Записки мертвеца - Георгий Апальков

попрощаться. Надо было вообще не прощаться! Упираться руками и ногами, но не дать погрузить себя в этот чёртов грузовик! О чём я вообще думал? Нужно было хотя бы сказать, что у меня нет тёплых вещей или ещё какой ерунды и вернуться назад, а там — сбежать из Надеждинского куда подальше, несмотря на то, как замечательно было там, в тепле и безопасности! Найти где-нибудь рацию и связаться с этим Захаром и его корешами — любителями речных сплавов, — чтобы потом отправиться с ними куда глаза глядят вместе с Ирой и, может быть, Сергеем, Кристиной и её племянницей. Сделать что угодно, но не идти на заклание, как послушный баран! Паника и дрожь накрыли меня с головой. Когда пришла пора высаживаться из грузовика, ноги мои подкашивались, и я слишком долго стоял в кузове, готовясь к прыжку.

— Живее давай! — прикрикнул на меня один из конвоировавших нас солдат.

Я повиновался и, собрав всю волю в кулак, спрыгнул на землю.

Мы оказались в посёлке, совсем не похожем на Надеждинское. Во-первых, здесь была асфальтированная дорога. Во-вторых, оглядевшись по сторонам, я увидел то тут, то там двух-трёхэтажные кирпичные дома. Мы, судя по всему, прибыли к зданию администрации: на трёхэтажном здании, возле которого нас высадили, был флагшток, а на флагштоке был поднят флаг нашей страны. Из здания вышел какой-то толстоватый мужчина средних лет. Солдаты, сопровождавшие нас, поприветствовали его, приложив ладони с прямыми пальцами к вискам.

— Товарищ майор, это дезертиры. Куда их?

— Давай в спортзал, там места побольше. Я скоро подойду. Пусть сидят пока там. И глаз да глаз за ними, понял? Командиру принципиально, чтоб они все потом через него прошли. Но если побегут — что делать, знаешь, да?

— Так точно.

— Всё, давай, занимайтесь.

— Товарищ майор, тут ещё один просто так пришёл. Не из наших — просто пацан. Чё с ним?

— А чё, его Старков с этими со всеми отправил?

— Так точно.

— Ну тогда пусть с ними пока и будет. Не напрягайте только его там особо, чтоб не пугался.

— Понял. Разрешите идти?

— Давай, всё.

Солдаты построили своих бывших боевых товарищей и стали отдавать им команды, которые все они хорошо знали, и которые я сам слышал впервые. Потому мне было трудно понять, что делать, и двое сопровождавших нас солдат, к которым через минуту присоединился ещё и третий, смотрели на меня как на биологическую аномалию. Причём смотрели по-разному: один с сочувствием, другой с безразличием, третий — с неприязнью и может даже с ненавистью. Тот последний не ехал с нами в кузове: всё это время он был за рулём грузовика.

— А этот чё такой омульной? Кто это вообще? — спросил он своих товарищей.

— Это не наш. С ним надо полегче: не напрягать особо.

— Они все тут не наши. Черти! Чё, нормально отсиделись? Бесы вонючие! Из-за вас тут…

— Всё, всё, хорош. Давай, в колонну по одному, к стадиону шагом!.. марш!

Мы пошли в сторону гигантского футбольного поля, располагавшегося чуть поодаль от здания администрации. Когда-то, должно быть, этот стадион был местом проведения всевозможных районных соревнований по разным видам спорта. Здесь, наверное, собирались все немногочисленные жители этого села, от мала до велика, чтобы провести тут свой досуг. Сейчас там никого не было. Сейчас туда шли мы, чтобы… Я пока не знал, что именно нас ждёт. Но чем дольше я шёл в неровном строю, где-то в самом хвосте, тем больше проникался чувством отрешённости от происходящего. Осознание того, что твоя судьба и судьба тех, кто шагает в ногу с тобой, в любом случае будет общей, делает тебя безразличным к собственной участи.

Вместе с понурыми и подавленными людьми, одетыми кто во что, без личных вещей, сумок и рюкзаков, меня привели в большой спортивный зал. Там мы все расположились на лавках и стали ждать дальнейших указаний. Так мы сидели какое-то время, пока, наконец, к нам не вышел тот самый майор, которого мы уже видели возле администрации. Он встал в круг в центре зала и стал говорить, как всё будет дальше.

— Значит, сейчас каждый из вас в индивидуальном порядке пройдёт беседу со мной и нашим врачом. Поговорить нам будет, о чём: расскажете, как докатились, твари, до жизни такой. Чтобы бросить своих, в такой-то момент, когда судьба мира от вас зависит!.. Это у меня в голове не укладывается. Попробуете просветить меня и врача нашего заодно. Он-то посмотрит: может, у кого из вас и правда крыша протекла, и вам оружие больше давать нельзя. Дальше вам выдадут форму одежды и определят в расположение. Спать, черти, будете отдельно! Чтоб рыльники вам, гадам, никто не разворотил. О вас же забочусь, глядите! Но не беседы со мной вам бояться надо, а завтрашней беседы со Старковым. Его вам нужно будет ещё постараться убедить, что вы вообще нужны. Будете как на собеседовании: называть десять причин, почему вас нужно взять на работу, а не расстрелять как собаку, чтоб остальным неповадно бегать было. Сейчас пока — давайте, сидите-сидите тут, молчите. Крутые все, порядочные арестанты, ты смотри! Завтра ссаться и на коленях ползать будете, лишь бы только вас обратно приняли. Х-ха! Астахов, Абидин, Громов!

— Я!

— Я!

— Я!

— Автоматы с предохранителей. Чуть что — по коленям, нафиг, одиночными!

— Есть! — с наслаждением сказал один. Остальные только молча кивнули.

Майор ушёл, оставив нас всех с тремя солдатами, ходившими взад-вперёд по спортзалу и смотревшими за тем, чтобы на скамейках все сидели смирно. Я старался выглядеть спокойным и собранным, но почти наверняка выглядел до смерти напуганным. Стоит ли говорить, что после речи майора я не просто разубедился в правильности того, что сделал. Теперь я клял себя на чём свет стоит за свою импульсивность: за то, что психанул и поддался эмоциям, дав им завести меня туда, где я сижу сейчас.

— Ты это. Слыш, пацан? Как зовут? — сказал один из солдат, тронув меня за плечо. Я не сразу понял, что он обращается ко мне.

— Меня?

— Кого ж ещё?

— К-к-к… К-константин.

— Меня Андрюха. Это — Макс. Там — Вова. Тебя никто тут не тронет, слыш? Нормально всё, не трясись. Просто тебя с этими вон зарядили зачем-то. Зря, конечно. Видишь, ты раньше всех пришёл просто. Позже надо было: поехал бы с остальными со своими, кто там с вашей деревни. Короче, это мы только с ними жёстко так: они просто неправильно поступили тут со всеми, поэтому к ним тут так… С холодком