Военные приключения. Выпуск 6 - Валерий Мигицко

Турки ударили в ятаганы, и широкое лезвие османа скрестилось с молнией русского штыка. Егеря оттеснили противника. Волконский бросился с подкреплением на помощь к подполковнику, дабы одним мощным нажимом выбить турок, но был сражен пулей. Отнюдь не случайной, ибо значительно усилившиеся османы пошли, в свою очередь, вперед и начали вытеснять морковцев из ретраншемента.

Тогда сменивший Волконского полковник Юргенс, построив херсонцев развернутым фронтом перед неприятельским укреплением, повел тотальный огонь, заставивший осман сойти с вала.

Русские вновь вошли в ретраншемент, и егеря Моркова во главе с командиром вновь ударили в штыки. На этот раз — до полной победы. Счастливцы из числа защитников успели убежать, остальные полегли тут же. Морков же впереди колонны бросился к стамбульским воротам Очакова, куда прямо перед ним вошла и вторая колонна…

Турецкой твердыни более не существовало — все русские отряды поработали на славу. Отныне здесь находилась лишь русская крепость Очаков.

Награды вполне соответствовали подвигам. Не был забыт и Ираклий Морков — теперь уже полковник и кавалер ордена св. Георгия 4-й степени, отмеченный, помимо того, еще и золотой шпагой.

Менее нем через два года Ираклий Иванович был произведен в секунд-майоры лейб-гвардии Преображенского полка, и уже лейб-гвардейцем он отличился в этом же году при Измаиле.

Взятие этой дунайской твердыни свершилось 11 декабря 1790 года, а за день до этого Суворов отдал приказ, отозвавшийся в сердце каждого:

«Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что никто не может противиться силе оружия российского. Нам надлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается в третий раз или победить, или умереть со славой».

Этот приказ, затаив дыхание, слушала вся армия, все девять колонн, на которые их разделила воля командующего. Шесть колонн, ведущие атаку с сухого пути, и три колонны, которые произведут высадку на судах, со стороны Дуная.

Полковник Морков был командиром как раз одной из этих трех десантных колонн, а именно — третьей, в составе которой находились 800 днепровских приморских гренадер, батальон бугского и два батальона белорусского егерского корпуса, а также тысяча казаков.

Позднее в реляции Екатерине II о взятии Измаила Потемкин скажет о Моркове, повторяя слова донесения Суворова:

«В сем случае начальник 3-й колонны изъявил новые опыты мужества, искусства и храбрости, примером его подчиненным служившие. Л. гв. секунд-майор Морков с начала устроения на острове Четала батарей, командовал оными и во время беспрестанной почти канонады ни на малое время не отходил. Побуждаемый беспримерной ревностью к службе, он сам наводил пушки и не токмо наносил неприятелю великий вред в городе, но и множество потопил судов во время же приступа, при высадке на берег войска и завладении неприятельскими батареями, учреждения его явили самого храброго и непобедимого офицера».

Суворов знал, что говорил: он следил за своими офицерами, видя в них сегодняшних защитников и будущую надежду России…

Штурм Измаила начался в половине седьмого утра. Тогда же три десантные колонны под общим командованием генерал-майора Рибаса, прорываясь через губительный огонь береговых батарей турок, ринулся к крепости, где суда первой линии высадили десант.

Морков действовал на левом фланге десантной линии и вместе с колоннами генерал-майора Арсеньева и бригадира Чепеги одновременно — в едином порыве — ринулся на береговые укрепления осман, отбив их в жаркой молниеносной штыковой.

Спустя три четверти часа после начала штурма вся крепостная ограда — и со стороны реки, и со всех остальных — была в руках русских. Но надлежало брать еще саму крепость, что после короткой передышки и сделали солдаты Суворова, в буквальном смысле прокладывая себе путь штыками, беря каждый шаг с боем а шагая по трупам своих павших товарищей и по неприятельским.

Никто уже из обращая внимания ни на свои, ни на чужие раны. Казалось, всякое чувство покинуло людей, кроме одного — жажды боя, когда легче умереть, нежели потерпеть поражение. Так думали и русские, и турки, но в битве двоих один должен быть побежденным, и османы с каждой секундой все более явственно понимали, кто будет этот проигравший.

Русские шли вперед, и уже никто и ничто не могло их удержать. Бились в строю и без строя. Каждый знал врага и не нуждался в подсказке командиров.

Именно в эти мгновения и был ранен полковник Морков. Ранен тяжело, но, к счастью, не смертельно. Лучшим же лекарством ему послужило взятие крепости и св. Георгий 3-й степени. Так было отмечено его участие в сем знаменитом сражении.

Лучшее в мире войско взяло лучшую в мире крепость. Можно верить главнокомандующему Потемкину, отписавшему императрице:

«Мужество, твердость и храбрость всех войск, в сем деле подвизавшихся, оказались в полном совершенстве. Нигде более ее могло ознаменоваться присутствие духа начальников: расторопность солдат, когда при всем сильном укреплении Измаила, с многочисленным войском, при жестоком защищении, продолжавшемся 6 с половиной часов, везде неприятель поражен был, и везде сохранен совершенный порядок».

Измаил помог Моркову помимо кавалерства св. Георгия 3-й степени стать еще и бригадиром, а по окончании войны генерал-майором, и именно ему была доверена почетная обязанность доставить в Петербург известие о Ясском мире.

В этом же 1792 году Морков был отмечен еще раз — на груди засияли звезда и крест кавалера ордена св. Георгия 2-й степени, награды чрезвычайно редкой для генерал-майора. Но Морков ее заслужил: во главе восьмитысячного отряда он у польского местечка Зелинцы сумел, сражаясь на два фронта с превосходящими силами Костюшки, принудить неприятеля к отступлению, удержав позицию за собой.

Вскоре к этим наградам прибавилась очередная — золотая шпага, украшенная бриллиантами.

В 1796 году (год вступления на престол Павла I) ему был пожалован титул графа, а еще через два года — отставка. Генерал-лейтенант граф Морков поселяется в Москве. Вторая столица стала его постоянным местом жительства. Он полюбил город и его жителей, они — седого ветерана: недаром ведь с началом Отечественной войны московские дворяне, узнав, что избранный ими в начальники ополчения Кутузов уже возглавил ополчение Санкт-Петербурга, не колеблясь, отдали голоса Моркову.