Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

— Нет, меня руководитель направил.

— Простите, но… я должен знать, кто он — этот руководитель, что за человек… На кого вы все-таки похожи…

— Что — привести сюда моего руководителя? — спросил я шутливо, хотя уже испытывал раздражение.

— Нет, нет, какая нужда приводить, опишите его в нескольких словах, чтобы я имел представление, с кем фактически имею дело…

— Ну, как вам сказать… Он молодой, волевой, энергичный, современный. Хотя и молод, к нему уже прикрепили нескольких молодых сотрудников, и он отлично начал работу с ними.

— О-отлично начал? — прервал он меня.

— Да! — И, начиная злиться, повторил: — О-отлично начал.

— Эх, — сказал человек и погрустнел, — и маршал Эдмондо Бетанкур отлично начал, а как кончил — тоже известно…

— Что за маршал, о ком вы говорите? — растерялся я.

— О ком — да о маршале Бетанкуре, не об Аурелиано же толстом! — И хлопнул себя по лбу: — О, как я сразу не сообразил! Вы здорово похожи на Аурелиано-толстого, до того как он растолстел. — И начал дивиться: — Подумать, какое сходство!

— Какого толстого, что еще за толстый… — Я ничего не понимал.

— Да сын двоюродного брата маршала, того, что Диего заточил… Вспомнили?.. Мужа Эулалии! Хм!.. Как раз таким, как вы сейчас, представляю себе его молодым, когда он еще не был толстым, — удивительное сходство! А я-то думаю, где вас встречал…

И — представляете! — спросил:

— Вы могли бы это объяснить?

Глаза его лукаво искрились. «Сумасшедший он, что ли?» — мелькнуло у меня, но ведь сумасшедших на работе не держат. И я резко сказал:

— Как смеете на работе… в нетрезвом состоянии…

— Я? Чтоб я да пьяный? — оторопел он, и внезапно выражение лица его стало осуждающим. — А-а, понимаю, вы не читали романа о Бетанкуре, не читали ведь?

— Не читал, — ответил я. — Можете вы в конце концов ответить на мои вопросы?

— С удовольствием, с удовольствием. И романа, где Ансельмо, не читали. Льосу, Марио Варгаса…

— Не-ет.

— И Кортасара?

— Э-э-э… Нет.

Я думал, он высмеет меня, но он поглядел с завистью:

— Счастливый вы человек.

— Почему?

— Потому, что впереди у вас огромная радость, а у меня она уже позади? Э-эх…

— Какая радость?

— Радость первого прочтения. Значит, вы южноаме…

— Извините, но, — я не выдержал, — если не ошибаюсь, респондент вы, а не я!

— А что такое респондент? — заинтересовался он слегка.

— Тот, кого спрашивают.

— А-а, к вам же добавляется «ко», да? Только в начале слова, да? Ко-рреспондент…

— Нет, нет, я — интервьюер.

— Хорошо, дорогой, извольте, спрашивайте.

Но тут в ателье, нерешительно приоткрыв дверь и словно протискиваясь, ступил человек робкого вида. Респондент извинился и занялся клиентом — предложил раздеться, усадил, приподнял ему голову за подбородок и повертел в одну-другую сторону, взял у меня галстук и нацепил на него, включил яркий свет, велел человеку вскинуть голову и, сняв что-то с объектива, воскликнул: «Топ!», после чего, неловко развязав узел, с глубокой благодарностью вернул мне галстук, но я уже не сумел надеть его, так как завязывать не умею, — по утрам обычно брата прошу, а респондент сказал, сокрушаясь: «Ах ты, беда какая, и я ведь не умею, — и обернулся к клиенту. — Нет, завтра не будет, послезавтра». Вручив ему квитанцию, получив деньги, восемьдесят копеек, улыбнулся: «Будьте здоровы, дорогой», — и повернулся ко мне, с головы до ног изображая внимание.

— Извините, но время рабочее… Итак, приступим…

Тыльной стороной руки я сдвинул галстук с анкеты и приступил:

— Фамилия?

— Кежерадзе.

— Имя?

— Васико.

— Василий?

— Да, конечно, — смутился он, — извините, «ко» — это ваша привилегия, корреспондент…

— Сказал же, не корреспондент я. — И повторил отчетливо: — Интервьюер, понимаете? Год рождения?

— Двадцать девятый.

— Тысяча девятьсот… да? — сострил я.

— Разумеется.

— Пол.

— Василием меня звать, — ответил он в тон мне.

Я записал: «Муж».

— Профессия?

— Специалист по художественной фотографии.

И я приступил прямо к делу:

— Нравится ли вам ваша работа?

Тут он ответил неохотно:

— Так себе.

— Почему?

Он окинул меня внимательным, грустным взглядом и сказал:

— Я литературу очень люблю.

Мы помолчали. Потом я спросил:

— Специальную?

Он улыбнулся:

— Нет, художественную.

Я смешался, но виду не подал.

— Прекрасно, мы и литературу затронем, один из вопросов и ее будет касаться.

— Не-ет, нет, — и на лице его опять появилась улыбка — Не касаться, а начинаться и кончаться ею будут.

— Что?!

— Что? Да ваши вопросы к респонденту вроде меня.

— Откуда вы, собственно, знаете? — Я не на шутку разозлился. — Пока что я намерен выяснить, каковы коммунальные удобства в вашем доме, в каких условиях вы живете — в очень хороших, плохих или средних, и при чем тут литература, да еще в узком смысле — только лишь художественная!

— Ну, нет. — Он усмехнулся и бесцеремонно заглянул в анкету. — Хотя у меня и нет центрального отопления, удобства все равно прекрасные — называйте их коммунальными или как вам там заблагорассудится.

— Что вы хотите сказать?

— А то, что у меня два огромных книжных шкафа, полки с книгами, удобное кресло и торшер — свет над головой.

— Но это же не коммунальные удобства?

— Смотря для кого. — И неожиданно с издевкой: — Значит, художественная литература — литература в узком смысле?

— Разумеется, потому что существует литература документальная, научная, популярная, учебная…