Брант "Корабль дураков"; Эразм "Похвала глупости" "Разговоры запросто"; "Письма темных людей"; Гуттен "Диалоги" - Себастиан Брант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Магистр Петр Камнелобст магистру Ортуину Грацию здравствует
Премногожелательно мне, господин Ортуин, отписать вам всякие новости касательные войн и битв, а равно и дела Иоанна Рейхлина; однако пребываю в столь великом гневе, что по причине оного не могу усидеть на месте; так что нет моей мочи писать об таковых предметах, ибо сердце стучит, будто бы внутрях кто колотит кулаком, а все потому, что один немец из Мейсена обещался дать мне некую книгу, «Словарь права»{731}, но никак не дает, хоть я не единожды пробовал ее по-приятельски с него вытребовать, и все без пользы. И зрю, что охота ему нарочно мне досадить. Однако известен я, что всякое обещание равносильно долгу, и посему притянул его к суду. Тогда он нынче написал мне хульное письмо и осрамил меня, будто я лихой человек. И я до того прогневался, что не знаю, как быть. Мыслю пойти к градоправителю и потребовать указа, дабы взяли его под стражу, ибо имею подозрение, что он замыслил бежать. И ежели не пришлет мне тотчас потребную книгу, кликну стражников, дабы схватили его и упекли в тюрьму, а ежели перед сим вздернут его раз-другой на дыбу, то поделом же ему: ибо хочу проучить его, дабы знал, как водить человека за нос и не держать обещания. Верьте слову, пекусь токмо об его пользе и в том клянусь своим животом. А без оной книги мне никак невозможно, ибо уже расписал я порядок занятий своих, и купил книги законоведческие и прочие, и всякий день хожу на четыре часа в «Школу мудрости»{732} и слушаю там «Институции»{733} и «Дигесты», а равно и каноническое право, и наставления насчет производства дел в курии. И нашел я одну весьма пользительную и превосходную книгу, из коей многому выучился; полагаю, что у вас в Германии ее нет; она же удивления достойна, и зело наставительна, и именуется «Подробное изложение казусов по «Институциям»{734}, и емлет во себе преполезнейшие сведения, и столь глубоко толкует «Институции», что нередко расчленяется один параграф на десять частей, и писана на манер диалога и вдобавок весьма изящным латинским слогом. Не могу изъяснить, сколь пользительно иметь такую книгу. Но не говорите о том кельнским законникам, что держат руку Иоанна Рейхлина: ибо ежели добудут сию книгу, станут действовать с великой ловкостию. Я очень знаю неудовольствие ваше тем, что я изучаю законы, ведь вы часто мне говорили, что должно мне изучать богословие, ибо в нем благодать и неисчислимо более достоинств, нежели в законоведении, кое черное делает белым, а белое — черным. И присем сослались на Рихарда. Я же ответствовал вам, что не могу иначе, ибо наука о законах есть наука о снискании хлеба: посему и говорится в стихах:
«Деньги дают нам Гален{735} и законы Юстиниана.В них — полновесные зерна; остальное — не лучше бурьяна».
Вы же очень знаете, как я беден, и матушка моя мне отписала, что должен думать о том, как добыть себе еду да прикрыть свою наготу, ибо более не станет высылать мне денег; вот каковы, милостью божией, мои обстоятельства. Однако ж опять мне в голову лезут мысли о том человеке, на коего так я воспылал гневом. Желаю вам доброго здоровия. Писано из Рима.
