Мятеж - Ханна Мэтьюсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, ответила Кассия. Потому что у колодца не было дна, у стенок не было сцепления, и все вокруг нее опрокидывалось в него, притянутое силой того, что она сделала.
Прошла всего секунда. Олливан отпустил ее, но Гайсман этого не сделал. Ее магия взяла у него то, что ей было нужно, и заклинание проявилось. Там, где за несколько мгновений до этого вызов был искрой, теперь она пыталась подавить ад.
Магия в неизвестных и гротескных формах пыталась проникнуть в нее – телепат, мастер душ, метаморф; заклинания и чары, которые не были ее собственными, которые на вкус были чужими и ядовитыми – и снова ее существо восстало. Это было неправильно. Это было мучительно. И все же наряду со всем ее страхом, ужасом и болью это был экстаз. Сила, о которой она никогда не должна была знать, теперь принадлежала ей. Она не могла контролировать это – магия телепата превратилась в бессмысленные звуки и кошмарные образы, превращение в метаморфа плавило ее кости и скручивало плоть – но на короткое время она могла прикоснуться ко всему этому. Она могла быть такой, какой никто до нее никогда не был. Если скудный всплеск силы Олливана сделал ее непобедимой, то теперь она стала богом.
Умирающим, но богом.
Она открыла глаза и обнаружила, что стоит на четвереньках, а вокруг нее вихрем бушует магия. Что-то подсказывало ей, что это должно было случиться. Выпей все это, сказал другой голос. Но она не могла. Она ничего не могла контролировать. Она могла только быстро приближаться к своему собственному концу. Надеясь, что это случится не раньше, чем будет сделано то, чего она пыталась достичь.
На ней снова была рука, на этот раз сжимающая ее руку. Она отстранилась. Нет, она подумала о том, чтобы отстраниться, и ее магия сделала остальное, отбросив руку от себя. Его владелец что-то закричал. Ее имя.
Взгляд Кассии встретился с парой глаз, которые она узнала, серо-стальных и диких. Это был ее брат, стоявший на коленях рядом с ней на мосту. Он снова взял ее за руку и на этот раз положил себе на плечо. Он хотел, чтобы она что-нибудь сделала, но все остальные слова утонули в молниеносном всплеске магии в вызванной ею буре. По крайней мере, это было хорошо. Она сделала это, чтобы вызвать замешательство, не так ли?
Прекрасная агония приближалась к крещендо, и Кассия не хотела, чтобы это прекращалось, но она также не хотела умирать, и чувствовала, как звезды манят ее в небытие. Если бы она могла как-то умерить всю эту силу…
Украденная магия продолжала вливаться в бездонный колодец, который она открыла, но ее собственная сила все еще была там и теперь убаюкивала ее, указывая, что делать; уговаривала отказаться от контроля и позволить ей делать все, на что способна.
Поэтому Кассия отпустила контроль, доверившись своей магии, поскольку она забрала часть разрушающей ее силы, – и влила ее прямо в Олливана.
Его глаза расширились. Его рот застыл в беззвучном крике. В ясности, которую это дало ей, Кассия попыталась отстраниться, но он прижал ее руку к своему плечу тисками, и ее магия нашептывала заверения сквозь какофонию в ее голове. Она хотела избавиться от навязчивой силы, которую приветствовала, и перекачивала ее в брата, пока он не осел, дрожа, на землю.
Как и любая боль, она была бесконечной, и все же прошло всего несколько мгновений с тех пор, как Кассия завершила свое заклинание. За несколько мгновений до того, как водопад силы, обрушивающийся на нее и проходящий через нее, прекратился, и тяжесть магии, которую она не могла перестать пить, начала ослабевать. Сначала она испугалась, что направила все это на Олливана, но он тоже поднял голову, и в его глазах вновь вспыхнула дикость.
А потом буря вокруг них тоже стала отступать, и когда Кассия пришла в себя, то вспомнила, почему сделала себя сосудом для Гайсмана. Риски, которые она просчитала, роль, которую она сыграла. Потому что Вайолет знала план Олливана. Не было ничего, что они могли бы заставить ее усвоить, после того как он непреднамеренно выложил ей все. Но столкнувшись с опасностью, которую она не до конца понимала, Кассия оставила ей один выбор: вместо этого осушить заклинателя.
По мере того как магия Кассии ослабевала, то же самое происходило с циклоном тумана и мигающих огней вокруг нее, и сквозь него появлялись ее собственное лицо и тело, изящная рука, протянутая к ним, ее голова слегка наклонена набок, как будто она слушала. На ее лице не отразилось ни капли подавляющей силы заклинания, которое она использовала. Она была создана для этого, в отличие от человека – чародея.
Но у Вайолет появился хмурый взгляд, как будто музыка стала диссонирующей. Ее рука упала на бок.
– О.
Глаза Вайолет засветились золотом, и Кассия напряглась, придвигаясь ближе к Олливану, когда он сделал то же самое. Они присели на корточки у балюстрады, прижимаясь друг к другу в поисках любого безопасного или комфортного уголка, который они могли там найти, поскольку золотое сияние усиливалось, пока Кассия не оказалась вынуждена прикрыть глаза.
Взрывная волна подбросила ее в воздух – и затем удержала там. Украденная сила Вайолет вырвалась из нее и образовала пузырь, заключив мост и тех, кто на нем, в чистую магию. Кассия парила где-то в царстве между эфиром и реальностью, ее тело было поглощено окружающим миром, ибо все было волшебным. Она осознавала все, хотя у нее не было глаз, чтобы видеть, рук, чтобы чувствовать, и разума, чтобы объяснить ей это. Та маленькая форма, которая у нее была, быстро менялась. Она была газом. Она была бумажной. У нее были перья. И она могла чувствовать другой разум, тот, чьи частицы соприкасались с ее разумом и чьи мысли приходили к ней, как слова, прошептанные под одеялом глубокой ночью, когда им было шесть и четыре.
Ты вернулся.
Да. По глупости я думал, что я тебе нужен, – сказал Олливан.
Но ты и правда был нужен.
Это так? Ты даже не использовала мое заклинание.
Но я использовала твою магию. Заклинание умирало без тебя.
Его ответ не был выражен словами, но Кассия почувствовала, как он надулся, будто прихорашивающийся кот.
Кассия?
Да?
Это заклинание. Ты не сказала ему, что должно случиться с магией, которую оно высвободило,
