и, приняв их за язычников, решила подвергнуть их казни. То были женщина и мужчина. Их приволокли на берег моря, бросили в лодку, подожгли ее и пустили в море. В лодку и в огонь был брошен и палач, но он успел выпрыгнуть в море и спастись. Полюбовавшись зрелищем гибели в море несчастных жертв своей ярости, толпа двинулась к тюрьме, сломала ворота и выпустила всех заключенных с криками: «Язычников отпускают, так к чему же держать в заточении христиан!» Затем толпа направилась к преторию народного претора (никтепарха), сломала ворота дома предварительного заключения, выпустила всех заключенных, опустошила канцелярию, и, сделав свое дело, направилась к преторию префекта города. Он сумел воздействовать на толпу тем, что стал сам кричать: «Да будут извергнуты кости язычников! Да прославится вера христианская!», хвалил народ за его благочестивое настроение и объяснил, что дело о язычниках изъято из его ведения. Это воздействовало на толпу, и она оставила свои мысли поджечь преторий и звала префекта идти вместе к императору в Евдом.

Префект не успел облачиться в парадные одежды своего сана и пошел в толпу. Выбравшись из нее, он приказал подать себе лодку и поехал морем, чтобы предупредить императора. С грозными криками толпа окружила дворец. Император объявил через глашатаев свой приказ, в котором обещал немедленно вернуться в город, строго разобрать дело о язычниках и покарать их. Раздражение стихло, и толпа рассеялось. Этот взрыв народной ярости произошел 18 апреля 580 года.

Тиверий сделал распоряжение усилить городской гарнизон и вернулся в столицу. Префект Севериан был отставлен и на его место назначен Юлиан. Он получил приказание арестовать и наказать зачинщиков бунта. Так как в этом движении принимали участие иудеи, самаритяне и всякие еретики, то префект арестовал некоторых из них, производил допрос и, установив их виновность в бунте, подвергал смертной казни. Эти казни не вызывали никакого протеста в христианской и правоверной массе населения, а напротив, принимались как должное возмездие за вмешательство иудеев и еретиков в дела правоверных христиан. Когда черед дошел до христиан, то в отношении к ним префект был мягче и ограничивался сечением, — в особенности, если то были малолетки, которые также принимали участие в буйствах, — или же с позором возил виновных по городу на осле. Наконец префект счел нужным просить императора дать амнистию христианам за бунт, и Тиверий дал разрешение прекратить взыскание.

В то же время во дворце Плацидии начались заседания суда над язычниками. Виновность Анатолия была доказана и его приговорили к страшной казни: после пыток он был брошен на арену к диким зверям, которые его истерзали, а затем его распяли на кресте. Жестоким пыткам подвергнут был также близкий к Анатолию Феодор, у которого вырвали признание в разных демонских делах. Он скончался в тюрьме, но его труп все-таки был сожжен. Следствие и суд продолжались и после этих казней, и много людей потерпели разные мучения как в столице, так и в других местах.[966]

Дело о язычниках создало большие затруднения антиохийскому патриарху Григорию. Так как Анатолий пользовался его расположением, то нашлись ревнители православия, обвинившие патриарха в прикосновенности к этому делу. Подвижное антиохийское население возгорелось ненавистью к своему духовному главе, и на улицах раздавались крики: «В огонь его!» Григорий имел знакомства с влиятельными людьми при дворе и, располагая большими церковными средствами, отправился в столицу. По сообщению монофизитского писателя, он задарил членов синклита и родных патриарха, который был вначале против него, но не устоял пред его подношениями. Будучи принят при дворе и укрепив свои связи в столице, Григорий вернулся с почетом в Антиохию и, чтобы расположить к себе население, исхлопотал у императора пособие на постройку ипподрома. Рассказывали, что он сам привез из Константинополя мимов, чтобы веселить народ в дни игр. Ревнители христианского благочестия осуждали Григория и применяли к нему слова Евангелия: «Если соль обуяет, то чем осолится».[967]

Раскол в недрах монофизитской церкви продолжался и осложнялся в правление Тиверия. Новый трактат Иоанна Филопона расколол партию Конона, Евгения и Афанасия на два враждебных лагеря. Конон остался при первоначальной формулировке тритеизма, но значительная часть его приверженцев отделилась от него. Скоро явилась и третья секта, главой которой был Стефан. Она получила название агноитов (незнающих).

Среди сирийских монофизитов длился прежний раскол между паствой, оставшейся верной Якову Барадею, и теми, которые считали своим главой Павла и назывались павлитами. Видные члены столичной знати, Иоанн и Петр из дома Анастасия, во время своего пребывания на Востоке в 577 году приняли живое участие в этом деле и прилагали все старания примирить раздор между павлитами и яковитами. По всем городам, где им приходилось останавливаться, они делали собрания в интересах установления согласия. Сами они стояли за Павла. Все их усилия остались тщетными.[968] Обе партии искали поддержки в Египте и соглашения с частью тамошних разбившихся на два главных течения монофизитов, феодосиан и гайанитов. Одно время соглашение казалось достигнутым и обе эти церкви считали своим патриархом Петра-яковита, с 576 по 578 год. Но единство не удержалось, и в Александрии скоро явилось три патриарха, не считая патриарха мельхитов, Иоанна IV (с 569 по 579 год).[969] В июле 578 года во главе партии яковитов, т. е. феодосиан, в Александрии стал энергичный и предприимчивый Дамиан, деятельность которого внесла новое ожесточение в старую борьбу. Все эти патриархи, оспаривавшие друг у друга правую веру, имели общим центром борьбы Константинополь. Самым постоянным обитателем столицы был Иоанн Эфесский, стоявший между двумя сирийскими партиями, Якова Барадея и Павла. Он старался воздействовать умиротворяющим