Записки мертвеца - Георгий Апальков

Астахов снял с пояса подсумок, в котором, судя по всему, находились сменные магазины к его автомату, и протянул Абидину.

— Ладно, всё, давай, погнали мы. Громову расскажи, чё почём, ага?

— Ага, — ответил Абидин.

Мы развернулись и направились обратно к стадиону. Не задавая лишних вопросов, я слепо следовал за Астаховым, понимая, что он уж точно знает местность лучше меня. Да и что делать дальше он понимает лучше меня. Оставь меня одного на один со всем, что произошло в последние часы, и я, наверное, не нашёл бы ничего лучше, кроме как сесть где-нибудь в укромном уголке, достать свою тетрадь и начать писать. Как и в первые дни этого кошмара, тетрадь снова стала бы моей отдушиной. Она помогала мне упорядочивать происходящее, одновременно отрешаясь от него. Так я успокаивался и возвращался в норму. Хотя кто знает, как оно повернулось бы на самом деле? Может, если бы я был один, и со мной не было более старшего, спокойного, бесстрашного и знающего всё на свете Астахова — может тогда я и сам вмиг повзрослел, успокоился, избавился бы от страха и, в конце концов, понял бы сам, что делать дальше.

Пройдя через стадион, мы вышли наружу с другого конца, протиснувшись через небольшую дыру в заборе, окружавшем спортплощадку со всех сторон. Мы оказались во дворах двухэтажных кирпичных домов. Жил ли там кто-то до сих пор? Мог ли там сейчас быть кто-то, кто доложит о нас здешним командирам. Я не знал. Астахов, наверное, тоже не знал, но шёл он так уверенно, словно видел сквозь стены всех этих домов и понимал, что внутри нет никого, кто может представлять опасность. Рана на его ноге кровоточила, но будто бы совершенно его не беспокоила. Шёл он осторожно: на полусогнутых ногах, всякий раз тщательно осматривая путь, прежде чем пересекать открытую местность. Иногда он подавал мне команды шёпотом, иногда — жестами, которые я всегда интуитивно понимал или думал, что понимаю. Так, короткими перебежками мы добрались до края посёлка — места, где одна из его маленьких улочек с гравийной дорогой упиралась в поле, за которым был лес. Листья на деревьях в этом лесу почти все опали, но кое-где оставались ещё пёстрые жёлто-красные участки, завораживающе переливавшиеся в лучах солнца, уже клонившегося к горизонту. Мы были почти у цели. Оставалось только одно препятствие, отделявшее нас от этого леса.

— Патруль, — рассказывал Астахов, — По идее тут должен быть наряд, патрулирующий границу. Особенно — эту границу, где лес: кто знает, что оттуда может выбежать. Но по факту, наряд может быть сейчас где угодно. Никто не ходит все сутки и не стережёт границу как фанатик. Обычно наряд шкерится в каком-нибудь доме и отсыпается по очереди. Одного-двоих оставляют ходить, а остальные отдыхают. А вот где отдыхают — это большой вопрос. И отдыхают ли — тоже вопрос. Так что надо…

— Вы чё тут? — окликнул нас кто-то, вышедший из калитки одного из домов, располагавшихся на улочке с гравийной дорогой. Кто-то был одет в военную форму и вооружён. По тому, как Астахов посмотрел на незнакомца, я понял, что раньше эти двое не встречались. Младший сержант не знал, кто именно стоит сейчас перед ним с автоматом наперевес и задаёт вопросы. Но ему было достаточно одного беглого взгляда, брошенного на погоны, чтобы понять, как следует отвечать на вопросы этого незнакомца.

— Не «вы чё тут», а «разрешите обратиться, товарищ сержант», наверное, да?

Голос Астахова вмиг сделался грозным и повелительным. Мы были в полной заднице. Дела шли хуже некуда, и я уже воображал себе, как придётся нестись на всех парусах к лесу, уворачиваясь от пуль патрульных и молясь, чтобы они, погнавшись за нами, тут же потеряли наш след. Или как придётся угрозами и уговорами пытаться убедить незнакомца пропустить нас и не поднимать по нашему поводу лишний шум. Но у Астахова была своя тактика. Для него, по всей видимости, проблема была не лабиринтом, из которого нужно искать выход, играя по правилам лабиринта, а узлом, который вместо того, чтобы развязывать, он предпочитал разрубить одним махом и напополам, выйдя из ситуации победителем на своих собственных условиях. Он взял всё в свои руки, и вместо того, чтобы мямлить и оправдываться, отвечая на вопросы, как это сделал бы кто-то вроде меня, он предпочитал задавать вопросы встречные, тем самым ставя уже самого вопрошающего в положение ответчика.

— Товарищ сержант, я патруль. Разрешите уточнить цель вашего… — начал говорить незнакомец, но Астахов оборвал его на полуслове.

— Давно тебе автомат дали, чучело?

— Разрешите…

— Что? Вернуться в хату, лицо топить? Какого хрена я прихожу и вижу, как тело, которое должно во все глаза за лесом следить, в избе вообще тусуется? Чё ты там забыл, товарищ солдат?

Я посмотрел на погоны незнакомца и не увидел на них никаких знаков различия. Такие же погоны были и у рядового Громова. Стало быть, незнакомец тоже был рядовым.

— Я…

— Рацию давай сюда! Дежурному щас якать будешь. Давай-давай!

— Так она это… Я там её оста…

— Э-э… Да ты совсем омуль по ходу, да? ТЫ ПАТРУЛЬ, ДЯТЕЛ!!! РАЦИЯ У ТЕБЯ ВСЕГДА ЗАКРЕПЛЕНА НА КАКОМ МЕСТЕ КИТЕЛЯ?!

— Слева…

— А МОЖЕТ, СПРАВА?! Кто начальник патруля у тебя?

— Старший прапорщик… Старший…

— Давно здесь вообще? — спросил Астахов уже своим, прежним голосом.

— Д-двенадцать дней, товарищ сержант.

— Откуда тебя откопали такого?

— С Луговки, товарищ сержант.

— Мобилизовали или сам пришёл?

— Мобилизовали.

— Ладно. Значит, смотри: этого вон, который со мной, тоже мобилизовали. Щас вместе со мной идёт вон в тот лес. Через час я возвращаюсь той же дорогой. Один. И я хочу видеть, как меня здесь встретит патруль: в полном составе и как полагается. Понял?

— Понял, товарищ сержант.

— Если я незаметно на территорию зайду, пройду через весь посёлок и дойду до дежурного — вечером мы с тобой уже в лес выйдем. Вопросы?

— Никак нет.

— Надо тебе знать, зачем этого в лес веду?

— Никак нет.

— Может, рассказать?

— Никак нет.

— Тогда пошёл, рацию подобрал и до конца наряда чтоб с маршрута не сходил, понял?

— Так точно, товарищ сержант.

— Занимайся. А ты — вперёд!

Происходящее, за которым я следил как завороженный, не сразу отпустило меня, и я не сразу понял, что последнюю команду Астахов отдал уже мне.

— Пошёл! — повторил он и ударил меня ногой в спину, отчего я, не ожидавший такого, едва не упал на землю. Благо, пинок привёл меня в чувство,