Брант "Корабль дураков"; Эразм "Похвала глупости" "Разговоры запросто"; "Письма темных людей"; Гуттен "Диалоги" - Себастиан Брант

Герборд Навозиймагистру Ортуину, наставнику своему, мужу несравненной учености, столь много желает здравствовать, что и счесть невозможно

Пресветлейший магистр, тому два года, егда отъехал я от вашего достопочтения в Зволле, обещались вы мне беспременно и завсегда писать, а равно прислать для прочтения стихи ваши. Однако ж не емлю от вас ни слуху и ни духу и не ведаю, живы вы или нет, но все единственно, живы вы или нет, а мне не пишете, дабы знал я, как и что и почему такое. Боже святый, сколь много имею об вас беспокойства! И молю для-ради господа и святого Георгия, сымите с меня сие беремя, ибо страшусь, что сделалась у вас головная боль, или желудочное расстройство с поносом, как уже было единожды, когда вы наложили в штаны прямо посреди улицы и не заметили сего, доколе какая-то женщина не сказала: «Почтенный магистр, где это вы сели в кало? Ведь у вас штаны и рубаха обгажены». Вы тогда пошли в дом к доктору Пфефферкорну, и супруга его дала вам смену одежды. Беспременно ешьте крутые яйца, а также каштаны, печенные на угольях, и вареные бобы с маком, как делают у вас на родине в Вестфалии. А еще видал я во сне, что у вас ужасный кашель и отходят мокроты; ешьте сахар и толченый горох с тмином и тертым чесноком, да натолкайте себе в пупок жареного луку, и шесть дней воздерживайтесь от сношений с женским полом, голову же и чресла закутайте потеплей, и тогда исцелитесь. А не то испробуйте средство, коим супруга доктора Пфефферкорна завсегда пользовала страдающих бессилием, каковое средство многократно испытано. Писано из Зволле.

Том второй

Иоанн Губошлеп, милостью божией апостольский протонотарий{698}, достопочтенному мужу магистру Ортуину Грацию Девентерскому, возлюбленному своему брату, желает здравия на сто тысяч сестерциев, по правилам новой грамматики{699}

Запрошлого дня, почтенный муж, получилась здесь книга, что спосылали мне из Кельна. Сия и оная книга имеет титлу, глаголемую «Письма темных людей». Боже правый, сколь возликовал я в сердце своем, узряще оную книгу, исполненную многих красот, во стихах и прозе писанных. И возрадовался я радостью превеликою, когда узнал, какое многое множество у вас друзей, поэтов, риторов и богословов, что отписывают вам письма и купно с вами ополчаются супротив Иоанна Рейхлина. А намедни побывал я в гостях и выпивал с некоторыми куриалами, мужами зело учеными и умудренными в житейских делах, и положил на стол сию книгу. Когда же стали они из нее вычитывать, я усумнился и сделал вопрос: «Премилостивые государи, какое будет ваше мнение? Для чего магистр Ортуин поставил титлу, глаголемую «Письма темных людей», и назвал друзей и содеятелей своих темными людьми?» И ответствовал один священник из Мюнстера, весьма изощренный в законах, что слово «темнота» употребляется во многих смыслах, см., например, Зак. «Так вере»{700}, Диг. «О праве казны», отв. I, в конце, и присовокупил к тому, что, надобно полагать, таково фамильное прозвание которого-нибудь из них. Ибо писано, что Диоклетиан и иные несколькие цари были темного происхождения. Я же ткнул его локтем и сказал: «Виноват, почтеннейший, но сие здесь невместно». Засим повторил я тот же вопрос одному знаменитому богослову, с нами выпивавшему. Он состоит в ордене кармелитов, родом же из Брабанта, и сказал зело подтвердительно: «Досточтимейший господин протонотарий, поелику, как говорит Аристотель, «сомневаться в отдельных вещах небесполезно», то сделали вы мне, досточтимейший, вопрос: для чего магистр Ортуин, отдавши в печатню новое собрание писем, назвал его «Письма темных людей»? С дозволения уважаемого общества, скажу по своему разумению, что магистр Ортуин, муж глубокомудрый и рассудительный, прилагает к своим друзьям слово «темный» в смысле мистическом: ибо читал я как-то в одной непререкаемой книге, что истина сокрыта во тьме. И говорит Иов: «Открывает глубокое из среды тьмы»{701}. И у Михея в главе седьмой читаем: «Хотя я во мраке, но Господь свет для меня». И опять же у Иова, XXVIII: «Сокрыта премудрость от очей всего живущего». Посему говорит и Вергилий{702}: «Утаивали истину во тьме», — это я слыхал от других. И можно предположить, что магистр Ортуин и друзья его суть люди, отыскивающие в Писании сокровенное — истину, справедливость и мудрость, что дано уразуметь не всякому, но лишь тем, коих просветил господь. Потому и писано в «Книге Царств»{703}, CXXXVIII: «Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет». Когда же умолкло сие духовное лицо, все поглядели на меня, желая узнать, доволен ли я. Я же раздумывал над сказанным. И был там магистр из Парижа, Бернард Бахвал, молодой еще человек, но, говорят, великого ума и необозримой учености, каковой преуспел блестяще и в свободных искусствах, а также и богословие основательно превзошел, и он, по обычаю своему, головой помавая и глядючи с суровостью, возговорил: «Ведайте, государи мои, что есть великая и глубокая причина, для чего магистр Ортуин назвал друзей своих темными людьми: соделал он сие для-ради смирения. Ибо, как вам, может, ведомо, а может, и неведомо, но уповательно — ведомо, три года тому Иоанн Рейхлин выпустил письма друзей своих и поставил титлу: «Письма знаменитых людей». Памятуя сие, магистр Ортуин поразмыслил и сказал себе: «Стало быть, Рейхлин мнит, что ни у кого нет друзей, опричь его. А куда он денется, ежели я докажу, что и у меня есть друзья, да еще достойнейшие, чем у него, и они умеют писать стихи и послания лучше его друзей?» И к посрамлению Рейхлинову выпустил сии письма с титлой: «Письма темных людей» и, как говорится в Псалтири, «послал тьму и сделал мрак». Но сделал сие со смирением, умалясь и унизясь, дабы иметь право повторить вослед Псалмопевцу: «Господи! Не надмевалось сердце мое{704}, и не возносились очи мои». И господь бог, узревши смирение его, ниспошлет ему впредь свое попущение сочинять великие труды с равновеликими титлами. Подобно же сказано у Иова: «Свет приблизить к лицу тьмы»{705}. Но не должно думать, что сии письма друзей магистра Ортуина писаны неискусно, ибо друзьям Иоанна Рейхлина до скончания века не сочинить превосходнее, хоть бы и ломали они себе головы до исступления; но все это я говорил к тому, что впредь будет дано им совершать дела еще более великие. И уповаю, что, по милости божией, сподобимся мы узреть ихнюю славу, ибо магистр Ортуин помышляет не о пышных титлах, но говорит так: «Господь — свет мой{706} и спасение мое: кого мне бояться?» Коль скоро ведает, что, умаляя себя, впредь возвысится. Сказано бо в Писании: «Кто возвышает себя{707}, тот унижен будет». И читаем в «Книге премудрости Иисуса, сына Сирахова», XX: «Есть унижение ради славы, а иной от унижения поднимает голову». О сем же прорицает и пророк Наум: «И врагов Его постигнет мрак»{708}. Я же, боясь, дабы они не рассорились или не прогневался бы кто на меня, ежели б сказал я тому или другому: «Ты премудрее», сослался на Горация{709}, у кого сказано так: «Но и доныне их тяжба осталась еще не решенной». Отпишу магистру Ортуину, дабы изобъяснил все доподлинно. А покуда извиняйте за докуку». На том спор сей скончался, хотя магистр Бернард готов был упорствовать и доказывать вплоть до костра, что именно таково было ваше намерение. А посему, господин мой Ортуин, прошу вас дружелюбиво, отпишите мне по милости вашей, что разумели, когда на оных письмах поставили титлу: «Письма темных людей»? На том пребывайте в добром здоровии и славе. Писано в римской курии.

