Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

Голицына. Гетман отправил в Чигирин четыре с половиною тысячи

выборных Козаков из пяти полков1 и охочих Козаков, назначивши

над всеми наказным Чигиринского полковника Карповича-Коров-

ченко. Тогда же гетман выпросил у верховного правительства

разрешение бить в Путивле особую монету под названием чехи, собственно на жалованье малороссийскому войску, и, кроме того, выпросил 10.000 червонцев на раздачу охочему войску

заимообразно, обязываясь произвести уплату изготовленными чехами2.

Запорожские посланцы, явившись к Хмельницкому, были

позваны к Ибрагиму-паше, который сказал им: <признайте Юрия

Хмельницкого наследственным князем Украины, и тогда ни

запорожцам, ни украинскому народу не окажется никакого

неприятельского поступка от турок и татар>. Хмельницкий послал Серку новое

1 Нежинского, Стародубского, Киевского, Черниговского и Прилуцкого.

^ Каждый червонец ценился тогда в 1 рубль, 16 алтын, 4 деньги.

А.И.Д., связка 48, №.13.

326

увещательное письмо, обещал сохранение прав и вольностей, уверял, что исходатайствует свободу запорожским пленникам, но не

мог этого исполнить потому, что Ибрагим-паша его не слушался.

Пошли недели за неделями. Серко не шел к Хмельницкому, но

ссорился с гетманом Самойловичем, не ехал к нему для совета, отписываясь, что боится, чтоб гетман не заслал его в Сибирь, а Са-

мойлович в своих донесениях в Приказ выставлял Серка изменни-

_ком. В Москве продолжали относиться дружелюбно и доверчиво к

гетману, но не раздражали Серка, так как знали, что Самойлович

и Серко личные недруги, а потому естественно склонны были один

на другого наговаривать. После известий, доставленных Куницкйм, гетман не имел никаких верных сведений о движении неприятеля

до половины июня. Наконец, в это время ватажники, отправленные

для вестей, напали на турецкий обоз с припасами и взяли турецких

языков. Тогда Самойлович узнал, что Хмельницкий уже

переправился через Днестр и рассчитывает в 16 дней достигнуть до

Чигирина, а между тем послал отпущенных из турецкого полона

малороссиян с универсалами в Немиров, Кальник и другие города

склонять к себе малороссийский народ ласковыми убеждениями, грозя приступить к оружию, когда ему добровольно не покорятся.

В самом Чигирине дела шли таким образом: прибывший в

конце июня генерал-майор Трауэрнихт прилежно занялся

приведением в порядок укреплений Чигиринского верхнего города, а нижний

город вместе с местом (т. е. с посадом) оставлен был защите коза-

ков1. Царские ратные люди возводили дубовые стены, недавно

сгоревшие от пожара. Козаки в нижнем городе рубили стены, тарасы, насыпали каменьем, углубляли рвы. Так прошел июль. 23-го июля

явился в Чигирине дезертир и объявил, что он был козак, взят в

плен турками, поступил к нИхМ в службу, а потом убил своего

товарища и бежал. Он сообщил, что турки уже недалеко, надеются взять

Чигирин дня в три, либо четыре, а потом пойдут на Киев.

Известили об этом гетмана, бывшего в то время с войском в Ромнах. 3-го

августа в виду Чигирина стали появляться неприятели, а утром 4-го

числа все огромное турецкое войско раскинулось по восточной и

южной стороне от Чигирина2. На 216 саженях расстояния от рва, окружавшего верхний город, был старый вал. Неприятели сразу за-

1 Гетман прислал в подкрепление еще один охочий пехотный полк, роту гетманской драгунии и три сотни полков Гадяцкого и Лубенского.

2 По известию одного пленного, у Ибрагим-паши под командою было

14 пашей, при них 40.000 кавалерии, 20.000 янычар и прочей пехоты, да 12.000 молдаван и волохов; по другому - пашей было только 8; по

третьему, которое современник Гордон считает вернейшим, с Ибрагим-

пашою было 15.000 янычар, 30.000 прочих турок и волохов и 20.000

татар при 28 пушках (Gord., II, 448).

327

няли его, стали насыпать шанцы, делать траншеи и апроши, уставлять орудия. Людей у них было много, и потому работа шла очень

спешно. В тот же день к вечеру они открыли пальбу.

