Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

— Помню, помню! — радостно подтвердил он. — Поверю Дециму, и за обучение его и Тиберия получишь по сто тысяч за каждого.

Эти деньги компенсировали убытки, которые я понес, уехав летом с латифундии и приостановив изготовление зеркал. С мылом и свечами Воган справился без меня, но деньги вынужден был отдать Флавии. Считай, выкинул на ветер, потому что по возвращению я обнаружил всего четверть их. Куда подевались остальные, объяснить она не смогла и даже сделала вывод, что я злой и неблагодарный зануда, который постоянно ранит нежное сердце любящей жены, все мысли которой только в заботах обо мне и наших детях.

Глава 67

В январе Децим Клавдий Друз женился на Антонии-младшей (есть старшая сестра с таким же именем), племяннице Октавиана Августа и дочери его бывшего соправителя, а потом злейшего врага Марка Антония. Отца никогда не видела, потому что сбежал с Клеопатрой от жены Октавии, старшей сестры будущего императора, вынашивавшей дочь, и вскоре развелся. Воспитывалась Ливией Друзиллой, которая и выдала ее замуж за своего сына от первого брака. Антония-младшая была одной из самых богатых невест Рима, так что брак для обоих очень выгодный. Ее старшая сестра-тезка замужем за Луцием Домицием Агенобарбом, избранным в этом году консулом. Как сказал бы один популярный телеведущий из будущего: «Совпадение? Не думаю!».

В начале весны Октавиан Август отправился с инспекцией в Косматую Галлию, как сейчас называют территории, завоеванные Гаем Юлием Цезарем с моей помощью. Кельты все еще обожают длинные волосы, отсюда и прозвище. Тиберий Клавдий Нерон и Децим Клавдий Друз поехали покорять горные племена в Альпах и окрестностях. Меня не позвали. Я сказал императору, что не хочу тратить время на пустяки, что справятся и без меня. Будут проблемы — пусть позовут.

Весной мое семейство караваном из шести лодок отправилось в латифундию. С каждым годом их становится все больше. Я понимаю, когда мы поздней осенью возвращаемся в Рим и везем горы продуктов на всю зиму, для чего требуются даже больше транспорта. Что мы тащим в таком большом количестве из города — тайна сия велика есть. Предполагаю, что грехи. В Риме без них никак, а в провинции тем более.

В прошлом году на новом поле на зиму посадили люцерну. Я решил вернуть купленной латифундии ее предыдущий животноводческий профиль. Пусть на неугодьях пасутся отары овец и кобылы с жеребятами-мулами. Новое поле будет поставлять сено на зиму, а старое — солому. Я прикупил баранов и кобыл. Коз приказал продать. Они везде пролезут, никакая ограда им не помешает, а мне не нужны потравленные поля, огород, сад и виноградник. Из овечьего молока делаем сыр, мягкий и твердый. Состриженную шерсть мои рабыни за лето рассортируют, потому что отличается на разных частях тела, очистят, промоют в щелочном растворе. Аборигены используют для этого мочу. Я делаю его на основе гидрокарбоната натрия (пищевой соды), нагревая почти до кипения раствор гашеной извести и минерала нахколита, который здесь встречается в магматических горных породах. Затем шерсть высушат, вычешут, зимой превратят в пряжу и продадут перекупщикам, обслуживающим ткацкие мастерские. Частенько они грузят тюки с пряжей на купленных у нас же мулов-двухлеток. Тоже очень выгодный товар на перепродажу. В Риме на каждом можно заработать не меньше сотни сестерциев.

До посевной и сразу после нее я занимался зеркалами. На них ажиотажный спрос. Каждая уважающая себя римская матрона желает иметь трельяж не хуже, чем у этой выскочки, бывшей гладиатрисы Флавии Октавии. Желательно с высокими и широкими зеркалами и тумбой из красного или черного дерева. Цена некоторых экземпляров достигает ста тысяч сестерциев, но это не останавливает, очередь на месяцы вперед. Бракоделы-подражатели не смогли составить конкуренцию. Кто видел мои зеркала, а таких почти весь состоятельный Рим, ни за что не купит мутные. Зимой я приобрел за семь тысяч сестерциев двух рабов-столяров, отвез их в латифундию. Теперь изготавливают тумбы для трюмо и трельяжей. Я сперва снабжал их дорогой ценной древесиной, которая почти вся идет в Рим через Остию, перехватывал по пути, а потом перешел на местную дешевую древесину, покрывая ее лаком, который делал из льняного масла (десять частей), пчелиного воска (три) и скипидара (две). Получалось даже красивее, чем из красного дерева. Когда показывали заказчикам образцы трех видов древесины, чаще выбирали покрытую лаком.

Я даже подумывал, не завязать ли с сельским хозяйством и не сосредоточиться ли исключительно на производстве? Решил не класть оба яйца в одну корзину. После моего ухода технология изготовления стеклянных зеркал исчезнет по каким-то причинам и возродится только в Венецианской республике в довольно таки уродливом виде. Пчеловодство в ульях тоже сгинет и на много веков. Для любого технического нововведения нужен достаточный научно-интеллектуальный уровень развития общества, иначе конь оказывается позади телеги. Поэтому оставлю сыну латифундию, заточенную на полеводство, садоводство, виноградарство и животноводство. Эти виды деятельности уже достаточно освоены.

Мне нужны деньги на пару инсул. Оставлю по одной дочерям в приданое. Очень выгодное вложение денег. Окупаемость пять-семь лет, а потом только подновляй немного. Я точно знаю, что в следующие четыре века аренда жилья в Риме будет только дорожать. Собирался заняться ими зимой, когда вернусь в Рим, но в гости приехал Факунд Новий. После отъезда императора в Косматую Галлию он остался без патрона. Ему предложили поработать на строительстве храма богине Конкордии, которая отвечала за согласие в семейной жизни. После того, как Октавиан Август умотал в Галлию с любовницей, этот проект показался городским властям двусмысленным, поэтому отложили на время, что по бюрократическим повадкам, считай, навсегда. Вспомнив судьбу французско-британского сверхзвукового самолета с таким же названием, я сделал вывод, что храм бы рухнул, если бы построили. Есть несчастливые имена, и Конкордия — одно из них.

— Если не возражаешь, поживу у тебя, пока решат, что делать с земельным участком, — сказал он.

— Живи, сколько хочешь, — разрешил я. — Будет мне, с кем поговорить, а то одни бабы вокруг. Жена созвала их со всего Рима. Правда, летом я свободен только по вечерам.

— Может, что-нибудь другое решат возвести, наймут меня. Место хорошее, между храмами Венеры и Нептуна, но в глубине, с Широкой дороги не видно, Септа Юлия загораживает. Сказал им, где буду, так что предупреди прислугу, что меня могут спрашивать, — попросил он.

Септа Юлия — это место для голосования граждан Рима.