Осколки судеб - Белва Плейн

Кейти, предупрежденная заранее, сняла с мебели чехлы, закупила продукты и, отмыв до блеска старую квартиру, украсила ее цветами. В кабинете на работе ничего не изменилось за время его отсутствия, словно он никуда и не уезжал. Фикус в углу, правда, прибавил в росте несколько дюймов, но суровые глаза деда на портрете все также следовали за ним по всей комнате, как они делали это еще в то время, когда зеленым юнцом, только что окончившим колледж, он пришел в фирму, дабы продолжить семейное дело.

В кабинет толпой вошли поздороваться младшие партнеры.

– Мы знали, что вы вернетесь. Вы не могли нас оставить, – раздалось со всех сторон.

И Пол, довольный теплой встречей, ответил:

– Полагаю, вы от меня никогда не избавитесь, если только не пристрелите.

Однако он не собирался возвращаться к старому распорядку. Время для этого прошло, и он это понимал. Кроме того, ему захотелось как можно больше бывать в обществе Ильзы, которая все еще никак не могла решить, оставить ли ей, наконец, работу или попытаться возобновить какое-то подобие практики в Нью-Йорке. Так что провести в конторе утро два-три раза в неделю – для него вполне достаточно.

Чувствовал он себя прекрасно. Естественно, он посетил своего врача, что сделал бы в любом случае, даже если бы Ильза не настаивала на этом. В конце концов, сказал он ей, он же не был полным идиотом. Нельзя же совершенно проигнорировать приступ, случившийся у него в Италии. После того как ему сделали повторную кардиограмму, выяснилось, что Пол действительно перенес инфаркт, правда, в легкой форме, как сказал ему врач. Затем, желая, очевидно, его приободрить, добавил, что известны случаи, когда люди прожили еще тридцать лет после такого инфаркта.

Пол ответил, что тридцать лет он вряд ли проживет, но может ли он рассчитывать, по крайней мере, на десять?

– Вполне можете, – уверил его врач. – Принимайте регулярно свои лекарства, ведите разумный образ жизни и на всякий случай носите всегда с собой нитроглицерин.

– Вот видишь, – сказал он Ильзе, когда они вышли на улицу, – у нас с тобой впереди еще несколько хороших, добрых лет.

– Я никогда в этом и не сомневалась, – был ее ответ. Она взяла его под руку и они зашагали по Мэдисон-авеню. – О, смотри! – воскликнула она вдруг, – открылась новая выставка. Американские примитивисты. Зайдем?

Да, прекрасно все-таки снова быть дома.

И, однако, радость была неполной… Прошло уже три недели, как Пол возвратился; он понимал, что должен сделать, что ему давно уже следует сделать. И все же, всей душой желая этого, он все еще никак не мог решиться. Выглянув в окно, он увидел Ильзу, которая возвращалась из парка, ведя на поводке Лу. Растянувшись в длинную цепочку, группа японских туристов, как ученики за учителем, следовала за своим руководителем в музей «Метрополитен». Две молодые женщины в летних платьях катили перед собой высокие английские детские коляски… Господи, какое все это имело отношение к тому, почему он возвратился домой в такой спешке?!

– Я должен увидеться с Тео, – внезапно сказал он, когда Ильза вошла в комнату.

Он ожидал, что она примется его отговаривать, приводя различные доводы против такого решения, но она лишь ответила:

– Да, конечно, если от этого тебе будет легче.

Пол сидел в приемной Тео, ожидая, когда уйдет последний пациент. Какой разительный контраст с тем кабинетом, в котором Тео принял его в первый раз! Хорошая мебель, мною воздуха и света, все соответствует своему прямому назначению, и ничего такого, что бы, как раньше, так и кричало: деньги! Вместо картин, которые украшали прежнюю приемную, здесь висели фотографии, сделанные настоящим художником: песчаные дюны, усыпанный желтыми цветами золотарника у забора, юная рыжеволосая девушка на зеленой траве…

Регистраторша заметила устремленный на фотографии взгляд Пола.

– Они чудесны, не правда ли? Снимал сам доктор.

Это все его.

Девушка с пламенеющими волосами, должно быть, дочь, подумал Пол, и в этот момент дверь отворилась, и на пороге появился Штерн.

– Восхищаетесь моими работами? – шутливо заметил он, когда они обменялись рукопожатием.

– Да, как и вами. Вы великолепно выглядите.

– Да, все мне об этом говорят. Работа всегда была мне на пользу, и я благодарен судьбе, что ее у меня много, хотя онкологическое заболевание – это нередко трагедия для пациента. А вы? Как у вас дела?

– Спасибо, хорошо.

– Италия как всегда прекрасна?

– Да. Но я пришел поговорить с вами о том, как обстоят у вас дела. Вы писали, что у вас неприятности.

Полу не терпелось поскорее покончить со всеми любезностями и перейти к делу. Что-то, казалось, так и подталкивало его изнутри.

– Входите.

Кабинет тоже претерпел изменения. На полу уже не было роскошного восточного ковра, и на стенах не висели картины импрессионистов в золоченых рамах. От прежней роскоши остался лишь массивный письменный стол.

– Расскажите мне все, – начал Пол. – Я должен знать.

– Хорошо. В общем, все сводится к одному. Стива так и не нашли. Никаких следов. Ничего. В доме царит похоронное настроение. Что я могу вам сказать? Как каждая мать, Айрис… – Голос Тео прервался.

Пол отвел взгляд. Легче, наверное, знать, что кто-то умер, чем пропал, подумал он. Когда в прошлом году Лу исчез на два дня, я не мог спать, все думал о том, как это нежное создание бродит где-то, скуля от боли, или его раздавило машиной. А ведь это всего лишь собака.

– Что вы собираетесь предпринять? – спросил он мягко.

– А что мы можем? Он наверняка где-нибудь с этим Пауэрсом. Во всяком случае, мы так думаем. Стив чуть ли не молился на него. Он был для него чем-то вроде гуру. Но где искать? Страна огромна. И потом его может и не быть в стране.

– Я постараюсь вам помочь. Сделаю все, что в моих силах.

Фраза была совершенно бессмысленной. Это было все равно что сказать человеку: «Приходите к нам как-нибудь», не уточняя, когда именно. Но это было лучшее, что он мог сделать.

– Такое впечатление, – сказал Тео, что когда бы вы ни пришли, я ни о чем другом не говорю, как только о наших бедах. Для нас это было особенно тяжелое время. – Он на мгновение замолчал, вглядываясь в лицо Пола. – Одно за другим, и так скоро после смерти Анны.

Пол вздрогнул, как от удара.

– Анна умерла?

– Прошлым летом. Во сне. Она совсем не болела. Ее… мы просто нашли ее утром.

То, что он чувствовал в эту минуту, Пол не смог бы описать, потому что боль неописуема. Это было то, что врачи называют «инсульт», независимо от того, нанесен ли этот удар по сердцу, легким или еще какому-нибудь органу. Невольно у него вырвались горькие слова:

– Почему вы ничего мне об этом не сообщили? Вы писали обо всем, кроме… – Он чуть было не сказал «кроме самого важного», но вовремя остановился.