Письма. Том I (1896–1932) - Николай Константинович Рерих

сейчас, и знаем, во что человечество превращает истинные ценности. Все опять подошли к труднейшему времени, может быть, еще более сложному по существу, нежели все бывшее. Недаром на наше время выпадает Армагеддон, великая битва Света и тьмы, предусмотренная еще «Откровением Св. Иоанна». Но, во всяком случае, можете быть уверены, что если бы сейчас почему-либо и не удалось само издание памятных «Записок» Марии Клавдиевны, то мы все будем считать нашим сердечным долгом сделать это, когда представится к тому хоть какая-либо возможность.

Действительно, страшно подумать, что человечество прежде всего стремится урезать и разрушить все, относящееся к Культуре, а между тем кулачные бои процветают, и на самые грубейшие проявления средств находится достаточно. И в то же время мы знаем, что не только нужно додержаться, но и как-то следует продвигаться. Вот на специальное пожертвование у нас возносятся стены биохимической лаборатории для разных полезнейших человечеству изысканий. Но даже и в таком, казалось бы, явно общеполезном случае находятся люди, говорящие, что в настоящее время все научное должно быть отложено. Не пожелают ли они отложить вообще и всякое человекообразное подобие? И в Индии, и в других странах прекращены самые замечательные археологические изыскания. И, действительно, больно подумать, что и Кондаковский Институт, несмотря на наличие выдающихся имен, должен терпеть нужды. Если бы Вы только видели список нужнейших Учреждений и Издательств и Обществ, которым нужны для того, чтобы дышать, самые минимальные суммы! Вот тут-то и нужен духовный подъем и крепость, чтобы пережить этот поток несчастья.

Надеемся, что и здоровье Ваше, и работа по приведению в порядок «Записок» подвигается, с какою радостью принял бы я в этом участие, ибо знал столько мыслей и устремлений Марии Клавдиевны.

Грустно слышать, что Василий Александрович часто болеет, надеемся, что это лишь временно. У Ел[ены] Ив[ановны] в одних проявлениях [ее болезнь] была лучше прошлой, но все же бывали времена очень неприятные и болезненные. Строфант и мускус остаются все же лучшими средствами. Конечно, ландышевые капли и Адонис Верналис — они уже слабы. Хорошо, что строфант не аккумулирующее[ся] средство. Особенно неприменимым оказался дигиталис. Ел[ена] Ив[ановна] шлет Вам свой лучший привет, и вспоминаем мы Вас всех, думается, чаще, чем Вы предполагаете это. Отношения, которые создавались на почве высокой Культуры, вне клеветы, зависти и низости, всегда остаются на высоте, взаимно питая и радуя сердце. Хвала Вам, идущей лишь путем высокой созидательной Культуры и Справедливости.

Сердечно преданный Вам.

331

Н. К. Рерих — М. де Во Фалипо

12 апреля 1932 г. Наггар, Кулу, Пенджаб

[Мой дорогой Друг][1079],

Благодарю Вас за письмо Ваше от 22 марта с вложением проекта Федерации Молодежи для сохранения Сокровищ человеческих. Очень рад видеть, что таким образом идеи Пакта и Знамени входят в жизнь. Я никогда не ожидал от Тюльпинка длинных рапортов. Хотя бы в самой короткой форме, конечно, он мог сообщить краткое резюме бывшей Конференции и инструкцию Конференции Постоянному Комитету Международного Союза нашего Пакта, иначе мне известны лишь два несомненных факта о Конференции: первый — Освящение Знамени в Базилике Святой Крови и второй — установление Постоянного Комитета Международного Союза Пакта. Именно во имя точности мне хочется знать, хотя бы кратко, инструкцию, данную Конференцией Комитету, чтобы во имя лояльности постоянно иметь в виду пожелания Собрания.

Только что я телеграфировал в Америку нашему Комитету Пакта и Знамени о пожертвовании мною 5 тысяч фран[ков] в счет суммы, заявленной Тюльпинком для выставки. Очень жалею, что в настоящее время решительно не могу уделить более. Время действительно исключительное. Вчерашняя почта принесла сведение, что известный миллионер Отто Кан, меценат, потерял 40 миллионов долларов и вынужден продать свой дом в Нью-Йорке. Та же почта говорит, что само существование Метрополитен-Опера в Нью-Йорке на будущий сезон находится в опасности. Такие многозначительные самоубийства, как шведа Кругера[1080], еще усугубляют и без того неслыханно тяжкое положение. По нынешним временам даже такая сравнительно небольшая сверхсметная цифра, как тысяча шестьсот долларов, т. е. 50 тысяч бельгийских франков, уже является трудно находимой и, во всяком случае, не может быть превышена. Очень хорошо, что и эта сумма требуется отдельными взносами, что значительно облегчает поиски средств. Предстоящее лето, очевидно, будет очень тяжким для Америки, и, вероятно, будет оно не легче и во всех других странах. Конечно, и эта волна тягостей пройдет, но нужно суметь вынести это океанское давление невзгод.

Очень надеюсь, что Комитет в Нью-Йорке найдет ближайшие возможности собрать сумму на выставку. К сожалению, по-прежнему не знаю плана ее. Судя по Вашему запросу о фотографии Лагора[1081] и Гималаев, по-видимому, Тюльпинк думает включить в состав выставки и памятники Азии. Конечно, принимая во внимание не только Индию, но и Персию, Китай, Французский Индокитай[1082], Сиам, Японию, все это может дать колоссальный материал, но кроме средств и потребовало бы большего времени. Дать фотографию Лагора нетрудно, но, как Вы знаете, Лагор наименее интересен среди городов Индии[1083]. А выставить фотографию Гималайской Цепи могло бы вызвать подозрение, не подготовляем ли мы новую немецкую экспедицию в Гималаи, о чем было слышно в газетах. Чтобы нас не обвинили в неточности и в бессистемности, не лучше ли предоставить в данном случае самому Тюльпинку ограничить состав выставки? Ведь выставка может быть или только бельгийской, или европейской, или всемирной. Тюльпинку на месте виднее, где положить предел по обстоятельствам[1084]. Со своей стороны посылаю ему еще раз лучшее пожелание успеху выставки.

Шлем такие же сердечные пожелания успеха наших Обществ в Париже во всех Ваших трудах.

332

Н. К. Рерих — Э. Лихтман

12 апреля 1932 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб]

Родная Ояна.

Три ящика новых картин посылается в Америку. Из них маленький ящик с эскизами — почтою, а два ящика — грузом. При сем прилагаю список с ценами для продажи. Воспроизводить можно «Мадонну»; остальные подождите.

Содержание ящика № 3 может быть выставлено в Музее полностью или частично, как лучше по обстоятельствам. «Мадонна Орифламма»[1085] пусть висит на двери в середине эстрады в зале, где лекции. Диптих «Св. Сергий»[1086] и «Св. Франциск»[1087] может висеть в глубине того же зала посередине стены вместо «Книги Голубиной»[1088], которую можно повесить или на другой стене, или сбоку вместо «Снегурочки»[1089]. «Св. София»[1090] может висеть в зале около библиотеки, в глубине, напротив триптиха «Жанна д’Арк»[1091]. «Святые пещеры»