Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

глаза светились такой страстью, что Мэри задумалась, выглядит ли его восторг очаровательно или забавно, но затем пришла к выводу, что здесь присутствует и то и другое. Затем, в мгновение ока, серьезное настроение мистера Райдера переменилось, и он снова стал игривым.

– Скажите, мисс Беннет, вы очень любите мороженое?

– Честно говоря, я пробовала его всего несколько раз – один из них в гостях у моей сестры в Дербишире, – и мне очень понравилось.

– В таком случае у меня для вас есть предложение. Недалеко отсюда находится «У Энджелла» – превосходная кондитерская, где подают одно из лучших мороженых в Лондоне. У них есть на выбор любой вкус, какой только можно себе представить. Мне бы очень хотелось угостить вас этим мороженым.

Мэри заметно засомневалась.

– Уверяю вас, это очень респектабельное место, вполне подходящее для леди. Я бы повел туда свою незамужнюю тетушку, если бы она у меня была.

Мэри понимала, что ей следовало бы отказаться, но других развлечений в этот день не предвиделось. С такой суматохой в доме она не сможет почитать и будет только мешать всем. Мистер Райдер воспользовался заминкой и продолжил наступление:

– Если вам там не понравится, я немедленно провожу вас домой. Но только взгляните, мисс Беннет, какое голубое небо, как ярко светит солнце. Давайте наслаждаться этим, пока можем!

Его жизнерадостность была заразительной, а улыбка – такой обаятельной, что Мэри сдалась. Она выдвинула целый ряд условий – мистер Райдер угостит ее только одной порцией, они пробудут в кондитерской полчаса, не больше, он должен по первой просьбе доставить ее обратно на Грейсчерч-стрит, – но тем не менее через двадцать минут Мэри уже сидела в кондитерской «У Энджелла» и с заметным удовольствием лакомилась мороженым с добавлением бергамота.

Их беседа протекала гораздо легче и интереснее, чем ожидала Мэри. Поскольку Мэри не старалась произвести впечатление на мистера Райдера, то и не нервничала в его присутствии. А поскольку она считала себя равнодушной к обаянию мистера Райдера, то не боялась немного поддаться ему. Как и следовало ожидать, они принялись обсуждать уже прочитанное, те книги, которые читают сейчас, и те, что только намеревались прочесть, и мистер Райдер без конца повторял, как не любит длинные произведения.

– Я думаю, что краткость поэзии – одна из главных ее прелестей, – доев персиковое мороженое и отложив ложку, заявил он. – Читатель не обязан продираться через массу страниц: кажется, их сколько ни переворачивай, все равно не становится меньше. За исключением некоторых особых случаев – не будем сейчас к слову вспоминать «Потерянный рай», – стихи, как правило, короткие и таким образом идеально подходят для такого ветреного ума, как мой.

Мэри оторвала взгляд от своей порции мороженого, которое оказалось именно таким вкусным, как и обещал мистер Райдер.

– Если вы действительно любите поэзию так сильно, как говорите, – ответила она, – то вы оказываете себе плохую услугу, ибо, по моему опыту, для ее понимания требуется гораздо больше терпения, чем для чтения многих философских трудов. Замысел автора вообще невозможно понять, если не читать вдумчиво.

– Ах, мисс Беннет, – воскликнул мистер Райдер, – я же не возражаю против глубины смысла, меня не это пугает, нет! Меня отталкивает объем! – Он свернул салфетку, отложил ее на стол и скрестил руки. – Видите ли, у меня вообще нет терпения. Я – печальный случай.

– Только потому, что сами твердо решили считать себя таковым.

Мэри доела мороженое и ложкой собрала остатки со дна маленькой стеклянной чашки, в которой его подали.

– Я уверена, что у вас есть внутренняя дисциплина, вам нужно лишь захотеть проявить ее.

Мистер Райдер задумался.

– Возможно. Я в этом не уверен. Вы, наверное, правы, что я мог бы захотеть. Вопрос, скорее, в том, хочу ли я это делать.

– Если дело в этом, то вы, к сожалению, никогда ничего не добьетесь, – заметила Мэри немного язвительно, – потому что там, где нет желания прилагать усилия, обычно мало шансов на успех.

Мистер Райдер поднял руку и попросил официанта подать чай.

– Вижу, вы этого не одобряете, – сказал он. – Но в свою защиту я должен объяснить, что это не просто лень с моей стороны. Уверен, я вполне способен приложить усилия в погоне за тем, что люблю. Но я не могу заставлять себя получать удовольствие от скучного и нудного занятия, которое не волнует и не интересует меня, даже если оно якобы принесет мне пользу.

– Всегда легче сосредоточиться на том, что нам нравится, – возразила Мэри. – Нет необходимости заставлять себя заниматься приятными делами.

– Вы говорите так, будто заниматься приятными делами плохо, – заявил мистер Райдер. – Я вижу это совсем по-другому. Я твердо решил не тратить свою энергию на то, что меня не волнует и не радует; я не стану подавлять свой дух, отягощая его скучными делами и обязанностями.

– Вам повезло, что вы можете себе это позволить.

– Я этого не отрицаю, – согласился он, – и твердо намерен пользоваться своей удачей без всяких ограничений.

Официант убрал грязную посуду и начисто вытер стол.

– Я чувствую, что не убедил вас в справедливости моих доводов.

– Не совсем, мистер Райдер.

– Тогда перед уходом позвольте мне рассказать вам одну историю, которая, надеюсь, хоть немного объяснит мой образ мыслей?

Мэри согласилась задержаться еще немного. Хотя она не одобряла принципы мистера Райдера, ей нравилось, с какой уверенностью он о них говорит. Мистер Райдер улыбнулся ей, и Мэри вдруг смутилась от того, что заметила, как тонко очерчен его профиль. Она почувствовала, что оказалась именно в той ситуации, о которой предупреждала ее миссис Гардинер. Нужно постараться не поддаваться обаянию мистера Райдера. Мэри не верила, что ей грозит опасность, но все же следовало быть осторожной.

Мистер Райдер, не замечая внутренней борьбы Мэри, удобно устроился по другую сторону стола и заговорил гораздо серьезнее, чем обычно.

– Мой отец, – начал он, – унаследовал небольшое поместье в Сассексе, но оно не представляло для него особого интереса. Он был человеком науки и все свое время посвящал изучению всякого рода любопытных насекомых. Особенно его интересовала определенная разновидность крылатого жука – сейчас я не могу вспомнить его латинское название, но в мыслях о нем отец проводил большую часть дня. Отец постоянно был занят тем, что ловил особей этого жука, убивал и добавлял их в коллекцию. Это казалось навязчивой идеей, и он был полностью поглощен ею. Отец редко выходил из кабинета, и мы, дети, почти не видели его. Потом он умер, насколько я помню, совершенно неожиданно. Мне было пятнадцать лет.

Принесли чай, и Мэри разлила его по чашкам. Когда она закончила, мистер Райдер продолжил:

– В день похорон, пока все с печальными лицами пили вино в гостиной, я забрел в отцовскую библиотеку. Там трое наших слуг, одетых, как и я, в черное, выносили ящики, в которых под стеклом лежали жуки. Ящиков