Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

ком Левченком, чтоб я прислал к нему жену его, буде она от своих

дурных дел отстала и живет по обещанию, данному тогда, когда он

ее взял к себе из черного платья, а буде за нею есть какие-нибудь

дурные поступки, то я бы описал ему о том; я гетману уже говорил

и тебе также объявляю вот что: брат мой Петро, за ее злые дела, положил на нее черное платье, а потом, видя дочь свою в младых

летах в сиротстве, умилосердился над нею и принял ее опять к себе; она тогда обещала по смерть живота своего ничего хмельного не

пить, потому что В’ хмелю от ней чинится всякое злое дело, но по

отъезде Петра к великому государю начала она опять пить и вести

себя безобразно: без ведома моего таскается и чинит злые дела.

Ныне, приехавши в Сосницу, я велел ей собираться ехать к мужу

своему, а она при отце своем Яненке с криком отвечала: коли меня в

. Москву насильно пошлешь, то брату твоему Петру недолго придется

жить! Слыша такие слова, я бил челом, чтоб ее к брату Петру до

времени не отсылать>.

Юдин отправился к гетману и в присутствии Андрея

Дорошенка стал просить отослать Петрову жену в Москву по царскому

указу. Самойлович опирался на заявление Андрея Дорошенка.

Юдин сказал:

И* . 323

- Это Андрей выдумал для того, чтобы жену братову не

отпускать. Как к нему от брата челядник приезжал и пробыл здесь

три дня, я, был у тебя, гетмана, при Андрее. Отчего же он ничего

такого в те поры не сказывал?

Самойлович решительно сказал: <Невозможно отправлять

Петровой жены против ее воли насильно. Я напишу о том в своей

грамоте великому государю>.

- Коли брат Петр, - сказал Андрей Дорошенко, - ведая о

злодейских поступках жены своей, напишет мне, чтоб к нему ее

прислать, тогда я ее отпущу. Я должен здоровье брата своего

беречь, а не ее, злодейку, жалеть.

Самойлович отпустил Юдина в Москву и сообщил, что

задержал Дорошенкову жену по заявлению Андрея о ее поведении и

об угрозах. <Если, - присовокуплял он, - мимо всего этого

прикажет Петр, чтоб она к*нему ехала, я тогда не стану возбранять

ей ехать>.

Дорошенко после этого благодарил Самойловича, что он <за

высокоблагочестным мудрым рассуждением> удержал его

<малоумную господыню>, и, снова <падая к ногам господским>, умолял

исходатайствовать ему отпуск в Украину. В делах

Малороссийского Приказа значится, что июля 27 того же года прибыла в

Москву Дорошенкова жена Евфросинья. Неизвестны

обстоятельства ее выезда из Украины. Дорошенко был в начале помещен, как выше сказано, на новом греческом дворе, но с приездом жены

переведен во двор Григория Никитина; однако, жаловался, что в

этом новом помещении его беспокоит дым и течь. Тогда Доро-

шенку купили двор за 700 рублей и назначали построить новый

дом о девяти покоях. 7-го августа он спрашивал в своей

челобитной, отпустят ли его в Украину, или же навсегда прикажут

оставаться в Москве, и если он должен пребывать в Москве, то

просил, чтоб ему пожаловали деревню. Ему назначили с

семейством и со всею прислугою, в числе 24-х человек, поденный корм, что составляло в год 936 рублей 16 алтын, и обещали деревню.

В 1679 году в апреле ему предложили быть воеводою в Вятке с

жалованьем по 1000 рублей в год. Он пробыл там до 1682 года

и воротился снова в Москву. Царь подарил ему из дворцовых

волостей 1000 дворов в селе Ярополче (Волоколамского уезда

Моск. губ.) со всеми принадлежащими к ним угодьями. В

Украину его не отпустили, впрочем он и сам перестал проситься после

того, как Чигирин, его родина, был разорен до основания, и с

ним пропало все право Дорошенка на прежние доходные статьи.

Он примирился с мыслью сделаться навсегда жителем Московской

земли и доживал век то в Москве, то в своем имении Ярополче: там он и окончил жизнь в 1698 г. ноября 9-го, на 71 году от

рождения.

