Сломленный бог - Гарет Ханрахан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Запах свежего хлеба перебивался сочным ароматом духов. В коридоре вразнобой висели плакаты – старые театральные афиши, выцветшие, когда-то отлепленные от стен и заботливо собранные здесь. Бастон заметил на одной лицо матери. Эльшара глядела на него из тридцатилетней дали. Меж тем упырица проводила Бастона по коридору до скромной дверцы в небольшой садик.
И там, в плетеных креслах, сидели они обе – Карла и мать. Бастон вылупился, моргая в замешательстве. Он знал, что безопасности ради Карла вывезла мать с Борова тупика, но посчитал, что Эльшара поселилась у каких-нибудь старых друзей или села на поезд, скажем, до Маредона. И вот она, неожиданность.
Бастон поцеловал маму в щеку. Она посмурнела, увидев синяки на лице сына.
– Ох и повоевал. Даже от сальников отбивался.
– Неужели об этом тебе поведал дым?
– Нет, часто приходилось промывать раны отцу, – срезала Эльшара, – работу сальников я и без Дымного Искусника узнаю.
– Лучше не поминайте богов по имени, – поспешно вставила Барсетка. – После недавних неприятностей Карла попросила меня присмотреть за вашей матерью. – Ее голосу недоставало привычного упырьего рыка.
– Благодарю.
– Мне, дорогуша, и самой было приятно. Если честно, я много лет обожала Эльшару, так что это был сущий подарок. Мы так здорово подружились! Пойду принесу вам поесть. Само собой, наземной еды! – Барсетка юркнула в дом.
– Говори потише, – шепнула Карла. – У Барсетки вполне безопасно, но все же она упырь и знается с Эладорой Даттин. Нельзя ей целиком доверять.
– Ты подустал, Бас, – молвила Эльшара. – Хорошо бы тебе здесь отдохнуть. – Усталость давала знать. Он мотался на одном адреналине с тех пор, как алхимики убили Вира в таверне «За Зеленой Дверью». Заманчиво этак посидеть в солнечной тишине сада, спокойно послушать, как вдалеке урчит город. Здесь нет никаких сальников – никто не лезет в окна, не крадется по крышам. Новый город кажется отсюда давнишним, неправдоподобным сном. Можно закрыть глаза и позабыть, что Гвердон вообще изменился.
Да только нельзя.
– Раск ждет моего скорого возвращения.
Эльшара бросила кусок сахара в чай как бомбу.
– Бас, у меня есть для тебя руководящие указания. Они исходят от мастера Братства, ты меня понимаешь?
– От Хейнрейла? Значит, ты общаешься с ним? – взъерошился Бастон.
– Да, общаюсь. – Эльшара уставилась на сына: – Знаю, как ты к нему относишься. Но он и есть Братство, пойми. Он – за нас.
– И у него есть план, Бас, – подхватила Карла. – План, как вернуть Братству прежнюю силу. Даттин и ее кодла думают, что используют его в своих целях, а ведь это он использует их. Это он подстроил твою вербовку Синтером. Ты сейчас там, куда мастер тебя поставил. Хейнрейл не растерял связей с алхимиками. Мы взяли под охрану их поставки илиастра, теперь за ними должок. Но надо действовать быстро, пока Раск не сделал свой ход, пока не прилетел дракон. Представь, Бас, как мы развернемся в Мойке. Мы явимся домой с горой оружия, с кучей наемников, со всем, что можно купить за драконье золото. Мы вернем себе наши улицы. – Карла схватила его за руку: – Мы вернем себе все. Эшдана тоже пойдет за тобой, ты не одну неделю управлял делами – они привыкли на тебя полагаться.
– А Раск?
– Ему придется уйти, – ответила мать. – Он – ключевая фигура. Было бы лучше, если бы он просто болел, а мы до поры прикрывались им, как вывеской. Но этот алхимик, хм…
– Ворц, – поддержала Карла.
– Выкручивает нам руки, – Эльшара посуровела. – Твои руки, Бас. Тебе предстоит решение вопроса. Гхирданец подпустит тебя. Убей его и убей алхимика.
Естественно, как еще он мог пригодиться Хейнрейлу? Как ни пытался он от этого уйти, все равно остался злющим хозяйским псом, громилой-костоломом. Он так и не научился строить, только ломать. Бастон покачал головой:
– Не получится.
– Хейнрейл это тоже предусмотрел, – сказала Карла, неверно истолковав его несогласие. – Он знает, что у тебя есть оружие, способное одолеть силу Раска.
– Не в этом дело, – сказала Эльшара, изучая лицо сына. – Выкладывай, Бас.
Бастон уставился на руки. В них ощущалась сила, ощущалась мощь. Руки, привычные к рукояти клинка или пистолета. Руки, залитые кровью.
– В тот вечер, после первого нападения сальника, когда Вир выставил нас, я, Карла, взял алхимбомбу. Я собрался взорвать ишмирский храм, а заодно и себя. Раск от этого меня уберег. Я ему обязан жизнью.
Карла открыла рот, но на нее шикнула Эльшара.
– Понял ли ты, для чего брал бомбу, Бас? – мягко спросила Эльшара.
– Я сделал ошибку. Теперь уже не важно.
– Ты сделал выбор. И я хочу понять, что заставило тебя выбрать именно так – если можешь мне об этом сказать. Ведают боги, я в свое время напринимала достаточно дурных решений и не всегда могла их себе объяснить впоследствии. Но прочие решения, например выйти за твоего отца… я объяснить могла. На то у меня были причины. А у тебя? Чего ты хотел добиться той бомбой?
Он покачал головой. И после долгого молчания произнес:
– Я хотел дать им сдачи. – Не удавалось подобрать слова, чтобы описать, о чем он думал тем вечером. – Хотел покрепче им врезать. И не знал, как по-другому до них добраться.
– Когда на сцене я не могла сообразить, какая моя следуюшая реплика, – проговорила Эльшара, – то подзывала суфлера, а не пыталась сорвать представление. Знаю, тебе тяжело. Все поменялось, когда Божья война подступила так близко. Такое чувство, будто все расползается и больше ни в чем нет смысла. О Боги мои, уж мне ли не знать. Все пошло не так с тех пор, как… наверное, как подожгли Башню Закона. Но Хейнрейл готов все исправить.
– Ты хочешь их покарать, Бас, – вторила Карла. – И мы сумеем дать им как следует. А еще Хейнрейл вернет прежнее Братство.
– Хейнрейл. Вы говорите так, будто он вот-вот войдет в эту дверь. А он в тюрьме, и оттуда его разве что вынесут ногами вперед. И даже если его освободят – эта сволочь же уничтожила Братство! Естественно, он примкнул к шайке Даттин – все они одна свора. Лишь бы мы впахивали на них! Болтают о необходимости, строят свои заумные замыслы, а на улицах опять умирать будем мы! Пусть катятся к черту! – Он уже кричал, орал в лица своим самым близким людям. Эльшара отшатнулась от него.
А Карла вскочила. Вызывающе, с гневом в глазах.
– Прекрасно! – выпалила она. – Значит, сама разберусь!
– Печенье! – пропела Барсетка, показываясь в саду, на подносе новые чашки
