Осколки судеб - Белва Плейн

Затем они продолжили свой путь и вскоре съехали с основного шоссе и углубились в район, застроенный виллами.

Прошло полчаса, а они все ехали мимо каменных стен и запертых железных ворот.

– Ты хоть представляешь, куда ехать? – спросила Ильза.

Он понимал, что ей стала надоедать поездка, которую она считала его капризом. Возможно, это действительно был глупый каприз, а возможно, и нет. Ему по-прежнему не давало покоя какое-то воспоминание, какой-то вопрос, оставшийся без ответа. С нарочитой уверенностью он сказал:

– Я очень хорошо знаю, куда ехать. Название деревни упоминалось в одной из газет.

И они снова поехали по еще более узким, более извилистым, тихим затененным дорогам, где воздух был напоен ароматом апельсиновых и лимонных деревьев, и опять мимо потянулись каменные стены с железными воротами, за которыми в глубине садов мелькали дома.

– Должно быть, это здесь, – сказал наконец Пол.

Четыре или пять машин стояли вдоль дороги. У ворот, на которых висел огромный замок, собралась группа людей, пытавшихся высмотреть хоть что-то на подъездной аллее.

– Любители достопримечательностей, – заметил Пол, вылезая из машины.

– Как и мы, – фыркнула Ильза.

Какой-то мужчина спорил на ломаном итальянском с другим мужчиной, судя по всему, привратником, кричавшим с порога небольшого каменного дома, расположенного за оградой.

– Нет, нет, я повторяю, вход воспрещен. Можете спорить хоть целый день, все равно я вас не впущу.

– Нужно проехать дальше, – сказал Пол. Проехав еще несколько ярдов, он снова остановил машину и вышел.

– Пол, это же бессмысленно, – уверяла Ильза.

Он не ответил; ее слова не дошли до него. От пришедшей ему в голову мысли в мозгу словно вспыхнуло белое пламя, заставив забыть обо всем остальном. Он вспомнил то, что хотел вспомнить.

Он подошел к ограде, сделанной из тонких изящных черных железных столбиков, между которыми с трудом можно было просунуть руку; в высоту они достигали восьми футов и заканчивались наверху позолоченными остриями. За оградой росли густые кусты, алые розы-гибискусы, старые рододендроны, мохнатые сосны, через которые с дороги ничего нельзя было разглядеть.

Он медленно шел вдоль ограды, выискивая какой-нибудь просвет в этой зеленой изгороди. Ильза шла за ним. Они прошли так ярдов сто. Участок был огромным. Внезапно Пол повернул назад.

– Подожди минутку. Пойду принесу из машины зонтик.

– Зонтик! – На небе ослепительно сияло солнце. – Ради Бога, Пол, для чего тебе зонтик?

Он знал, для чего. Бегом вернулся назад, неся зонтик, и все еще поглощенный мыслью, осенившей его несколькими минутами ранее, вскарабкался на камень, оказавшийся у ограды, и, приподнявшись на цыпочки, просунул зонтик между столбиками. Ему удалось немного раздвинуть кусты, достаточно для того, чтобы кое-что разглядеть на территории виллы.

– Лужайки, – бурчал он себе под нос, – дома даже не видно. Одни лужайки.

– Естественно. А ты что ожидал увидеть, птичник?

Он не знал, чего ожидал, он знал, на что он надеялся. Он прошел вдоль ограды еще несколько ярдов и повторил свою попытку с зонтиком. На четвертой попытке он замер и со свистом втянул воздух. В этом месте кусты перемежались с молодыми гибкими ивами, которые легче было раздвинуть, и на сей раз Пол увидел несколько больше. Он стоял, бормоча про себя:

– Да, да, так оно и есть, – потом позвал Ильзу. – Иди, посмотри. Смотри сюда, где я держу зонтик.

