Осколки судеб - Белва Плейн

– А Лу? – Она смеялась.

– Лу может тоже остаться. Ильза, я хочу этого! Она встала, обняла его и положила голову ему на плечо.

– О, мой дорогой, разумеется все будет так, как ты хочешь. Все…

Билл и Лия, к которым они обратились с просьбой быть свидетелями у них на свадьбе, пришли в настоящий восторг.

– Давно пора, – шепнула Лия на ухо Полу.

– Только никаких подарков, – сказала Ильза. – Я говорю абсолютно серьезно. В этой квартире столько фарфора, серебра и разных антикварных безделушек, чрезвычайно красивых, должна признать, что ими можно заполнить два магазина.

– Присоединяюсь, – поддакнул Пол.

– Хорошо, ловлю вас на слове, – ухмыльнулась Лия. – Но тогда за мной наряд для невесты, и если вы его не примете, то мы не придем. Вот так-то.

Итак, в назначенный день Ильза вышла из дома в самом, как она клялась, красивом костюме, какой ей когда-либо приходилось носить. Бледно-голубого шелка с отделкой из шелка цвета нефрита и такого же цвета нижней юбкой. В вырезе блузы сверкало золотое колье.

– Какое чудо! – воскликнула Лия, знавшая всех ювелиров от Тиффани и Ван Клифа на Пятьдесят седьмой улице до Гарри Уинсона и Картье на Пятой авеню, не считая множества других, не столь известных.

– Из Вены через Израиль, – только и сказал на это Пол.

Церемония была краткой и, как всегда, необычайно волнующей. После благословения рабби вся четверка на такси отправилась в ресторанчик «Таверна на лоне природы». Так решила Ильза, по словам которой, был «слишком прекрасный летний день, чтобы сидеть в помещении». Миновал полдень, а они все еще сидели и ели омаров, запивая их вином, к чему Лия, приятно всех удивив, добавила в качестве десерта испеченный ею свадебный пирог.

– Мы знаем друг друга уже много лет, – проговорила она; глядя с нежностью на Пола и Ильзу повлажневшими глазами, – и это один из лучших дней, какие у нас когда-либо были.

Ильза послала ей через стол воздушный поцелуй. Затем они все пошли пешком через парк к Пятой авеню и дому. По дорожкам на роликовых коньках катались дети, какой-то длинноволосый юнец играл на гитаре, и день был необычайно теплым и тихим. Ильза то и дело вытягивала перед собой руку, чтобы взглянуть на обручальное кольцо. Глядя на эту умиротворяющую картину и край неба, где голубой цвет незаметно переходил в нежно-зеленый, Пол почувствовал, что она навечно запечатлелась у него в мозгу; никогда он не был так счастлив. И он сказал это вслух:

– Я никогда не был так счастлив.

21

Эта идея пришла к Полу в голову после того, как они вместе с Ильзой навестили Мег. Здесь, как и в кабинете Тео, атмосфера резко изменилась. Причиной была война. Мег была в полном отчаянии из-за изуродованного лица Тома, и к этому чувству примешивались стыд и гнев на Тима.

– Никогда не думала, да и как я могла такое даже предположить, – повторяла она вновь и вновь, – что мой сын будет в списке лиц, разыскиваемых ФБР! Как я рада, что мои родители не дожили до этого часа!

– Всегда мы возвращаемся к нашим родителям, – проговорил Пол со вздохом, когда они ехали назад. – Гордость соединяет семью воедино, а когда этого нет, семья рушится.

Ильза задумчиво заметила:

– Тим – настоящий пророк, хотя и не похож на заросшего волосами пустынника с безумными глазами. Такие люди несут или добро, или разрушение.

Пол позволил ей и дальше размышлять вслух, едва вслушиваясь в высказываемые ею предположения. Весь этот день он был обращен мыслями в себя – настроение, по его мнению, совершенно ему не свойственное, хотя Ильза и уверяла его не раз в обратном, говоря, что в этом он ошибается, что только его воспитание и привычка заставляют его держать свои эмоции глубоко внутри, спрятанными от всех. Во всяком случае, в этот день все его чувства необычайно обострились. Запахи казались сильнее, звуки громче и краски ярче. Он словно весь дрожал внутри.

Но в этот вечер он ничего не сказал. И только утром на следующий день, после завтрака, он сделал свое заявление. Какое-то время он задумчиво наблюдал за Ильзой, расчесывающей перед туалетным столиком волосы, машинально следя за сверканием, в такт движениям руки с расческой, бриллиантового обручального кольца, затем неожиданно сказал:

– Я хочу попытаться найти сына Айрис. Расческа, стукнувшись о край столика, упала на пол.

– Пол! Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать? Ее тон, предвещавший в следующую минуту целый град возражений – он понимал, что все они будут разумны – лишь укрепил его решимость. Он твердо ответил:

– Именно то, что сказал.

– О Господи! – вскричала она. – Но это же полнейшее безумие! Ты что, не понимаешь этого? Я могу привести тебе сотни доводов, почему…

Он поднял руку, не дав ей договорить.

– Я знаю все, что ты мне скажешь. Это не мое дело. Это все равно, что иск иголку в стоге сена… Ты права, это, конечно, безумие. И все же я собираюсь попытаться это сделать.

Тон Ильзы изменился, она заговорила с ним как с непослушным ребенком:

– Ты ведь уже не молод. Ты не можешь позволить себе подобные нагрузки, гоняясь за ним по всей стране. Я знаю, каким ты становишься, когда в голову тебе приходит какая-нибудь идея.

– Я же не собираюсь прыгать с парашютом или участвовать в забеге на двадцать миль.

– Ты все время меня прерываешь! Я хочу сказать только то, что эмоциональное возбуждение, которое тебя всегда охватывает, когда ты берешься за какое-то дело, может принести вред не меньший, а больший, чем забег на двадцать миль. О, Пол! – В голосе ее зазвучало откровенное отчаяние. – Может, ты мне расскажешь, где ты собираешься его искать? Главная улица – США, дом номер 1?

– У меня возникло несколько идей. Но сначала я повидаюсь с Мег. У меня такое чувство, что она догадывается, где может находиться Тим.

– Даже если у нее и есть какие-либо догадки, в чем я сомневаюсь, неужели ты действительно думаешь, что она тебе что-то скажет? Сделал бы ты это, если бы он был твоим сыном? – Ильза на мгновение замолчала и окинула взглядом Пола с ног до головы, от сверкающих кончиков ботинок до его волнистой шевелюры. – Хотя, нет, ты не такой. Ты вполне мог бы донести властям па своего сына ради блага нации. И ради его собственного, добавил бы ты при этом. Бог свидетель, я не собираюсь тебе здесь что-либо доказывать, но молю тебя, пожалуйста, не лезь ты в это дело, останься в стороне, а?

Он почувствовал, как им овладевает печаль. И, неожиданно устав от всей этой дискуссии, спокойно положил ей конец.

– Ильза, дорогая, ты помнишь – конечно, ты должна это помнить – ту дождливую ночь в Иерусалиме, когда ты, рыдая, сказала мне, что должна остаться, что иначе поступить ты просто не можешь? Так вот, со мной сейчас происходит нечто подобное. Я должен это сделать. Не могу тебе даже объяснить толком, почему.