Мятеж - Ханна Мэтьюсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чего ты вообще можешь от меня сейчас хотеть? – прошипел Олливан.
Она вернула к жизни то, что он изо всех сил пытался вызвать со времени визита своего деда и непрекращающейся, ослабевающей боли с тех пор: ярость. Ярость всегда была его самым сильным инструментом. Она разжигала огонь магии внутри его, разливаясь по венам. Внезапно риск того, что он неправильно сформирует намерение, перестал иметь значение. Разве что-нибудь вообще имело значение? Если собственные заклинания уничтожат его, по крайней мере, он уничтожит и ее тоже.
Кассия оглянулась через плечо. В подземелье была еще одна девушка.
– Возможно, тебе следует все объяснить, – сказала Кассия фигуре, которая подошла и опустилась на колени рядом с ней.
– Нет, – прохрипел Олливан. – Элли, ты этого не сделала.
Все. Он потерял всех. Они все объединились против него.
– Ты должен выслушать меня, Олливан, – сказала Сибелла.
Ее глаза остекленели при виде него: пот, пропитавший насквозь, дрожь, вызванная простой попыткой удержаться на ногах.
– Лев и Вирджил отвлекают внимание, но у нас не так много времени.
В каждой руке у нее было по какой-то вещи. В ее левой руке – маленькая бутылочка с зельем, которую она передала ему через решетку. Это было тонизирующее средство, кратковременное средство от последствий травм, болезней и усталости. По крайней мере, так написано на бутылке.
В правой руке у нее был ключ – один из длинных железных ключей, которые, судя по всему, висели у входа в камеры. Она возилась с ним в замке, пока дверь камеры со щелчком не открылась. Олливан снова взглянул на стражника, которого оглушила Кассия, и начал задаваться вопросами.
– Выпей, – сказала Сибелла, входя в камеру.
– Как я могу тебе доверять?
Сибелла отшатнулась и с возмущенным выражением лица перевела взгляд с него на Кассию.
– Учитывая обстоятельства, я решу простить тебе это оскорбление.
Голос Олливана был тихим.
– Теперь, когда я думаю об этом… ты ужасно быстро бросила меня в Гайд-парке.
Ее рот открылся и снова закрылся, в глазах появились новые слезы.
– Будь ты проклят, Олливан, – прошептала она.
Кассия ворвалась в камеру и встала между ними. Опираясь на стену, Олливан поднялся на ноги. Так было легче защищаться – или бежать, если бы у него был шанс.
– Вайолет выдает себя за меня, Олливан. Вчера, когда мы уходили с бала, она разлучила нас всех и заняла мое место. Я не знаю точно, как она это сделала. Отчасти дело в магии метаморфов, полагаю, поскольку теперь у нее есть и такая. Но не я сдала тебя дедушке, это сделала она. Вайолет думает, что может сделать меня могущественной, сделав тебя слабым.
Пару секунд она провела в задумчивом молчании.
– Хотя я уже овладела своей магией, а ты в камере, но, возможно, она еще что-то замышляет.
До сих пор он не думал о том, что Кассия использовала свою магию, чтобы оглушить стражника, потерявшего сознание.
– Что изменилось? – спросил он ее.
– Я начала использовать магию для себя.
Она выхватила у него из рук тоник, откупорила его и сунула обратно ему.
– Я полагаю, у тебя нет причин верить ни единому моему слову, кроме того, что я сейчас здесь, освобождаю тебя из-под стражи, а Сибелла все это время ждала тебя у своего храма.
Ее храм. Там была комната, вверх по лестнице от обсерватории. Иногда они проводили там целые ночи; это были одни из самых счастливых ночей в жизни Олливана. Это всегда было их местом встреч, когда они не хотели, чтобы ее родители нашли их. Так вот что она пыталась сказать ему, тогда, в парке. Это то место, куда она предлагала пойти, прежде чем они выбрали вместо этого паб в Метрополитене.
Он осмелился взглянуть на Сибеллу и заставил себя хоть раз увидеть всю ее боль. Боль, которую он причинил.
– Прости меня.
Сибелла на мгновение замолчала. Затем она пересекла камеру в четыре больших шага, взяла его лицо в ладони и поцеловала. Это было жестоко и властно, и Олливан растворился в этом моменте. Он с жадностью наклонился в ее объятия и, когда она крепко обняла его, позволил ей принять его вес.
– Я здесь не для того, чтобы, черт возьми, предавать тебя, ясно? – прошептала она, помогая ему подняться на ноги. – Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда.
Потеряв дар речи, Олливан только кивнул.
Кассия прочистила горло.
– Эм, я тоже здесь. На самом деле это была моя идея.
Олливан опрокинул тоник, и тот сразу же подействовал. Как будто последних нескольких часов и не было: ни криков, ни ломоты в костях, ни тошноты. Он больше не чувствовал рану на запястье, которая распухла и стала горячей. Он заплатит за все это позже, когда действие тоника закончится и его боли вернутся, но сейчас ему надо сбежать.
– Инфорсеры прочесывают улицы в поисках Вайолет, – сказала Кассия. – Даже дружинники из других фракций им помогают. Разве они не знают, что она уничтожит их, если им удастся найти ее?
– Нет, – сказал Олливан, выходя из камеры. Его куртка висела на крючке дальше по коридору, и он направился к ней, наслаждаясь ощущением собственных быстрых и уверенных шагов. – Они этого не знают. Они думают, что смогут обезоружить ее с помощью тщательно продуманной разгадки.
– Почему? – спросила Кассия.
– Потому что я сказал им, что они могут.
Наступила тишина. Олливан натянул пальто и сделал все, что мог, чтобы выглядеть более-менее презентабельно.
– Ты солгал им, – сказала Кассия. – Почему?
Олливан усмехнулся.
– Это то, чего он заслуживает, – пробормотал он.
– Олливан.
– Куда ты идешь? – вмешалась Сибелла.
– Вероятно, во Францию, – сказал он.
Кассия выглядела так, словно он дал ей пощечину.
– Ты не собираешься это останавливать.
Сибелла рассмеялась, но неуверенно.
– Он пошутил.
Она посмотрела на Олливана.
– Конечно, он собирается остановить это.
Олливан сосредоточился на точке чуть левее ее лица. Ощущение ее губ на его губах все еще оставалось.
– Джаспер убил Джонаса Бенна, потому что Джупитус приказал ему это сделать, – сказал он. – Это было подстроено, чтобы он мог изгнать меня.
Кассия переводила взгляд с Олливана на Сибеллу.
– Джаспер убил его?
Сибелла в шоке прижала дрожащую руку ко рту.
– О, Олливан.
Он не хотел ее жалости. Он не мог вынести того, как сильно это скручивало его внутренности. Он повернулся к Кассии и объяснил так кратко, как только мог.
– Джупитус знал о запрещенной магии, и пообещал Джасперу неприкосновенность за