– О, это чудесно. Ради этого и правда стоило сюда приехать, – признала Ильза. – Какие изумительные птицы. Этот гордый изгиб шеи. А пруд кажется стеклянным. Сделанным из голубого стекла. Как его лучше назвать – маленькое озеро или большой пруд? Так ты это искал?

– Лебеди. Это было у Мег. Она сказала, что Тим гостил у Джордана на его вилле на озере Гарда и что там было много лебедей.

– Ну и что это доказывает? Не думаешь же ты, что это единственная в округе вилла, где есть пруд с лебедями?

– Она сказала, что лебеди были его увлечением, у него их целые стаи, – упорно стоял на своем Пол. – Здесь, наверное, пятьдесят лебедей; не многие будут держать столько птиц. Три-четыре пары, не больше.

– Ну, хорошо, теперь ты их увидел, и что дальше? – с сомнением спросила Ильза.

– Ничего. Дай-ка я взгляну на них еще разок.

Он раздвинул деревья, и в этот момент на пороге появился мальчик лет десяти.

– Сеньор, – закричал он, – вы не должны этого делать. Это запрещено.

– Я смотрел на лебедей. Разве нельзя?

– Смотреть не положено. Папа говорит, посторонним нельзя подходить близко.

– Вот как? А кто твой папа?

– Привратник. Я живу в домике у ворот.

– Так ты, должно быть, знаешь всех, кто приезжает на виллу? Друзей мистера Мартильини.

– Конечно. Они все важные люди. Со всего мира. Говорят на разных языках. Мы всех их знаем.

– Правда? А ты знаешь, – Пол назвал первую пришедшую ему в голову фамилию, – мистера Эпплгейта из Англии?

Мальчик покачал головой. Затем, видно, что-то вспомнив, нахмурился.

– Мне нельзя разговаривать с незнакомыми.

Но Пол не собирался сдаваться. Сердце его учащенно билось. Лебеди. Лицо на фотографии в газете. Смуглое лицо с сардоническим выражением. Он достал из кармана монетку.

– Возьми, купишь себе конфет. А теперь скажи мне, ты знаешь мистера Пауэрса? Тима? Тимоти?

– О да, это хороший друг мистера Мартильини, такой с желтыми волосами. Он подолгу здесь гостит, один раз пробыл две недели на Рождество. В прошлом году он подарил мне собаку, настоящую охотничью собаку. – Мальчик замолчал, прижав к губам ладонь. Глаза его расширились от испуга. – О, я назвал фамилию!

Пол положил руку ему на плечо.

– Считай, что я не слышал. Я уже забыл ее. Беги домой и не думай об этом. Никто ничего не узнает.

Они медленно пошли назад к машине. От белого огня, вспыхнувшего у него в мозгу, когда он вспомнил то, что хотел вспомнить, остался серый пепел. Сердце успокоилось и лежало в груди холодным камнем.

– Ну что, Ильза, – угрюмо проговорил он, – что ты теперь скажешь?

– Я вспоминаю тот ужин в Иерусалиме. Твой молодой кузен далеко продвинулся с тех пор.

Казалось, сведения, которые они только что получили, давят на них как тяжелый груз, который едва можно выдержать. Они проехали в молчании несколько миль, прежде чем Пол заговорил снова.

– Я могу понять все это наше движение протеста против войны во Вьетнаме. Я даже могу понять, когда люди, подобные Тиму, присоединяются к этому движению и прибегают к насильственным методам борьбы. Но такой ужас выше моего понимания.

– Все просто, – ответила Ильза: – Это революция. Ты разрушаешь то, что возможно. В любом месте, где возникают беспорядки, а сейчас они возникли в Соединенных Штатах, ты подливаешь масла в огонь. Цель этих людей в том и состоит, чтобы дестабилизировать правительства, расшатать их до такой степени, что они падут. Мы в Израиле давно это знаем. Остальному миру еще предстоит это уяснить. Не хотелось бы мне пророчить несчастье, но попомни мои слова: в семидесятые годы террористы преподнесут нам всем парочку сюрпризов.