Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

заговорщика.

– Я и не замечал, что мисс Бингли свойственны проявления доброты.

Мэри невольно рассмеялась – но тут же устыдилась своего порыва и постаралась придать лицу подобающее покаянное и сдержанное выражение.

– Как некрасиво с вашей стороны отзываться о даме так невежливо.

– Я отозвался о ней так, это правда, – пробормотал мистер Райдер. – Но смеялись-то вы.

– Да, – согласилась Мэри, – и теперь мне стыдно за это.

– Конечно, стыдно, – произнес мистер Райдер, и Мэри смутилась под его пристальным взглядом. – Вам довольно трудно вести себя невежливо. Вы не из тех, кто получает удовольствие от собственной злости.

Их беседа, которая, как надеялась Мэри, получится легкой, яркой и беззаботно-светской, почему-то приняла совсем другое направление, которое не пришлось девушке по душе.

– Право же, мистер Райдер, вы меня совсем не знаете. Вы не можете судить, на что я способна или как могу себя вести.

– Я должен возразить вам, мисс Беннет. Мне кажется, я очень хорошо знаю, какая вы. И прежде чем вы начнете протестовать, я поясню, почему так считаю. Во-первых, на меня влияет суждение моего друга. Том очень высокого мнения о вас – он всегда отзывается о вас в самых возвышенных выражениях, – а ему я доверяю как никому другому. Во-вторых, я прислушиваюсь к собственным ощущениям. Мое сердце подсказывает, что вы именно та, кем кажетесь, и я охотно в это верю. В вас нет никакого притворства, мисс Беннет. Все ваши лучшие качества на виду. Их не скрыл и не испортил наш фальшивый мир. Мне не нужно знакомиться с вами ближе, чтобы убедиться, что это правда.

Мэри не могла больше усидеть на месте под невыносимо пристальным взглядом мистера Райдера. Она рванулась вперед, подхватила с пола упавшую книгу и осторожно положила ее рядом с собой на диван.

– Это наблюдения очень личного характера, – сказала она.

– Я понимаю, что в гостиной обычно о таком не говорят, – ответил мистер Райдер. – Но вы же знаете, я не очень высокого мнения о жалких правилах, которым мы подчиняемся во имя хороших манер или вежливости.

– Да, – мягко согласилась Мэри. – Кажется, вы уже упоминали об этом.

Воодушевленный их разговором, мистер Райдер поднялся и принялся расхаживать по комнате.

– Я убежден, мисс Беннет, что наша неспособность выражаться напрямую, говорить правду о том, что мы думаем и чувствуем, является одним из величайших проклятий нашего века. Мы говорим, будто чтим искренность и честность, но не подтверждаем слова делами. Вместо этого прячемся за тысячей двусмысленностей и уловок, которые нам нравится называть вежливостью, и сознательно закрываем глаза на наши истинные чувства, хотя понимание их могло бы навсегда изменить нашу жизнь.

Он остановился у буфета и легко положил на него руку, приняв очень элегантную позу.

– Вот во что я верю, мисс Беннет. И я пришел сюда сегодня, чтобы претворить это убеждение в жизнь и совершить величайшую неприличность, честно сказав вам, что я о вас думаю.

– Разумный ли это поступок, мистер Райдер? Бывают случаи, когда по самым разным причинам некоторые вещи лучше не говорить.

– Не могу согласиться. Я намерен жить по более смелым принципам.

Некоторое время он стоял молча, наверняка представляя себе различные варианты развития событий после такого решения, а затем вернулся на свое место на диване напротив Мэри.

– Я размышлял о том, как мне достичь своей цели, – пояснил мистер Райдер более задумчивым тоном, – и мне показалось, что поэзия – лучший способ донести свои мысли. Я и сам пытался нацарапать несколько строк, но получилось не так, как мне хотелось бы. Потом мне вспомнились стихи мистера Вордсворта, и когда я просмотрел их, то обнаружил: они так хорошо подходят вам – так точно описывают ваш дух, – что большего мне искать и не требовалось.

Мистер Райдер вытащил из кармана листок бумаги.

– Вы позволите прочесть их вам?

Мэри засомневалась. Приличия, которыми так пренебрегал мистер Райдер, заставляли ее отказаться. Но любопытство взяло верх – какое стихотворение он процитирует? Что он тем самым хочет сказать? Не в силах отказаться, Мэри кивнула, и мистер Райдер начал читать:

Среди нехоженых дорог,Где ключ студеный бил,Ее узнать никто не могИ мало кто любил.Фиалка пряталась в лесах,Под камнем чуть видна.Звезда мерцала в небесахОдна, всегда одна[8].

Читал он на удивление хорошо, размеренно, искренне и проникновенно. Мэри этого не ожидала и в результате оказалась не готова к тому, до какой степени стихи взволновали ее.

– На мой взгляд, эти строки в чем-то описывают вас, – бесхитростно признался мистер Райдер, складывая листок бумаги.

– Значит, вы видите меня одинокой? – спросила Мэри.

– Возможно, оторванной от других. «Среди нехоженых дорог…»

Мэри знала, что нельзя поддаваться эмоциям, которые пробудило в ней это стихотворение. Если она позволит себе проявить слабость, то может потерять самообладание в присутствии мистера Райдера – а это недопустимо.

– Я выросла в Хартфордшире, сэр, – весело сказала она. – Всего в пяти милях от дороги в Лондон.

– Я слышал, что даже в такой близости от города можно почувствовать себя одиноким.

– О моей деревне, – продолжала Мэри, – совершенно точно нельзя сказать, что «там узнать никто не мог и мало кто любил». Там было множество людей, которым не терпелось узнать моих сестер. А те, в свою очередь, без всякого труда нашли, кого полюбить, так как все они теперь замужем.

Мистер Райдер на мгновение задумался.

– Тогда я хочу обратить ваше внимание на последние строки. Возможно, из-за привлекательности ваших сестер вы оставались «под камнем чуть видна». Теперь, когда они обзавелись семьями, вас наконец-то можно увидеть во всей красе: «звезда мерцала в небесах одна, всегда одна».

У Мэри перехватило дыхание. Слова мистера Райдера воскресили в ее памяти то, что однажды сказала ей в утешение миссис Хилл в те дни, когда Мэри чувствовала себя такой одинокой и несчастной и руки у нее опускались. Мистер Райдер удивил Мэри; она и представить не могла, что он способен так глубоко проникать в чужие надежды и страхи. Возможно, она его недооценила? Из-под опущенных ресниц Мэри оглядела собеседника, широкоплечего, хорошо сложенного, с блестящими в утренних лучах солнца светлыми волосами и в сидящем по фигуре темном костюме.

– Вы очень прямолинейны, мистер Райдер. Вы ведете себя несдержанно.

– Как я уже говорил, мисс Беннет, мы обязаны говорить правду так, как чувствует ее наше сердце. Я думаю, что вы вот-вот появитесь из-под вашего камня и впервые засияете. Мне бы очень хотелось присутствовать рядом, когда вы, слегка моргая, выйдете на свет.

Похоже, ему нравилось лишать ее самообладания.

– Я чувствую, что сказал достаточно для одного утра. Пожалуйста, сохраните стихотворение. Надеюсь, оно поможет вам не думать обо мне плохо. Доброго вам утра.

Мистер Райдер поклонился и вышел. Когда он спустился вниз, Мэри услышала, как вернулась миссис Гардинер с детьми и мистер Райдер перед уходом обменялся с ними любезностями. Она быстро сунула листок бумаги