Здесь песок чище - Луис Бетанкур

Он прибыл одним из первых. В зале готовили к работе звукозаписывающую аппаратуру, и он стал думать, как построить свою речь, чтобы на него обратили внимание. Например, можно начать так: "Я, Адольфо, поступил бы таким образом…" Кто знает, куда попадут эти записи. В любом случае их будут иметь в виду. По крайней мере, могут спросить: "Откуда этот умница Адольфо, где его разыскать?" Обычно, когда записывается конфиденциальное совещание, это делается для доклада в высшие инстанции. Может быть, это совещание созвано по личному поручению Пиночета. Возможно, на нем будут обсуждать вопрос о приезде в Чили кубинского агента.

Совещание началось. Сразу приступили к делу. На стол было выложено дело по Сальвадору. Высокий костлявый человек с длинным лицом и большими ушами медленно зачитал ультиматум Ганса Бостельмана. Затем кисло сказал:

— Мы его хорошо знаем. Он способен припугнуть, чтобы избавиться от лишней работы.

— У Ганса и без того много дел, — вступился за него низенький толстый человек с тонкой ниточкой каштановых усиков.

— Он занимается всей Центральной Америкой и не может бесконечно ждать, пока решится вопрос о том, следует ли этой никому не известной личности разрешать ехать в Чили, причем не исключено, что этот Сантос нам ни для чего не пригодится.

Адольфо поднялся и пошел в наступление:

— Я, Адольфо, считаю, что нам наконец нужно принять решение. Естественно, что этот человек испытывает нетерпение. Я себя спрашиваю: Адольфо, что бы ты делал на его месте? Ждал бы того дня, пока кто-то решится сказать тебе: приезжай! Нет. Я бы надоедал, довел бы до белого каления Ганса или любого другого, а не добившись ответа, убрался бы восвояси, оставив всех при своих сомнениях.

— Я бы спросил мнение Хулио Солорсано, — вступил в дискуссию следующий. — Не изменил ли он своего мнения о Сантосе.

Высокий костлявый человек гулким голосом отреагировал:

— А кого спрашивать? Хулио Солорсано-отца или сына? Если Хулио-отец будет сомневаться, а Хулио-сын нет? Это равносильно выбору между опытом, мудростью, уравновешенностью зрелости и напором, неуемным энтузиазмом юности. Я бы предложил такое решение: косвенно спросить самого Сантоса. Если он был достаточно терпеливым, чтобы ждать все это время, если не раз проявлял настойчивость, это говорит о его особой заинтересованности. Возникает вопрос: не преследует ли он определенного оперативного интереса?

— Другими словами, вы предлагаете рассматривать его как возможного агента Кастро?

— Я сказал, что можно даже и об этом подумать.

— Но кто может доказать, что этот человек проявляет настойчивость? Ганс Бостельман ссылается на срочность, чтобы снять с себя заботу, — заговорил усатый толстяк с густыми бровями и жестким взглядом. — У нас нет твердой почвы. Я бы основывался на том, что Соединенные Штаты затягивают переговоры. Разве вы не читали телеграммы? Они тянут резину. Может быть, они не заинтересованы в том, чтобы помочь нам, или не хотят отдавать ценного агента? Или нашли что-нибудь подозрительное? Может быть, это проявление бюрократизма? А вдруг нами просто пренебрегают? Кто знает, что они думают по этому поводу. Но в любом случае задержка необычная. Мы вовсе не обязаны до бесконечности ждать ответа. Я предлагаю проявить твердость. Мы живем в трудное время, и для того, чтобы выжить, нужна твердость духа. Ганс говорит, что Сантос требует. Ганс сам требует. Давайте продолжим эту линию и будем требовать от ЦРУ ответа. Нам следует сейчас составить собственный ультиматум.

— Я бы написал следующим образом… — высунулся Пузан-Адольфо.

— Подождите, юноша, я еще не кончил. Нужно составить, как я сказал, собственный ультиматум, который помог бы вынести окончательное решение по делу Сантоса. Бог мой, до чего нас довела нерешительность! Такой незначительный вопрос превращаем в серьезное государственное дело. Его можно было бы решить в рабочем порядке с самого начала, никого не беспокоя. Так вот, давайте подумаем. — Казалось, что выступающий вот-вот задохнется. — Подумаем, что нам сказать американским коллегам. Что-нибудь вроде этого: "В связи с просьбой о проведении проверки кандидата в агенты ДИНА Сантоса Эрнандеса мы понимаем дело таким образом, что не имеется возражений или замечаний с вашей стороны… Если до такой-то даты… (нужно дать им срок не менее недели) мы не получим от вас отрицательного ответа, то немедленно предоставим ему политическое убежище. Для этого будет использовано наше посольство в Сан-Сальвадоре". Это будет почтительный ультиматум, но с определенной датой. Когда придет ответ, мы скажем Гансу: "Шли немедленно твоего приятеля".

— Мне кажется, что эта идея правильная…

— Мне тоже…

— Да, да…

— Решимость, только решимость! "Помни Ля-Монеду!" Хватит миндальничать!

— Я все время говорю себе: "Адольфо, к делу, не упускай случая".

Одобрение было единодушным. Тут же стали редактировать текст, стараясь максимально смягчить выражения. Получилось следующее послание:

В связи с просьбой, направленной недавно относительно проверки Сантоса Эрнандеса, Хосе, которая нам срочно необходима для принятия решения, сообщаем, что, понимая огромный объем вашей текущей работы, мы приняли решение не ожидать официального ответа и понимаем дело таким образом, что, если в течение двух дней от вас не поступит никаких сообщений, это означает, что не имеется серьезных соображений, которые заставили бы нас отказаться от принятия решения. В таком случае мы предоставим политическое убежище, о котором Сантос просит наше посольство в Сальвадоре. Этим вопросом займется непосредственно наш общий друг Ганс Бостельман, который просит нас принять срочное решение по данному делу. Для вашего сведения сообщаем, что Сантос будет работать на ДИНА.

Женщина подняла взгляд и обнаружила перед собой надоедливого сеньора Сантоса.

— Вы снова здесь?

— Да, сеньорита, снова здесь. Кстати, совсем не потому, что мне этого хочется. И не забывайте, что вы на дипломатической работе, принимаете посетителей, у которых складывается впечатление о вашей стране по тому, как вы их встречаете.

— Это не моя страна. А потом, я принимаю посетителей, а не привлекаю туристов. Что вам надо?

— Передайте его превосходительству сеньору военному атташе Гансу…

— Да-да, знаю, что Хосе Сантос хочет увидеться с ним по вопросу о политическом убежище…

— Совершенно верно.

Чино изобразил дипломатическую улыбку, показывая женщине, что и он может профессионально улыбаться. Дождавшись приглашения Ганса Бостельмана, он отправился в его кабинет. Проводника не потребовалось, он был здесь "свой".