Письма. Том I (1896–1932) - Николай Константинович Рерих

можете быть уверены, что мой ответ будет положительным. Ваше предложение легко осуществимо, ибо наш Музей в Нью-Йорке в прошлом году приступил к организации Отделов Музея Рериха в различных центрах не только Европы, но и Южной Америки и Азии. Подобные отделы создаются как в специальных помещениях, так и в частных домах, а иногда и в уже существующих музеях. В последнем случае под отдел Музея Рериха выделяется отдельная комната, в которой размещаются картины, присланные из нашего Музея. В подобных обстоятельствах картины как собственность Музея обычно остаются в отделах без ограничения срока. Таким образом складывается еще одна дружественная кооперация, столь полезная в деле Культуры. Как только я получу от Вас официальное уведомление, я незамедлительно придам делу благожелательный оборот. Ваша мысль о Бенаресе особенно дорога тем, что это духовный центр Индии.

Обложка буклета зала Рериха в музее «Бхарат Кала Бхаван»

Бенарес, 1932

Посылаю материалы, запрашиваемые Вами. Буду рад, если печатный материал будет находиться у Вас, однако, фотографии после внимательного просмотра необходимо вернуть, т. к. я не имею дубликатов.

Что касается Вашей поездки в Америку, буду рад, если Вы не преминете своевременно сообщить в Нью-Йорк г-ну Хоршу предполагаемую дату.

С наилучшими пожеланиями,

Искренне Ваш,

[Н. Рерих]

Приложение: Список фотографий.

Все материалы посланы заказной почтой.

338

Н. К. Рерих — И. Шаховскому

24 апреля 1932 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

О Христе Спасителе, глубокоуважаемый Отец Иоанн,

Отвечаю Вам на вопросы Ваши.

1. Ни о каких камнях, заложенных мною под часовню Преподобного Сергия Радонежского в Америке, я не знаю. Если Вы видели какое-то письмо об этом обстоятельстве, то благоволите сообщить мне, кем оно было написано, чтобы я мог запросить автора письма, откуда сия легенда о каких-то камнях, как Вы говорите, кажется, двенадцати. Столько легенд бродит по миру, столько выдумок и клеветы, что во всяком случае нужно доходить до открытости и ясности до конца. В газетах читали мы подробно о смерти моей в Сибири, но ведь и это не отвечает истине.

2. Кольцо, которое Вы видели, имеет на себе надпись «Единение Любви, Сострадания». Думаю, что об этих началах не единомышленникам, но всему человечеству нужно помнить всемерно. Пусть эти начала будут написаны на всех языках и вхожи во все дома. Надеюсь, Вы согласитесь, что в настоящее время, как Вы и ссылаетесь на мои слова — «Во время смятения и лжи, разрушения и разложения», нужно каждому, голос имеющему, твердить об этих началах, не опасаясь быть осмеянным, заподозренным и преследуемым. Еще, пожалуй, кто-нибудь скажет: какая же это любовь, и какое это сострадание, и дозволено ли оно моим законом? Но, по счастью, сердце человечества, если и не всегда, то хотя бы иногда чувствует, что есть благо сострадания и любовь, движущая к единому Свету. Ведь не настолько же мы вообще огрубели, что даже пожелание Любви и Сострадания вменялось бы уже в преступление?!

3. Ваш вопрос о спиритизме и о явлении Св. Сергия на спиритических сеансах, если бы этот вопрос не исходил от Вас, отца духовного, то я назвал бы этот вопрос кощунственным. Можно ли дойти до такого мышления, чтобы хотя бы оставить в пространстве предположение о том, что Преподобный Сергий может появляться на спиритических сеансах?! Это было бы такое кощунственное оскорбление Великого Подвижника! Вообще, если бы Вы знали больше моих писаний, моих лекций, моих картин и моих суждений, то Вы бы знали также и мое отношение к спиритизму, ко вредности спиритических сеансов, которые могут вести к несчастьям и даже к одержаниям. Эта область опаснее, нежели входить с зажженной свечой в пороховой погреб. Человечество должно думать об очищении сознания, но не о смятении его.

Первое явление Преподобного Сергия жене моей Елене Ивановне было в Пасхальную ночь в 1913 году. Полное бодрствование, светлое устремление, необычайная гармония и мир всего существа, которому она удивлялась, поразительная светоносность и ощутительность явления, продолжительность его, которое наполнило все существо необъятной любовью ко всему сущему, и несказуемый трепет сердечный и взгляд глубоких глаз и четкость каждого волоса остаются запечатленными навсегда. При высших духовных настроениях могут быть такие явления.

Отец Иоанн! Чувствую, что с каким-то небрежением говорите Вы о кресте данном[1109]. Какое же имеете Вы основание так касаться обстоятельства, священного семье нашей? Не скрою, что для нас всех и для сына нашего Юрия, носящего крест этот вместе с крестом крестильным, было большим ударом почувствовать в словах служителя Церкви небрежное отношение к высоким событиям нашего существования. Вы говорите о необходимости ясности и правды, а в то же время в каждой строке пытаетесь внести и намек, и нарушение. Если мы начнем лишь отрицать, отталкивать, низвергать, то прежде всего мы нарушим и тот энтузиазм, который необходим для просветления сердца. Я уже писал Вам, меньше верьте клевете. Из этого письма Вашего вижу, что наветы шли от бедной одержимой, которую мы сожалеем, но одержание настолько сильно, что сердце ее наполнено злобою, не отступающей ни перед клеветою, ни перед предательством. Знал-то я ее всего несколько месяцев по рекомендации одной доброй особы. Пока я имел возможность помогать ей и денежно, она писала мне восторженные письма с великолепными эпитетами. Но как только кошелек мой истощился и, несмотря на все мое желание и на все поиски, мы не могли найти в настоящие труднейшие времена финансовых пособников им, то все переменилось, и я сделался исчадьем ада. Особа, познакомившая нас, писала мне: «Если бы нашлась тысяча долларов, то все стало бы на место». Может быть, Вы слышали и о прискорбном случае одержания с ее мужем. Так много сейчас одержания на свете и извращенного мышления! Посылаю Вам мою последнюю статью «Остров Слез». Из нее Вы увидите, если захотите увидеть, мою сердечную боль.

Вашу фразу «свою искренность простру до конца — беседовать с высшими Духами и прибегать к человеческим гербам — это несовместимо», простите меня, эту фразу я понять не могу, хотя и готов бы ответить, ибо люблю ясность. Прошу Вас, поясните мысль Вашу фактически. От веры и от отцов моих не отрекусь. Если Вы предполагаете об исторических знаках, то я всегда изучал их от десятилетнего возраста: изображения на скалах, которые рисуют нам великий путь движения народов, и все прочие археологические изыскания мне очень близки. Отец Иоанн Кронштадтский знал об этой моей склонности к истории и очень одобрял ее. Вообще, полагаю,