16Магистр Иоанн Шляпий магистру Ортуину Грацию желает здравствовать больше,
чем воров отыщется в Польше,
в Богемии еретиков{736},
в Швейцарии мужиков,
в Италии негодников,
в Испании сводников,
в Венгрии вшей,
в Венеции торгашей,
в Париже ученых книг,
и в Саксонии забулдыг,
в Риме святых отцов,
во Фрисландии тощих одров,
в Германии капелланов,
во Франции знатных болванов,
в Марке{737} рыбьих костей,
в Померании жирных свиней,
овец в Англии,
быков в Дании,
девок гулящих в Бамберге,
художников в Нюрнберге,
в Праге иудеев,
в Кельне фарисеев,
в Вюрцбурге монастырей,
в Неаполе кораблей,
во Франкфурте меховщиков,
в Герцогенбуше игольщиков,
и знатных господ во Франконии,
мореходов в Зеландии,
содомских грехов во Флоренции,
у доминиканцев индульгенций,
в Аугсбурге ткачей,
саранчи средь хлебных полей,
в Веттерау лесных голубков,
в Баварии капустных кочнов,
сельдей во Фландрии,
мешков в Тюрингии,
то бишь желает здравствовать бессчетно, достопочтенный магистр, возлюбленный любовию безмерною и нелицемерною. Вы, может быть, скажете, что сие есть лукавство, и не поверите моему чистосердечию: посему не стану об нем отнюдь распространяться. Оттого и стих сложен: «Самохвальство уста оскверняет», а на немецком наречии: «Eygen lob stinkt geren». Однако ж в знак любви посылаю вам два подарка: четки из буйволова рога, кои возлагал я на усыпальницу святых Петра и Павла, а также на многие иные святыни в Риме. И опричь того отслужил я с теми четками три обедни. Говорят, они хорошо помогают от разбойников и всяких злодеев, ежели прочитать с ними положенное число молитв. А еще посылаю вам одну вещь, зашитую во тряпицу, она помогает от змей, и я своими глазами видел ее действие; посему ежели когда (от чего упаси боже) уязвит вас змея, то будет вам безопасно; за оную вещь уплатил я карлин{738}. Тут один человек на Цветочном поле{739} являл чудеса силою святого Павла{740}, и было у него много страховидных змей, на коих все дивились. Он их брал в руки, и они ему были безвредны; а когда кусали еще кого, он исцелял помянутым средством, давая сию вещь, зашитую во тряпицу, и люди говорят, что он от семени того человека, коему святой Павел даровал целительную силу, ибо, когда святой Павел еще ходил по земле, однажды принял его к себе в дом один человек, приветил его, развлек приятственным разговором, накормил, и напоил и уложил на мягкую постелю, а поутру сказал так: «Благочестивый господин, не взыщите за докуку; но вижу я, что вы великий муж и бог ниспослал вам особую благодать, и не имею сомнения, что вы святой, ибо видел, как творили вы вчера чудеса. Скажите же мне, кто вы?» И отвечал святой Павел: «Я Павел, апостол Христов». Тогда сей человек пал на колена и сказал: «О святой Павел, простите меня, ибо не ведал, кто вы, а ныне молю вас предстательствовать пред господом за грехи мои и сподобить меня на прощанье какой-нибудь благодатью за ради бога». И молвил святой Павел: «Вера твоя спасла тебя», — и сподобил его и все его потомство сей благодатной силой исцелять людей от змеиных укусов. И который человек дал мне сию вещь — произошел от семени его, что доказал не единожды. Так что примите от души. Мне же отпишите новости про войну; и желательно мне ведать, не настрочил ли законник Иоанн Рейхлин еще которое-нибудь сочинение супротив вас, ибо по бесстыдству с него такое станется, хоть вы сему отнюдь не причинны. Уповаю, однако ж, что будет вам над ним одержание, ибо магистр наш Гохштратен сказал мне, что дела его идут хорошо, и велел об том вам отписать. Пребывайте во здравии, писано же в Риме.
17Фредерик Плешивец магистру Ортуину Грацию шлет бесчисленно пожеланий здравствовать
Достойнейший муж, ежели вы об том доныне неизвестны, сообщаю вам новость, что побранился здесь с одним певчим, возомнившим себя важной птицей, хотя на деле он такая же голь, как я и все прочие. Мы тут выпивали, и он сказал, будто бы осушил за мое здоровье полную кружку пива; я же сказал, что он сие утверждает облыжно; бог свидетель, я того не видал. И сказал я: «Господин певчий, не видал я, чтоб вы пили, а если б видал, то с охотой вам бы ответствовал, ибо я не такой человек, чтоб убояться какой-то кружки пива». Он же поклялся, что выпил за меня, и потребовал, чтоб я за него выпил. Я отвечал: «Выпейте сперва за меня, тогда и я выпью». Он же сказал, что уже выпил, и теперь я должен сделать ему удовлетворение. Я ответил, что того не видел, а ежели б даже и видел, все равно не стал бы за него пить, и нет такого закона, чтоб заставить меня пить против воли. Он же сказал: «Очень даже есть». Я сказал: «Где это вы такое вычитали?» Он сказал: Зак. «Вино», Диг., «Если востребуют». Я ответил: «Вы ссылаетесь на закон, а я не законник, но об сем справлюсь». После того воздвигся я из-за стола и пошел прочь. Он же сказал, что никогда в жизни не станет более со мною пить. Я ответил: «А мне плевать». Вот как было дело, магистр Ортуин. Вы тоже отпишите мне, что нового, и пребывайте во здравии до тех пор, покудова воробей не станет ростом с поросенка. Писано из Мюнстера.
