Мятеж - Ханна Мэтьюсон

пыталась сделать, о тяжести, лежащей на ее плечах. Когда она отогнала эти мысли, то обнаружила, что думает об Олливане.

Возможно ли так ненавидеть кого-то и в то же время так ему сочувствовать? Сибелла в общих чертах объяснила Кассии, Льву и Вирджилу версию событий Олливана в ночь убийства Джонаса Бенна – подробно описав направляющее заклинание, которое он также однажды использовал на ней, – и Кассия не поверила. Ее брат был бессердечным и мстительным; он лгал и пытался переложить свои ошибки на других; Олливан был готов пойти на то, чтобы кто-то другой умер за его версию правосудия, потому что он бросил весь Лондон на неизбежную кровавую участь.

А потом они нашли тело Джаспера.

Он был брошен в углу подземелья, лишь наполовину прикрытый простыней, как будто ни у кого не было времени или заботы, чтобы разобраться с ним. Вирджил опустился на колени, чтобы закрыть ему глаза и полностью накрыть его.

– Я не желал ему такого, – сказал он, видя их любопытные взгляды. Его глаза наполнились слезами, но руки дрожали от ярости.

Это было еще одно злодеяние, за которое верховный чародей никогда не заплатит. Другие не сразу поняли, почему Джаспер мертв, но для Кассии это было очевидно. Ее дед готовил людей: для власти, для служения. Алана и Олливан – правители, она – верная пешка. Было легче превратить кого-то в того, кем он хотел его видеть, чем найти уже готовый идеальный инструмент. Джупитус готовил Джаспера к грязной работе и счел его готовым и полезным; должно быть, в течение последнего года он проверял, насколько юноша полезен. Он помогал поддерживать свой имидж, даже наняв его в качестве наставника для Кассии.

А потом вернулся Олливан и все перевернул вверх дном. В перетягивании каната между ее братом и дедом Джаспер стал обузой, неуправляемым концом, затупившимся инструментом. Теперь, после смерти, враг Олливана стал его оправданием в глазах Кассии. Джаспер был мертв, потому что Олливан оказался невиновен.

По крайней мере, в этом преступлении, с горечью подумала она, готовясь спасать город без его помощи. Она сказала Сибелле, что ей нужен час. Один час с Гайсманом, которого они с Олливаном написали.

– А потом я зайду за тобой? – сказала Сибелла.

Кассия покачала головой.

– В этом нет необходимости.

Она представляла все по-другому. Все, что ей нужно было делать, это ждать.

Еще не прошло и часа, как Кассия мысленно начала репетировать заклинание, когда внезапно она почувствовала, что больше здесь не одна.

У двери стоял ворон. Он наклонил голову и наблюдал за ней любопытными черными глазами. Сообщение? Нет, поняла она, когда ворон повернул клюв к двери. Приглашение.

Кассия сложила заклинание Олливана и Сибеллы и засунула его за пояс своего пальто. Не оставалось ни времени, ни пространства сомневаться в себе, в своем плане, в своей магии. Она обратилась к своей силе за утешением, и та откликнулась, окутав ее теплом, придав уверенности. Поэтому она открыла дверь и вышла вслед за вороном.

Там ждал другой. По коридору – еще один. Ее вел не один ворон, а целая цепочка. Пока она шла, их становилось все больше, они прыгали у ее ног, внезапно перескакивали с насеста на насест, каркая друг на друга – или на нее. Были ли они какой-то извращенной формой магии метаморфов? Контроль над разумом животных? Были ли птицы вообще настоящими или это лишь наваждение? Сверхъестественный магический заряд висел в воздухе, становясь все сильнее по мере того, как она добиралась до вестибюля. Она была близко; Кассия чувствовала это.

Огромные парадные двери распахнулись невидимыми руками, когда Кассия приблизилась к ним, и внутрь хлынул туман. Она приготовилась шагнуть в него, но он расступился, открывая след рассеивавшихся ворон, изгибающийся на запад, к мосту. Туман приобрел потусторонний пурпурный цвет, пульсируя розовыми и оранжевыми оттенками в свете, который, казалось, исходил отовсюду. Сквозь него дышали громоздкие тени зданий, расширяясь и сжимаясь покатой волной. Ночное небо проплывало мимо, звезды двигались по нему в сто раз быстрее, чем должны были, и в неправильном направлении.

Это не контроль разума, поняла Кассия. Вайолет делала это не с ней, а со всем миром.

Кассия пересекла площадь, мельком замечая силуэты на улицах, ведущих от нее. Люди бегут. Здания в огне. Напала ли на них Вайолет или это сделали лондонцы, в ужасе разрывая себя и друг друга на части? Сколько из этих людей потеряли свою магию? Страх, которого Кассия раньше не понимала, – страх перед силой Вайолет, охватил ее. Она не могла потерять свою магию; она только что обрела ее. И если она потерпит неудачу, то так и будет. Она и все остальные оставшиеся.

Мост и река были неотличимы от всего остального, пока ей не открылся вид примерно полудюжины дружинников. Они в ужасе прижались к балюстраде по обе стороны от входа на мост. Один из них рыдал. Другой, разинув рот, уставился в туман на кошмарную фигуру, порхающую взад-вперед. Кассия заметила странные, мелькающие тени и решила не думать о них.

Воронья тропа вела между ополченцами на мост – к сгущающейся тьме в его центре, но Кассия остановилась у балюстрады.

– Мне нужна коробка спичек, – сказала она.

Дружинники уставились на нее так, словно ожидали, что она распадется, как и остальная реальность вокруг них. Когда этого не случилось, ближайшая к ней женщина полезла в карман пальто и попыталась вручить Кассии спички, но выронила их из дрожащих пальцев. Кассия поймала.

– Будет лучше, если вы подождете здесь, – сказала она бессмысленно. Дружинники никуда и не собирались уходить.

Противоположный берег был невидим, так что мост тянулся над водой в пропасть. Когда Кассия перешла через Темзу, вороны, скопившиеся вокруг нее, взлетели как один. Она прикрыла голову от внезапного вихря бьющихся крыльев. Мгновение спустя они исчезли в ночи, и Кассия осталась одна.

Почти одна. Кассия каким-то неуловимым инстинктом знала, что Вайолет выберет мост. Это было прямо у Странствующего Места, но гораздо лучшая ловушка; даже если бы у Кассии хватило смелости попробовать, ни один чародей не смог бы перемещаться над водой.

Каждый шаг уводил ее все дальше от безопасности, мир на суше становился все тише, а затем вовсе исчез из виду. Ни того, ни другого берега не было видно, когда заросли тьмы в в центре моста расширились, поглотив всю его ширину. Туман, который ранее расступался вокруг нее, сомкнулся, пока вместе с темнотой не превратился в непроницаемую полуночную клетку.

Она забрала свет, а теперь создала тьму; разрушила заклинание