Меч в ножнах из дикой сливы - Зоя Ласкина

– Генерал Сюй, благодарю, я услышал достаточно, – принц заговорил негромко, но вдруг упала полная, почти звенящая тишина. – Ваше мнение обо мне перестало иметь хоть какое-то значение в тот миг, когда вы отказались подчиниться. Заканчивайте с ними, – эти слова уже были обращены к воинам.

Слитный поворот, единый взмах – и кровь сторонников императора веером залила мраморный пол, приглушив светлый блеск плит. Зрелище, завораживающее в той же мере, что и пугающее.

Интересно, омоет ли это красное море их стопы?

На ногах остался лишь император Чэнь Гэньцянь.

– Приветствую вас, фуцинь. – Принц вежливо поклонился, но Иши не чувствовал – видел в этой вежливости издевку. – Полагаю, нам необходимо поговорить напоследок.

– Мне нечего тебе сказать, – голос императора дрожал, но был полон холодной, незамутненной ярости.

Воины расступились, и принц, подойдя к нему ближе, остановился на расстоянии не более чжана. Он шел по крови как по изысканнейшему из ковров: плавно, неспешно, даже не думая одергивать чаошэн. Нижний край богато украшенной ткани пропитался красным. Красный и золотой. Счастье и богатство. Торжество и власть. Беда и предательство.

У императора тряслись щеки и подбородок, кривились губы; принц Чэнь же являл собой воплощение серьезности и царственности – лицо его было абсолютно непроницаемым. У него такая хорошая выдержка или ему действительно все равно?

– И что теперь? – выплюнул Чэнь Гэньцянь почти истерически. – Из собачьей пасти не жди слоновой кости[436], вот уж правда! Бесполезный мальчишка с дурной кровью! Как у тебя только наглости хватило заявить права на трон?! Не ты ли говорил о том, что измены нет у тебя и в мыслях?!

– Но ведь вы сами только что сказали, фуцинь, что ничего хорошего от меня ждать не стоит, – в голосе принца прозвучала неприкрытая ирония. – Может, хоть этим я оправдал ваши ожидания? А мыслей об измене у меня действительно не было – в тот миг, когда я об этом говорил. Нельзя винить меня во лжи! Да и… фуцинь, вы сами сделали все, чтобы я пошел против вас. Не вы ли относились ко мне как к скоту или последнему слуге? Не вы ли из глупой прихоти запретили матушке принимать помощь от ее братьев, заперли во дворце, издевались, не давая покоя? Не вы ли наказывали невинных людей, стремясь выдрессировать меня, точно ручного пса? Не вы ли, в конце концов, отказались прислушиваться к моим речам и вставать на защиту доверенной вам страны? Довольно, впрочем, и слов, и вопросов. Вы проиграли, отец. Я – ваш сын, к нашему общему сожалению, и имею на трон все права. Предлагаю вам простой выбор: либо вы примете ту же смерть, что и ваши сторонники, либо умрете от своих рук, сохранив достоинство. Советник Лю, прошу вас. Я хотел бы проявить последнюю сыновью почтительность.

Советник Лю подошел ближе и в поклоне протянул императору ту самую бутылочку цвета цин. «Яд? Определенно, – подумал Иши. – Их подготовка безупречна». Уши вдруг заложило, как при сильном ветре, и теперь он мог слышать лишь биение собственного сердца.

Принц Чэнь Шэньсинь, обладатель пяти добродетелей, спокойно шел к своей цели и готов был устранять препятствия.

Иши вспомнил тот день в парке у пруда, когда принц и император так же стояли лицом к лицу; как готовый противостоять юноша почти сломался под напором властного отца, пожелавшего наказать другого человека за проступок сына. Было ли это последней каплей, пробудившей в благородном человеке жестокость и решительность? Не жили ли они в принце изначально?

В конце концов, он был сыном своего отца.

Иши сглотнул кислую слюну.

– Ты! – император отшатнулся от советника как от прокаженного. – Ты был со мной столько лет, помогал во всем и теперь предаешь! Кого ты вырастил мне вместо сына?!

– Того, кто будет лучше вас, – без колебаний ответил Лю Вэньмин. – Посмотрите вверх, Ваше Величество.

Все подняли головы, Иши в том числе. На многоуровневом потолке между резных балок свернулся кольцом металлический дракон, из пасти которого нисходила ветвь с шарами на концах.

