Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

жить в Соснице. Там приготовляли Дорошенку двор, куда

привезли из Чигирина 30 двуконных возов с его пожитками, а при

дворе назначено было 15 душ челяди. Гетман дал Дорошенковой

матери на прокормление доходы с Чигиринских мельниц. Кроме

матери, остались на прежних местах жительства тесть

Дорошенка Яненко и двоюродный брат Кондрат Тарасенко с

некоторыми бывшими старшинами; но бывший Дорошенков писарь

Вуехович поселился в имении жены своей, в селе Жукине, Киевского полка, которое утвердил за ним и его женою гетман

своим универсалом.

Недолго пришлось Дорошенку спокойно прожить на новоселье.

В первых числах декабря того же года, приехал к Самойловичу

стольник князь Иван Федорович Волконский с подьячим Часо-

вниковым. Они привезли гетману указ прислать Дорошенка в

Москву к царскому величеству.

Самойлович сказал: по царскому указу обещано Дорошенку

место жительства в Украине, и мы с боярином Ромодановским

назначили ему жить в Соснице. За ним ничего подозрительного

не замечено.

Волконский возразил: Боярину было указано назначить

Дорошенку место жительства до государева указа, а-вот ныне и указ

государев пришел к тебе такой, чтоб быть Дорошенку на Москве.

Гетман - сказал: Да ведь Дорошенко недавно только переехал

на сю сторону и двор ему начали строить в Соснице; еще и всех

его пожитков из Чигирина не привезли. Дорошенко отдался, поверивши нашему обещанию, что ему дозволят жить, где пожелает, и прежние вины его не будут воспомянуты.

Волконский отвечал: Великий государь обещания своего не

нарушает; вины Дорошенковы не будут вспоминаться и великий

государь приказывает послать его в Москву при прежней обна-

дежительной грамоте; зовут его для тога только, чтоб он видел

314

государевы пресветлые очи и подтвердил бы свою присягу на

верность и вечное подданство.

<Если по Божией и царской милости и по изволению всего

Войска Запорожского на меня положетто оберегать целость и

спокойствие края, - сказал гетман, - то я должен доложить

царскому пресветлому величеству, что скорый и нечаянный отъезд

Дорошенка нарушит между здешним народом спокойствие, которого мы добивались много лет. Мы с генеральными старшинами

и полковниками на свою совесть взяли Дорошенка по царскому

указу и руками своими подписались, чтоб ему жить’ здесь в ти-

хомирном и безопасном пребывании со всеми пожитками. Если

теперь, после такого нашего обещания, отправить Дорошенка в

Москву,, то по всей Украине между козаками и поспольством

расславится, что мы не держим нашего слова, а запорожцам с их

кошевым Серком это будет особенно кстати, так как они и прежде

удерживали Дорошенка от переезда на левую сторону, стращая

Сибирью. За Днепром остаются еще Дорошенковы старшины: уже

они наметили себе место жительства на левой стороне, были у

меня, я им позволил переселяться и дал им проезжие листы^ как

теперь они узнают, что Дорошенка повезли в Москву, то не поедут

на сю сторону. Есть у Дорошенка друзья на обеих сторонах

Днепра: как бы они смуты не устроили!>

Князь Волконский не нашелся ничем опровергнуть доводов

гетмана, но промолвил:

- Гетман! учини по воле великого государя. Пошли

Дорошенка со мною без всякого^ сумнительства. Положись на волю

Всемогущего Бога-и на царскую

милость. Ни старшинам, что

на правой стороне остались, ни свойственникам, ни друзьям ?

Дорошенка сомневаться нечего, а ты, гетман, о Дорошенковой

посылке объяви по своему рассмотрению, как пристойно, чтоб

они опасения в том не имели; Дорошенка-де не в Сибирь

засылают, а великий государь по своей прежней обнадежительной

грамоте указал прислать его для того, чтоб он видел государевы

пресветлые очи, да и того ради, чтоб расспросить его о городах

на правой стороне, как пристойнее их укрепить на случай, Боже

сохрани, прихода турецкого султана и крымского хана, чтобы

Дорошенко дал совет, с которой стороны великого государя

ратным людям отпор неприятелю давать.

