Последний гвоздь - Стефан Анхем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и отлично. Значит, мы оба изменились. Кто знает, к чему это может привести.
Он посмотрел ей в глаза. Видел, что, как она, так и он, на несколько секунд представила себе совершенно другое будущее.
– Спасибо за помощь, – сказал он, осознав собственную наивность. – И я говорю это совершенно искренне. От всего сердца. Но сейчас я бы предпочел, чтобы вы съехали на обочину и остановились. – Он спустился с носилок и повернулся к задней двери.
– Ты уже второй раз благодаришь меня. Ты в курсе?
– Дуня, что ты хочешь от меня услышать?
– Ничего. Лучшее, что ты можешь сделать, это просто заткнуться и послушать. – Она замолчала и сделала несколько вдохов, чтобы собраться с мыслями.
– В первый раз, когда я помогла тебе, это привело к тому, что меня уволил наш друг Слейзнер. С тех пор мне пришлось более или менее жить вне закона. Но не переживай. Я бы сделала то же самое снова, если была бы необходимость. Ты раскрыл то дело и поймал преступника. Если бы не моя помощь, убийца все еще был бы на свободе, возможно, расправился бы с тобой и остальными из твоего старого класса, один за другим.
– И теперь ты хочешь, чтобы я тебе помог.
– Нам не хватает одного человека, и, судя по тому, что я видела, тебе так же, как и мне, нечего терять.
– Я пришел сюда, чтобы заставить Слейзнера отвечать. Теперь он мертв, и если мне что-то и нечего, так это здесь делать.
– А что насчет этих двоих? – Дуня протянула зернистый снимок с камеры наблюдения с двумя мужчинами в военной форме. – По прямому приказу Слейзнера они казнили Цяна Ху, одного из нас, на наших глазах. Они воткнули нож прямо ему в горло и не вытаскивали, пока он не истек кровью. Можешь себе это представить? С гребаным ножом в горле. Посмотри сам, если мне не веришь.
– Дуня, я тебе верю, – сказал он, когда она протянула ему еще одну зернистую распечатку с экрана, где связанный азиатский мужчина стоит на коленях, борясь за свою жизнь с ножом, воткнутым в горло.
– И ты считаешь, они могут продолжать творить такое безнаказанно?
– Нет, – сказал он, быстро взглянув на фотографию. – Я не могу вам помочь не поэтому.
– Нет? О’кей. Тогда позволь спросить…
– Потому что ты ошибаешься, – перебил он. – Теодора больше нет.
– Что? – Дуня прикрыла рот рукой. – Что ты…
– Он покончил с собой неделю назад.
– О господи. – Дуня подошла и обняла его. – Я не знала. Это Слейзнер?
– Уже не имеет значения, – сказал он. – Единственное, что имеет значение, – то, что у меня есть дочь. Я уверен, что она расстроена и рассержена. Но она все еще здесь, и я ни за что на свете не хочу рисковать тем, чтобы ее потерять. Понимаешь?
Дуня встретилась с ним взглядом, ничего не сказав, после чего наконец кивнула.
– Но спасибо тебе за все.
– Ты уже говорил это, – сказала она, открывая задние двери.
– Это стоит сказать еще раз.
– Ну вот, опять.
Он кивнул, пытаясь заполнить тишину, когда покинул скорую помощь и вышел на улицу.
– Кто знает, может, мы когда-нибудь снова встретимся.
– Поживем – увидим. – Она захлопнула дверь, после чего машина скорой помощи мигнула поворотными огнями и продолжила путь, в конце концов растворившись в ночи.
58
Светофоры переключались с красного на зеленый на обычно оживленном перекрестке. Однако в самые темные ночные часы этот спектакль разыгрывался перед пустым залом. Перекресток, как и вся остальная часть улицы Остерброгаде, был пустынным. Ни одного автомобиля или велосипедиста. Ни одного одинокого пешехода, ковыляющего через дорогу по пути домой после особенно веселой ночи.
Пустынность, как тяжелое одеяло, покрывала все. Как будто все человечество оказалось за одну ночь стерто с лица земли, а светофоры продолжали работать в неведении, словно ничего не произошло.
Исключением была машина скорой помощи, которая медленно выехала на перекресток и повернула на площадь Гуннара Ню Хансена, а затем свернула направо на въезд на круглосуточную подземную парковку, ворота которой беззвучно поднялись, как пасть кита, достаточно большого, чтобы проглотить машину скорой помощи.
Оказавшись внутри, она припарковалась как можно дальше от автомастерской, и когда свет фар погас и мотор затих, Дуня с Фаридом вышли, закрыли двери и поспешили дальше, нагнувшись, прячась за колоннами и машинами.
Конкретного плана у них не было. Действовали они чисто инстинктивно. Их объединяла убежденность в том, что Слейзнер говорил правду, когда в своем признании перед камерой сказал, что здесь находятся двое мужчин в военной форме. Что именно здесь, в тайных подвальных помещениях, находится их база.
Не было причин не верить ему. Она никогда не видела его таким жалким и униженным, как в тот момент, когда они наконец-то сняли с него тлеющий подгузник. В том, что боль, должно быть, была невыносима, и что пройдет еще много времени, прежде чем он задумается о том, чтобы снова попытаться кого-то изнасиловать, не было никаких сомнений.
Но этим все и ограничивалось. Он выживет, а раны затянутся. Это заняло бы время, но его у него было бы предостаточно во время будущего пожизненного приговора.
Вместо этого он решил покончить с собой. Она никогда не узнает, случилось ли это из-за ожогов или из-за того, что под угрозой очередного раунда пыток он без колебаний признался во всем, начиная с убийства Хеска и заканчивая тем, что заказал казнь Цяна. Возможно, из-за комбинации этих двух.
Фарид поднял руку и присел на корточки, прячась за автомобилем. Дуня последовала его примеру, но поняла почему, только когда снова привстала достаточно, чтобы видеть через окна машины, за которой она пряталась.
Впереди них стоял грузовик с контейнером, припаркованный задом к погрузочной платформе. Никакого движения они не заметили: ни на платформе, ни рядом с самим контейнером. К тому же в боковом окне кабины со стороны водителя отражался свет от ламп дневного света, из-за чего невозможно было увидеть, сидит ли там кто-нибудь.
Она подала знак Фариду, и они двинулись к грузовику, короткими, быстрыми перебежками, укрываясь за машинами. Оказавшись на месте, они констатировали, что кабина грузовика пуста, а подергав обе двери, что и заперта.
Клуб, ответил он тогда на вопрос, чем они занимались в подвальном помещении. Клуб для избранных. У нее были свои соображения насчет того, что это был за клуб, хотя это был единственный вопрос, на который он ответил несколько загадочно. Грузовик с