– Готовясь к принятию власти, ваш двоюродный дед, Первый император Чэнь Миншэн, повелел повесить это изображение Шуйлуна. Он сказал, что эти шары упадут на узурпатора престола и убьют его, – продолжал советник. – Вы получили трон по закону и по праву наследования, но оказались недостойным правителем. Небесные владыки неоднократно посылали вам знамения, но вы не вняли предупреждениям и лишились права занимать трон Дракона. Не будем тревожить Шуйлуна, мы предлагаем вам менее болезненный выход. Уйдите с честью и оставьте по себе хоть немного добрую память.

Император молчал, стиснув челюсти, на скулах его ходили желваки. Наконец он стремительно выхватил из рук советника флакон, сорвал пробку и залпом выпил содержимое.

– Что ж, надеюсь, вам понравится тот мир, который вы себе выбрали, – прошипел он. – Видят боги, я старался навести порядок и указать этим помешанным на бессмертии выскочкам их место. Хорошо, что я уже не увижу, к чему приведут твои решения, ты, тухлое яйцо… – Он закашлялся, хватая ртом воздух, и осел на пол, словно разом лишившись всех костей. Тело его свело судорогой, по лицу градом покатился пот. Император дернул рукой, потом ногой и наконец завалился набок. Еще пара дерганых движений – и все было кончено.

– Дракон взлетел, и тигр прыгнул[437], Ваше Величество, – в наступившей тишине советник низко поклонился Чэнь Шэньсиню.

– Благодарю, советник Лю. Приберите здесь и распорядитесь. Каким бы ни было его правление, он все же был у власти долгое время, потому его место в храме предков.

– Будет исполнено, Ваше Величество.

«Начинается новая эпоха».

Это было единственной связной мыслью, оставшейся в голове у Иши. Однако никто не взялся бы предсказать, какой эта эпоха будет: до предсказаний ли, если наследник престола – фактически новый император – сумел столь просто обвести всех вокруг пальца?

Холодное и блеклое утро наступало словно бы нехотя, осенние туманы постепенно вытягивали из земли летнее тепло. Все казалось непривычным и странным: не в последнюю очередь потому, что работа всех ведомств была приостановлена, а служащим и придворным запретили покидать покои. По непривычно тихим коридорам сновали только слуги с тряпками, ведрами воды и стопками одежды и ткани.

Приказ дворцовой стражи: «Всем оставаться в своих покоях!» – был вполне однозначен, но Иши против обыкновения наплевал на него и теперь брел куда глаза глядят. Привычка начинать утро с работы въелась в него слишком сильно за последние полтора года, а допереворотная еще бессонница гнала прочь из теплой комнаты, где отсыпался А-Фань. Он почти силой напоил переволновавшегося за ночь мальчишку успокаивающим настоем из запасов Хань Шэнли и уложил отдыхать поближе к разогретой жаровне.

Счастливое свойство юности – забывать.

Иши ощущал себя теперь древним мудрецом, утомленным жизнью до возможности лишь бесцельно бродить и слепо наблюдать за ее течением. Он, конечно, мог бы попросить у друга еще настоя, забыться таким нужным сном, вновь вернуть себе силы, способность ясно мыслить, но… дурная голова не давала покоя. Казалось, что если он просто уснет, то упустит что-то важное, не найдет ответов на какие-то правильные вопросы. Навсегда потеряет что-то ценное.

Сейчас, в этом сонном, тихом безвременье, словно можно было еще ухватить остатки прошлой жизни, доиграть ее, закончить, не остаться с пустыми руками, проснувшись наутро в чужом непонятном мире.

Да, Иши стоило пойти спать. Но он просто не мог.

Пару раз он видел, как из залов выносили трупы; заплаканных служанок с неприбранными волосами; сваленные в кучу обгоревшие занавеси и разбитые цветочные горшки. С удивлением узнал о смерти императрицы: двое целителей вполголоса делились подробностями о том, что Ее Величество все же настигло искажение ци – никто просто не успел ничего сделать; теперь же к телу никого не допускали, и оно уже ждало погребения в Зале предков.

Иши ощущал, как и так не желавшая складываться в голове картина произошедшего рассыпается вовсе, словно прогнившее изображение божества в брошенном храме. Как и почему это могло произойти, неужели самой императрице не сумели оказать помощь?