Мятеж - Ханна Мэтьюсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты собираешься снова напасть на меня, если я избавлюсь от щита?
– Я бы хотела, да.
Кассия осталась там, куда ее бросила Сибелла, неспособная одновременно держать руки со щитом и подниматься на ноги с какой-либо грацией. Кучер-оракул появился в поле зрения где-то рядом с ее головой.
– Ты сказал, что оказываешь мне услугу, – обвинила она. Кассия подняла голову выше и снова обратилась к Сибелле.
– А ты о том, что Вайолет приняла мой облик и помогла дедушке поймать Олливана?
– Ты думаешь, я идиотка?
Сибелла в гневе нацелила еще одно бесполезное заклинание на щит. Затем надолго замолчала.
– Она приняла твой облик?
– Да.
– Тогда где, во имя неба и земли, ты была?
Сибелла скрестила руки на груди, и Кассия воспользовалась шансом отбросить щит и подняться на ноги. Кучер экипажа высадил ее перед каменной аркой, но из-за темноты и тумана Кассия не могла сказать, куда она ведет и почему Сибелла здесь.
Кассия объяснила, как Вайолет отключила ее и Льва, как они проснулись и пошли искать Вирджила и что с его помощью они поняли, что Вайолет выдает себя за нее.
– Мы поняли, что она заманивала тебя и Олливана в ловушку. Вирджил пытался добраться до Гайд-парка, чтобы перехватить тебя. Но я полагаю, что не успел.
Сибелла покачала головой.
– Не успел. Парк был полон инфорсеров. Я не видела, что произошло. Я думала, мы оба сможем выбраться оттуда вовремя, поэтому перенеслась сюда.
Она указала вверх, за арку, но то, что Кассия должна была увидеть, потерялось в тумане.
– Это место, где мы обычно встречались, чтобы… побыть наедине. Это храм. Там наверху, под крышей, есть комната, где мы могли бы… провести время вместе. Я пыталась сказать ему, чтобы встретил меня здесь, если мы потеряем друг друга, но не была уверена, понял ли он.
Она поджала губы, и глаза девушки наполнились слезами.
– Я ждала на случай, если… на случай, если ему удастся сбежать. Зачем ты пришла сюда?
Кассия повернулась к кучеру, который все еще крутил свою шляпу, все быстрее и быстрее.
– Ты сказал, что оказываешь мне услугу, приводя меня сюда.
Он кивнул.
– Почему? Что нам теперь делать?
Он покачал головой.
– Боюсь, я не знаю, мисс. Я только видел, как вы и один молодой человек благодарили меня за это, а я перед ним в долгу.
– Какой молодой человек?
Оракул указал на свою щеку.
– У него есть шрам, прямо здесь.
– Мой брат? Зачем ему…
Если Олливан поблагодарит этого человека в будущем, это, вероятно, означало, что либо этот оракул мог оказаться в камерах Палат – маловероятно, либо Олливан мог оказаться вне их.
– Видите ли, он помог мне, – продолжал кучер. – Я был ранен во время пожара на винокурне, и он перевязал мои ожоги.
Глаза Сибеллы расширились в понимании.
– Я отправила его помогать в больницу, – сказала она.
Но Кассия потеряла интерес к части «почему». Она знала, что они должны были делать дальше.
– Мы должны вытащить Олливана из этих камер. У него есть план, не так ли? Он знает, как снять заклинание Вайолет?
– У нас есть план. И мы не собираемся снимать заклинание. Мы с Олливаном потратили весь день на составление новой версии заклинания Гайсмана, которое поглотит магию Вайолет, когда она, в свою очередь, поглотит нового Гайсмана. Что-то вроде прививки от зла.
Она наклонилась и подняла что-то с земли – блестящий золотой кортик.
– Это наш сосуд, – сказала она, когда Кассия приподняла бровь.
– Еще один Гайсман?
– Я все понимаю, но это наш лучший шанс. И еще – у нас две проблемы. Во-первых, Олливан заперт в камере.
– Мы это исправим.
– И во-вторых, Вайолет знает весь план. Она была с нами, притворяясь тобой, когда Олливан рассказал о нем.
Это волновало Кассию не так сильно, как, казалось, беспокоило Сибеллу.
– Тогда нам придется застать ее врасплох. У меня есть идея.
Она повернулась к кучеру.
– Вы можете отвезти нас обратно на площадь Друзеллы?
– Эм…
Он посмотрел на экипаж. Под дверью собрался небольшой ковер из красных лепестков, из которого вырвался розовый куст. Кассия взмахнула рукой, и роза снова стала ростком в банке. Она не была готова расстаться с ним насовсем.
– Давай. И оставь меч, – сказала Кассия, и они с Сибеллой поспешили к экипажу.
Когда они двинулись в том направлении, откуда она прибыла, в голове Кассии роились планы, по ее венам струился ужас.
– Кассия? – спросила Сибелла, вырывая ее из раздумий.
– Да?
– Ты слышишь музыку?
Глава 41
Инфорсеры начали пытать Олливана посменно.
После достаточного количества часов боли, пронизывающей каждый дюйм его существа, затуманивающей зрение, стучащей по черепу и вызывающей желчь в горле, им больше не нужно было постоянно поддерживать заклинание. Джупитусу, вероятно, нравился тот факт, что Олливана можно было оставить на произвол судьбы в незащищенной камере из камня и стали на час или два и он бы не сбежал.
И не из-за недостатка стараний. Первые пару раз, когда его похитители ослабляли болевое заклинание, Олливан напрягал всю свою энергию, пытаясь достаточно сосредоточиться, чтобы переместиться оттуда. Но транспортировка требовала от него слишком многого: направить свою магию, визуализировать, куда он направляется, и найти ощущение связи с той точкой, куда он направлялся. Он совершал перемещения тысячи раз и знал все так, словно это было его второй натурой. Но блокировать его боль – его физическую боль, не говоря уже о душевных муках, – равнялось выкапыванию знакомого инструмента из-под груды обломков после землетрясения. У него было столько же шансов разорвать себя на несколько кусков, сколько сбежать.
Время продолжало течь, а он этого не замечал, но на протяжении тех минут и часов, что лежал там, вокруг нарастал шум – люди наверху, в Палатах, грохот и гул из-за каменных стен. Он погрузился в лихорадочный сон, где Лондон рушится вокруг него, Вайолет бродит по улицам, неприкасаемая, а дружинники его деда приближаются…
Затем шум стал ближе. Он открыл глаза, увидев искры, а затем резко выпрямился, когда стена рядом с его головой взорвалась, образовав дыру и осыпав его камнями.
Следующее заклинание попало в охранявшего его стражника, и мужчина со стоном рухнул на пол. Сила его агонии ослабевала.
Олливан был неподвижен. Он всегда узнавал этот силуэт, который не так давно видел на закате у статуи Друзеллы. В последний раз, когда он доверял кому-либо в своей семье.
Кассия хладнокровно
