Век Просвещения - Петр Олегович Ильинский

пункт контракта обсуждали с твердым резоном, глупостей не говоря и на необходимость позолотить ручку важным людям ни разу не намекнув.

Короче, было во всем этом нечто подозрительное. Господин коммерсант, ныне опытный негоциант и не менее опытный семьянин, прекрасно знал, насколько опасны и непрочны чересчур быстрые перемены, и не верил в них, даже не умом, а самым что ни на есть нутром. Желудок его, что ли, начинал сокращаться не вовремя и тем сигнализировал: «Осторожно, хозяин! Западня! Ловушка!»

И знал мистер Уилсон, что прав живот, ох, прав, а ничего с собой поделать не мог. Алкал он при этом не столько наживы для себя лично, сколько желал приобрести уже на десяток лет запаздывающее уважение компаньонов. Особенно сейчас, когда продолжается война, затрагивающая государственные, а значит, коммерческие интересы многих держав, и к тому же – доносились смутные вести – в связи с какими-то беспорядками в североамериканских колониях. Директор салемского филиала писал об этом коллегам в очень обтекаемых выражениях, однако можно было заключить, что речь идет о спорах налоговых, то есть денежных, следовательно, чрезвычайно серьезных, стоящих по важности сразу же за делами духовными, божественными. Насколько представлял себе мистер Уилсон, жители американских колоний немногим отличались от крепкой английской деревенщины: недалекие, упорные, трудолюбивые, выносливые, обидчивые, изобретательные в малых вещах, тугие на подъем и стойкие в пешем строю. Такие люди в денежных делах не уступают.

Однако пусть это теперь заботит мистера Брекенриджа. То-то ему прежде было хорошо да легко давать советы из своего новоанглийского далека. А вот нынче мы, с божьей помощью, покажем всем, как вести дела в обстоятельствах, много сложнейших. Здесь тебе не несмышленые туземцы да несговорчивые поселенцы – и все-таки подданные британской короны, – а иная держава, иные понятия. Не азиаты, но и не европейцы. И надавить нельзя, и объясниться непросто. Но уж чего-то стоили его шестнадцать лет в Петербурге, поездки в балтийские и финские земли империи, на ближние и дальние мануфактуры, и даже дважды – в далекую Москву. Потому двигался мистер Уилсон с наивеличайшей осторожностью, лакомую наживку не только не хватая, но и не раз твердой рукой отводя. В общем, если не произойдет никакого форс-мажора, вероятность которого невозможно свести к нулю, – могли повлиять и связанные с войной чрезвычайные политические обстоятельства и не зависящие от нашей воли стихийные бедствия, – месяцев через несколько можно ожидать крупный куш. Никогда еще не было у почтенного коммерсанта сделки на такое количество ткацкого товара. Иногда даже во сне виделись ему цифры на последней странице контракта, много нулей стояло там перед словами «аршин» или «ярдов», ох, много.

63. Решение

Все должен делать один человек. Все решать, за все отвечать. Остальные пусть подчиняются и исполняют приказания без малейшего размышления. Как в армии на поле боя. На войне мы, да, мы – на войне. Любая говорильня смерти подобна. Согласна, тут много гадостней, это уже не говорильня, а сплошная оглядка: как сделать так, чтобы никого не задеть, ничего не поменять, ни один улей не разворошить, а поперед всего вздернуть на флагшток свою преданность ее обожаемому величеству, то есть мне. И ни капли более. Изо всех сил кружатся волчком, клянутся в верности до косноязычия и от усталости падают.

Посему надо решать, да побыстрее. От фельдмаршала, ясно, толку мало. Но отставлять его сейчас никак нельзя. И обиды будут, что второе дело, а первое – в городе пойдут ненужные слухи. Да что слухи – не было б хуже! Как начальство отставляют, всегда начинаются беспорядки, тем паче по нынешним обстоятельствам. Поэтому трогать не будем. До времени. Формально надо сохранить статус-кво со всеми политесами и нежностями, но от дела отрезать. Впрочем, он только рад будет. И семейство его, и все присные.

Как получается, что доблестные и заслуженные люди оказываются совершенно неспособны снова встретить опасность? Они неожиданно устали? Постарели? Это были вовсе не они, все пропечатанные геройства – сплошной миф, а ту битву выиграли совсем другие люди? Да, слыхала не раз, случалось такое, особенно здесь. Нигде не видела столько охотников присвоения чужой славы, хоть если вправду, то нигде я больше не жила. Кажется, конечно, что вдали все лучше, а скажу – нет, мне здешняя земля люба, поскольку здесь работы навалом. Обратно, хоть бы королевой – не хочу, никуда бы не поехала. Глупые, мелочные народы, даже мой. Европейцы плохо понимают свое счастье, оттого чересчур вольнодумствуют и слишком много врут, и пуще всего – о предметах, в которых не слишком сильны… Впрочем, сейчас не об этом речь.

Нет, не надо быть несправедливой к старику – он свою славу ни у кого не крал. Тем более толку от подобных мыслей – ломаный грош. О, хорошо сказано – пусть потом говорят, что я слабо владею языком своих подданных. Значит, объявить ему доверие, но переложить всю ответственность на энергичного человека, такого, которому можно поручить расхлебывать этот ужас. Да, видела все личные дела, секретари позаботились, и изучила подробно. Обсудили с холодной головой и приняли решение – никто не спорил, даже странно. Значит, согласны. Тоже генерал, хотя и молодой, и что важно, из местных дворян, должен иметь связи. В армии после той войны не остался, возможно, обижен. Но тут уже муж, вечная ему память, виноват, а мне тогда сразу понять, куда и кого расставить надобно, было совсем невозможно. Entschuldigen, meine liebe Herren. Это не mea culpa. Еще скажите спасибо, что его больше нет.

Посмотрим, посмотрим, каков ты, Петр Дмитриевич. Карьера немного застопорилась – у москвичей так всегда, рано или поздно даже у самых лучших. Будет стараться доказать, что ничем не хуже. Это нам на руку. Но справится ли? Или кого из Петербурга послать? Но пока соберется, пока доедет, пока в дела войдет…

По всему получается, ждать нельзя. Покойный муж как-то признавался: король однажды написал, что русские полководцы ему не страшны, их бы он одолеть сумел. А вот русские офицеры, имен которых никто не знает и никогда не узнает… Ну что, будем надеяться, что господин сенатор есть именно такой русский офицер. Но запасной вариант все равно надо обдумать. И консилиум, обязательно устроить консилиум. Прямо на месте. У них достаточно сведений, пусть обсудят, пусть придут к единому мнению. Это ж какое дело – четыре месяца народ мрет, а они до сих пор не знают, как это называется.

Самое главное – не Москву спасти, а остановить, стреножить мор, чтобы ни в коем случае не пошел в нашу сторону. Ну, и действующая армия тоже. Хотя они там вроде убереглись