324

X

Первая чигиринская война. - Вступление Юраска

Хмельницкого в Украину. - Его наказной гетман

Астаматий. - Универсалы. - Тревога при появлении

Хмельницкого. - Приготовления к обороне

Чигирина. - Известия, приносимые Самойловичу о

Хмельницком. - Ссора Самойловича с Серком. -

Приступ Юраска Хмельницкого и турок к

Чигирину. - Прибытие соединенного

великороссийского и малороссийского войска. -

Бегство турок. - Отступление русских войск.

Весною перешел Дунай новоназначенный султаном гетман с

титулом князя. С первого раза видно было, что этот князь выставлен

был только как значок; турки рассчитывали на обаяние, которое, по их соображениям, должно было произвести на малороссиян имя

сына Богданова. Все ведение военных дел возлагалось на Ибрагим-

пашу, прозванного шайтаном (т. е. чертом). Турецкого войска

назначалось в Украину, как говорили, до сотни тысяч, а у князя

Хмельницкого было в начале только полтораста Козаков. Юраска

назначил своим наказным гетманом Евстафия Гиновского1, который был известен в свое время под именем Астаматия. Этот

наказной от имени своего князя начал рассылать универсалы по Под-

олии, требуя, чтобы польские залоги немедленно выходили из

подольских городков, так как весь край уступлен Польшею

турецкому падишаху. Один из таких универсалов был послан немиров-

скому старосте Стефану Куницкому, сообщившему список с него

гетману Самойловичу. Жители сел Подолии извещались о скором

вступлении <бесчисленных> турецких сил и обнадеживались, что

если признают своим князем Хмельницкого, то могут себе спокойно

предаваться мирным занятиям, не страшась оскорблений от турок

и татар. 7-го апреля Юраска отправил посланцев в Сечу с письмом

к Серку, изъявлял желание всех благ от Бога, <ему же возможно

нищего и смиренного вознести и посадить со князи, а сильного

низложить>, намекнул о подвигах своего родителя, вспоминал о

собственном прошлом, о том, как много бед он претерпел, пока Бог не

<подвигнул сердце непобедимого цесаря турецкого, тремя частями

света обладающего, даровать ему свободу, утвердить гетманом и

князем малороссийской Украины>. Письмо его оканчивалось

убеждением склониться к нему и прислать посольство. Грамота Юра-

скова была запечатана новоизобретенною печатью: на ней в кругу

было изображение всадника на коне, с булавою в распростертой

руке; выше конской головы, украшенной пучком перьев - яблоко

со крестом, а подле всадника находилось изображение стоящего на

земле человека с мушкетом. На печати была надпись: печать кня-

Таким именем подписался он в своем универсале.

325

жества Малороссийского. Юрасковы посланцы требовали, чтоб

Серко лично выступил на встречу вступавшему в свое наследие

князю.

Не с доверием встретили запорожцы это обращение к ним Юра-

ски. Раздался крик: <турки думают с нами так поступить, как с

уманцами, хотят выманить часть наших в поле, а остальных в Сече

забрать и наш кош разорить!> Но у запорожцев почти всегда

делалось так: пошумят, покричат, а потом склонятся к уступкам. И

теперь так случилось. Запорожцы соблазнились надеждою доставить

чрез ходатайство Хмельницкого свободу своим товарищам, захваченным татарами в Лодыжине во время взятия того города, и

отправили к Хмельницкому трех своих товарищей. Серко, однако, уведомил о том Самойловича, объяснивши, что запорожцы для

избавления своих братии заключили перемирие с Крымом, и эти

поступки не должны побуждать к подозрениям в верности их царю.

За это Самойлович послал Серку выговор, заметивши, что

освобождение пленных могло быть отложено и до другого времени.

Появление Хмельницкого произвело тревогу и лихорадочную

деятельность в Москве. Посланы были в малороссийские полки и в

Сечу царские грамоты о том, чтоб не слушать прельстительных

универсалов Юраски. В Чигирин отправлен был генерал-майор

Афанасий Трауэрнихт, стрелецкие головы Титов и Мещеринов с их

приказами и полковник инженер Фан-Фрастен. В посланных туда

трех стрелецких приказах было до 24.000 человек. Ромодановскому, стоявшему в Курске, указано быть в постоянных пересылках с

Самойлов ичем и идти к нему на соединение по его требованию. В

подмогу им назначено другое войско, которому следовало стоять в

Путивле под главным начальством боярина Василия Васильевича

Голицына. Гетман отправил в Чигирин четыре с половиною тысячи