Все усилия неприятеля обращались сначала на верхний

город1. Нижнего, .примыкавшего к месту или посаду< они почти не

трогали. Хмельницкий послал к сидевшим там козакам универсал, убеждал признать себя князем, обещал от падишаха всякие

милости и, сверх того, сулил каждому козаку жалованье за два года

и по два новых жупана.

Несколько дней после того турки не делали никакого

нападения на нижний город и не палили в него, ожидая, какое действие

произведет универсал Хмельницкого. Находившиеся в верхнем

городе московские воеводы стали подозревать, не сговариваются ли

козаки с Хмельницким и не думают ли отступать от царя, и

когда турки свои змееобразные траншеи подвели к верхнему

городу на сто шагов, Трауэрнихт, испытывая верность Козаков, приказал им идти на вылазку; козаки не перечили и вышли в ночь

с 5-го на 6-е августа в числе тысячи человек; к ним присоединили

300 царских ратных людей, хотя не без труда, потому что

Трауэрнихт был человек смирный и добрый и притом немец: его

подчиненные не боялись, недолюбливали и мало слушали. На этот

раз русские побили много турок в неприятельских траншеях. С

той поры турки, уразумевши, что убеждения Хмельницкого не

действуют, стали палить и в нижний город, как и в верхний, а

великороссияне перестали бояться измены от Козаков, пускали их

в верхний город и поверили им охранение вала от реки. 10-го

августа прибыли к туркам крымские татары в числе двух тысяч

со своим ханом и расположились в той стороне от Чигирина, которая лежала по направлению к Черкассам.

В этот же самый день, 10-го августа, гетман на Артополоте

соединился с Ромодановским, и оба войска разом двинулись по

направлению к Днепру; на пути предводители получали

беспрестанно новые известия о состоянии осажденных, которые умоляли

спешить им на помощь скорее, иначе турки разобьют и сожгут

город. 17-го августа гетман отрядил туда еще пехотный серденят-

ский полк, а боярин 1.000 драгунов.

Не довольствуясь беспрестанною пушечною пальбою по

верхнему и нижнему городу, турки под Чигирином стали вести разом

три подкопа. Первый взрыв был неудачен: русские заранее узнали

* По известию Гордона (Gord., II, 447), замок или верхний город

занимал 88 сажень, шириною к полю 65, к-стороне нижнего города только

17, окружностью с бастионами, выступами и валом до реки - 375

сажень; нижний город с местом, с каменною стеною и палисадами - 982

сажени окружностью. От замка до старых окопов, занятых турками, было

213 сажень.

328

о замысле своих неприятелей от одного перебежчика и, не умея

копать контр-мины, сделали, однако, в своем валу пещеры для

перехода в воздух порюха во время взрыва. Благодаря этим пещерам, взрыв не удался. 23-го августа взорвало еще один турецкий подкоп, но осажденные снова узнали о нем заранее через молдаванина, и

козаки отбили турок, бросившихся в прорыв. На другой день после

взрыва, 24-го августа, осажденные со стен заметили, что

значительная часть неприятельского полчища куда-то отдаляется. Это

значило, что с левой стороны Днепра уже подходили войска русские: осажденные только что узнали об этом от прибывших к ним

отрядов, которые, пройдя благополучно сквозь орду в виду турецкого

войска, вошли в город с музыкою и с распущенными знаменами1.

Препятствовать переходу русских войск через реку Днепр

сначала отправился хан с ордою, а за ним вслед Ибрагим-паша с

большею половиною своих сил. Оставленным под Чигирином приказано

было не подавать осажденным и вида, что нападение на них

уменьшается, и в самом деле турки в эти дни, как заметили осажденные, стали сильнее палить по городу из своих ломовых пушек.

Целый день 25-го августа турки и татары, расположась по

правому берегу Днепра, не допускали русских переходить через реку

и палили из пушек и ручного оружия. Но козаки по приказанию

своего гетмана поплыли в лодках по Днепру, перешли на правый

берег и зашли туркам в тыл, так что туркам пришлось

отстреливаться с двух противоположных сторон. Наступила между тем ночь, и русское войско, пользуясь темнотою, благополучно

переправилось. Утром в воскресенье, 26-го августа, турки не без изумления

увидали, что все их неприятели уже на правом берегу. <Жалостно

стало им зело, - говорит современное донесение, что не оборонили

переправу, а там еще и чигиринская крепость стояла им костью в