Иоанн Храп магистру Ортуину душевно, с превеликой любовию вовеки желает здравствовать и честь имеет быть его всепокорнейшим слугой

Брат и наставник возлюбленный, поскольку вы недавно отписали мне, дабы послал я вам при случае сочинение, или же письмо, или стихословесность, дабы видели вы, чему выучился я от вас в Кельне и в Девентере, к поношению Иоанна Рейхлина и рейх линистов, как есть они супостаты ваши. Да будет вам ведомо, что приложил я к тому великие старания. И ныне препровождаю вам поэтическое стихословесное послание, Овидиевым подобное, ибо памятую, что много охотнее читаете стихи, нежели прозу. Однако необходимо надобно вам оное исправить: ибо «ученик не выше учителя». И еще придется читать в голос — складно ли, ибо я покуда не вполне превзошел искусство складывать складно.

Послание Иоанна Храпа, новичка меж

поэтами и стихотворцами, наставнику

своему магистру Ортуину Грацию

Сим посланием шлетХрап свой искренний приветА такожде поклон господинумагистру Ортуину,Яко сие вьюношу подобает, коий наставника свово обожает.Посему смею умолятьвирши сии не презирать,Ежели скаредно они звучат,тогда как ваши гремят, Оные вирши отменно сотворены,хоша не довольно всеми оценены,И нет меж нами равных,меж школяров скромных и магистров преславных:Изучил сей логику,оный же пиитику,Оный — науку физическу,оный же медическу,А оный удивительно постиг все решительно,Вам подобно, заневы не токмо в родной стране,Но равного вам дарами своимине обрящете и в Риме,Где куриалы преподобные,полны вражды злобныя,Друг друга тащат в суд,яко юнцы несмышленые себя ведут —Тако недавно некий лиходейтяжбу со мной возьми да затейРади некоего прихода,и мирного быти не может исхода.Но вы о занятьях радеетеи дум таковых не лелеете,Прилагая всякое тщаниеизучить отменно Писание,Вы чужды мирских забот,не то, что мерзостный сброд,Рейхлин и иже с ним,что нравом отмечены злым,Чьи мысли крамолой объяты,пииты да адвокаты,В ком обилие пагубных свойствпричиняет вам тьму беспокойств,Вредят они вам, досаждают,еретичные вирши кропают;За вас же Тонгрский Арнольд преученый,и Пфефферкорн крещеный,И школа франков{710}, что сугубо славна:ею Рейхлина книга огнюпредана,«Глазным зеркалом» нареченная,с вашей помощию побежденная,Но вам восхотел я вверити смелоповести ради церкви сие тяжкое делоВкупе с Гохштратом, что во время онопревзошел бы познания самого Платона,Доктором философическим, всеведущим,в оных тонкостях отменно сведущим.Вашим покорным слугой пребываюи ночи покойной желаю.Господу хвала.

Извиняйте, ежели в стихотворении сем есть ошибки, ибо ошибаться свойственно человеку, как сказал Философ{711}, и сами всенепременно напишите мне что-нибудь новое.