18Брат Симон Шут, доктор священного богословия, магистру Ортуину Грацию желает здравствовать
Как объявилась здесь у нас «Защита Иоанна Пфефферкорна противу клеветнических», писанная по-латыни, мы что ни день узнаем новые новости: один рассказывает то, другой — се; один стоит за Пфефферкорна, другой — за Рейхлина; один его обороняет, другой — виноватит. Спор идет великий, и дело без малого доходит до драки. И ежели б стал я описывать вам всю брань, какая имеет быть из-за сей книги, не уложился бы и в четыре года. Но между прочим, кое о чем расскажу. Многие тут утверждают, особливо светские магистры, священники и монахи из ордена миноритов, что Пфефферкорн никак не мог написать сию книгу, ибо сроду не учился по-латыни и не знает ни слова. Но я возражаю, что довод сей вздорен{741} и, хотя доныне им изночтожали многих великих мужей, слаб, ибо Иоанн Пфефферкорн, безотлучно имеющий при себе перо и чернило, может записывать то, что слышит на проповедях, и в разговорах, и со слов студентов и братьев проповедников, когда они на дом к нему приходят и когда сам он ходит в баню. Боже правый, подумать только, какое множество проповедей он выслушал за двенадцать лет! Какое множество увещаний! И изречений святых отцов! И все это он мог запомнить сам, или велеть запомнить жене, или ж записать на стенке, или же внести в записную книжку. И еще я сказал недавно, что Иоанн Пфефферкорн сам о себе говорит, нимало притом не хвастаясь, что все, писанное в Библии или же во святых евангелиях, он может процитировать ко всякому делу, хорошему или плохому, по-еврейски или же по-немецки. Также знает он наизусть все евангелия, читаемые в продолжение года, и может их повторить на память, чего отнюдь не могут сии законники и поэты. А еще у него есть сын именем Лаврентий, очень даже способный отрок, который столь усердно учился, что даже спал с лица. Дивлюсь, однако, что позволяет ему родитель изучать сих диавольских поэтов; он же собирает для отчей надобности изречения ораторов и поэтов, из книг и со слов учителей своих, по всякому поводу и про всякий случай; может даже цитировать и Гугона{742}. Иоанн Пфефферкорн многие знания обрел чрез сего способного отрока, и чего сам он по неучености своей совершить не может, то исполняет его сын. А посему горе распускающим лживые слухи, будто не Иоанн Пфефферкорн написал свои книги, а сочинили все за него кельнские доктора и магистры: да сгорит со стыда и стенает во веки веков Иоанн Рейхлин, тоже утверждавший, что не Иоанн Пфефферкорн написал свое «Ручное зеркало»{743}, о чем были многие споры среди ученых людей, ибо все доводы, каковые там приводит, открыли ему некие три мужа. И кто-то спросил: «Кто же сии трое?» Я сказал, что об том не ведаю; но полагаю, что те же три мужа, кои явились Аврааму, о чем писано в книге Бытия{744}. И когда сказал сие, стали надо мной потешаться, как над дураком. Пусть же диаволы побьют их мечом, как писано в книге Иова{745}, кою мы сейчас читаем у себя в монастырской трапезной. И передайте Иоанну Пфефферкорну, дабы исполнился терпения, ибо уповаю, что некогда господь явит чудо, и поклонитесь ему от меня. Также поклонитесь его супруге, которую так коротко знаете; но сделайте сие тайно. И пребывайте во здравии. Писано на скорую руку в Антверпене.