Самойлович отвечал: Хоть я так и объявлю о посылке

Дорошенковой, только никто мне не поверит, а все думать будут что

его заслали в Сибирь. А,чтоб его спрашивать о приходе турского

султана, так ведь его брат Григорий в Москве; тот столько же

знает, сколько и сам Петро Дорошенко.

Волконский сказал: Этот брат взят в плен и привезен в Москву

давно; не знает он о последних замыслах турецких и татарских.

315

Самойлович представлял: Все письма, какие были у Дорошен-

ка от турецкого султана и визиря и крымского хана, он уже мне

передал и о турецких замыслах все мне объявил; я о том писал

уже великому государю и вперед буду спрашивать Дорошенка и

писать к великому государю о всем, что от него узнаю. Посылать

же Дорошенка в Москву никак нельзя, для зазора малороссийских

жителей не только правой, но и нашей левой стороны.

Князь Волконский продолжал: Гетман, учини волю великого

государя, пошли Дорошенка без всякого сумнительства. Великий

государь берет его в Москву, жалуючи тебя же. Ведь Дорошенко

твой давний неприятель: он всяческие меры приискивал на твою

пагубу, на смуту и на разорение всего малороссийского народа.

Тебе самому дела эти лучше ведомы. Опасно, чтоб он, будучи на

сей стороне Днепра, по-прежнему своему злоковарству не

вымышлял бы каких-нибудь дел противных для тебя и не побуждал

бы на зло нежелающих покоя.

<Хоть он, - сказал гетман, - и был мне давний неприятель, только мы сами призывали его в подданство, и я, гетман, со

всеми старшинами, обещали и присягнули хранить его в целости

и прежних вин его уже не вспоминать,- а он от себя дал присягу

верно служить и быть в вечном подданстве великого государя.

Опасаться его нечего. И прежде, когда он не был еще в подданстве

у царя, я все знал, что у Дорошенка делалось, а теперь наипаче

все мне будет известно>.

Князь Волконский возразил: Дорошенко и прежде учинил

присягу царю перед кошевым Серком и прислал с тестем своим

в Москву турецкие санджаки, а после того опять списывался с

турецким султаном и крымским ханом. Его непостоянство

видимо, и вперед его надобно опасаться. Поэтому, гетман, учини

по воле великого государя, пошли Дорошенка со мною без

сумнительства.

<Челом бью на милости монаршей, - сказал гетман, - что, жалеючи меня, велит мне остерегаться Дорошенка. Я уже

приказал жителям Сосницы смотреть за ним, и если он хотя малое

что затеет, мне о том тотчас дадут знать. Только вот что я еще

скажу: Дорошенко оттого приехал ко мне и к боярину царскому

в обоз для учннения присяги, что доверился нашему

обнадеживанию, иначе бы он к нам и не приехал. После того, к нему

пришло на помочь тысячи две татар, и если б то случилось прежде

его присяги, то нелегко было бы нам его доставать в Чигирине.

Теперь же ему невозможно ничего дурного нам учинить: в Чи-

гирин посланы ратные люди, а сам он, Дорошенко, на сей

стороне. Чуть только что услышу, сейчас указ учиню над ним!>

<Господь Бог, - говорил князь Волконский, - сотворил

человека словесным и разумным: надобно быть осторожным в та-

316

ких делах, от которых уже было зло. Тебе, гетман, очень хорошо

известно, что Дорошенко принял подданство и свое гетманство

тебе сдал не от истинного своего желательства, а по самой

великой неволе. Письмо, которое писали к нему запорожцы

прежде вашего прихода, ясно показывает, что он хотел

сопротивляться. Гетман, имей и ныне опасение от Дорошенка, а если

ты его теперь со мною отправишь и станешь о нем писать к

великому государю, великий государь укажет учинить с ним все

по твоему гетманскому прошению>.

<Дайте мне время подумать, - сказал Самойлович, -

посоветуюсь со старшинами, которые ныне в Батурине>.

Стольник сказал: <Жалуючи тебя за твою верность и за

радетельную службу, великий государь указал мне с тобою об этом

деле говорить наедине втайне>.

Гетман произнес: <Не посоветовавшись со старшинами, невозможно мне этого учинить. У нас права; я, гетман, не

самовластен. Помыслю со старшинами и за тобой пришлю>.

6-го декабря прислал за царским послом гетман и на этот

раз беседовал с ним в присутствии старшин. <Вот, - сказал