Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

Оставаясь все в той же позиции, рассматривая землю — изучая волчьи тропы и петляющий лисий след, лениво, словно с неохотой, запускаю руку в свой задний карман, вытаскиваю пачку сигарет и протягиваю ему.

— Пожалуйста.

— Ух, как щедро-то! А ты? — кончиками пальцев поддевает сигарету и аккуратно извлекает, вставляет в зубы и, чиркнув зажигалкой, прикуривает.

— Не буду, — бормочу себе под нос.

— Следишь за здоровьем? Молодчага!

— Нет. Не хочу.

Сергей сильно затягивается, прикрывая глаза: двигает зубами, прожевывая фильтр, причмокивает, словно наслаждается тем, что делает, водит головой, как будто даже напевает, а затем проглатывает — я вижу двигающийся кадык, проталкивающий то, что взял внутрь его хозяин — и от полученного как бы расслабляется. Доза принята, а испытывающий никотиновую ломку успокаивается и начинает контролировать все, что происходит и к чему он имеет непосредственное отношение.

Как мало надо этому человеку, чтобы почувствовать себя счастливым — всего одна затяжка в неглубокой чаще, подальше от женских наблюдающих, очень зорких глаз.

— Да-а-а-а, — стиснув губы, выпускает дым через нос. — М-м-м…

Он кайфует от никотиновой отравы? Поистине дела твои, Боже-Боже, неисповедимы. А Смирнов, по-моему, чересчур послушный муж? Хотя я склоняюсь к тому, что он отменный трус или жалкий подкаблучник. Он тот, кто делает слабой даме одолжение или тот, кто усиленно старается строгие и незыблемые правила не нарушать?

— Боитесь, что…

— Спокойно, парень, — стряхивает пепел и прищуривает один глаз, обдумывая очередную пакость или неудобный для меня вопрос. — Я, здесь и вообще, никого не боюсь — довожу до твоего сведения, засранец — мои годы уже не те, чтобы колесом от жизни уходить. Хватит! Я по молодости, пиздец как, набегался. Сдал не одну трешку и отмотал свой персональный марафон. А-а-а! Даже вспоминать противно. Смотри, — вытягивает руку и подставляет мне ее под нос. — Аж мурашками покрываюсь. Сейчас, Петруччио, я предпочитаю не нагнетать обстановку, которая и без того напряжена, и плыть, — волну изображает кистью, — по течению, поэтому…

Жена сказала:

«До завтрака — ни-ни!»,

а Сережа, как ревностный служака, взял ее почти приказ под строгий козырек и громко выкрикнул:

«Так точно, чика. Не вопрос!».

А мне вот очень интересно, например:

— Давно?

— С некоторых пор, — довольно быстро отвечает, словно считывает все то, что я безмолвно говорю:

«Жалкий приспособленец и лживый негодяй!».

Да уж, великолепная семейка. Зато теперь понятно, в кого такая хитрая, верткая и изобретательная меньшая дочь. Она в любимого папулю, который, как недавно мне сказала, собирается очередного сосунка использовать в качестве живой прокладки с масляной сердцевиной между своих гигантских жерновов.

А я, по его мнению, хороший молчаливый собеседник и, очевидно, не трепло? Со мной приятно совершать моцион, поднимать носками сухие хвойные иголки, ковырять прогнившие шишки и болтать о какой-то чепухе, которая меня, на самом деле, абсолютно не заботит? Если так, то — да! Да — определенно! Я приятный в разговоре и спокойный — исключительно по обстановке — человек.

— Какие планы, Петр?

По-моему, за сегодняшние сутки он дважды, а то и трижды задает один и тот же вопрос. Намедни ночью я не нашелся, что ему ответить, а за неспокойные часы своей бессонницы так и не сподобился что-то разумное склепать.

— Я не понимаю, — пожимаю плечами и смотрю на его сосредоточенный профиль, который он демонстрирует, обозревая ровную гладь водоема, к которому мы неторопливо, за ничем не запоминающимися разговорами, подгребаем. — На будущее или на ближайшие пятнадцать секунд?

— Ты свободен сегодня? Сейчас? После завтрака?

— После завтрака? — трусливо и по-детски оглядываюсь назад.

— Ты гость, Велихов. Пусть и случайный, и нежданный, но…

— Это лишнее. Я, пожалуй, поеду.

— Девчонки там стараются, Буратино. Не стоит обижать женщин, потративших на ненавистную стряпню определенное время, которое они могли бы с гораздо большей пользой для себя провести. Что тебе, в конце концов, стоит посидеть с нами, позавтракать и мило поболтать?

Все ведь было на «пятерочку»! А, нет! Похоже, кто-то сильно размечтался. Опять чертово погоняло, от которого мне не избавиться вовек. С ним так же, как и с влезшей под кожу Тосиком, умру.

— Петь? — Сергей вдруг сжимает недокуренную сигарету, прикладывая тлеющий кончик к внутренней части своей ладони. Ему больно — он шипит и морщится. Я слышу, как он тихо добавляет. — Бля-я-я…

Зачем такие сложности? Затушил и выкинул. Гусарство, спесь, лихая слава и нездоровый пофигизм: Смирнов собственными руками себя почти каленным железом пытает.

— Я слушаю.

— Нам с Женей и Юлей нужно отлучиться, — серьезнеет просто на глазах, отводит взгляд и свистит, словно что-то сплевывает. — Надеюсь ненадолго, но не уверен, что после скоро нужно возвращаться.

— Что случилось?

— Свята нашли, — шепчет, закрыв глаза.

Я был не в курсе, что задолбыша, обрюхатившего старшую Юлу и одарившего родителей маленьким внучком, искали. Где? Когда? За что? За неуплату алиментов? Красов, что ли, расстарался?

— Что это значит?

— Его нашли. Нашли, понимаешь? — мне кажется, или Сергей всхлипывает и смахивает некрупную блестящую слезу.

— Он…

— Мы едем на опознание того, что от мальчика осталось, — Сергей становится ко мне боком и сильно задирает подбородок, словно к небесам с какой-то просьбой обращается. — Внук нам поможет. Наш Игорек! Он его сын, они друг другу кровные родственники, а значит…

— ДНК? Там нет тела? — начинаю что-то понимать.

— Да, — Сергей хмыкает, широко расставляет ноги и заводит руки себе за спину, на заднице сцепляет пальцы, становясь на вытяжку, скрипит зубами и почти рычит. — Навоевался! Чертов идиот. Идиот, идиот… Сука! Отличный парень и…

Несостоявшийся зять? Сергей, по-видимому, страдает, что не пристроил дочь или ему действительно жаль пацана, от которого осталось только то, что можно лишь с помощью генетического совпадения признать за человека.

— Вы уверены, что это Святослав? — повторяю его стойку, но с небольшим отличием — я не свожу глаза с гордого облика Смирнова.

— Хер его знает. Нас вызвали сегодня. У него ведь никого нет. Он сирота с