Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генерал Спиридович пишет, что Государь знал Непенина как выдающегося морского начальника. Поэтому эта телеграмма произвела большое впечатление на него. Это были добавочные капли горечи в чашу, испитую Императором.
Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак на циркулярную телеграмму из Ставки ответа не прислал. Вероятно, он думал так же, как и адмирал Русин.
Генерал Рузский, мнение которого совпадало с мнением других главнокомандующих, явился к Государю вместе с генералами Даниловым и Савичем.
Рузский сказал Императору, что для спасения России сейчас выход один - отречение от престола в пользу Наследника.
Государь ответил:574
«Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия».
Рузский предложил Императору выслушать мнение генералов Данилова и Савича.
Государь сказал:
«Хорошо, но только я прошу откровенного мнения».
Все очень волновались. Первым говорил Данилов. Он сказал, что не видит другого выхода, кроме принятия предложения Государственной Думы.
Государь обратился к Савичу:
«А вы такого же мнения?»
Савич так волновался, что не мог говорить. Он чувствовал, что может разрыдатьс Он только произнес:
«Я человек прямой и потому я вполне присоединяюсь к тому, что сказал генерал Данилов».
После этих слов Государь тихо отошел к окну и стал туда смотреть. Прошло минуты две жуткой и тягостной тишины. Потом Император обернулся и как-то странно сказал:
«Я решилс Я отказываюсь от престола», - и перекрестилс Перекрестились и три генерала.
Обратясь к Рузскому, Государь сказал:
«Благодарю вас за доблестную и верную службу» - и поцеловал его. Затем Император удалился к себе в вагон.
Как ошеломленные, остались стоять в салоне генералы.
Через несколько минут Государь принес и дал Рузскому две телеграммы. В одной, для председателя Гос. Думы стояло:
«Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки России.
Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регенстве брата моего Михаила Александровича.
Николай».
В другой телеграмме на имя генерала Алексеева было написано:
«Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно.
Николай».
Никто из свиты, кроме графа Фредерикса и Воейкова, не знал об отречении Государя от престола. Когда узнали - поднялась суматоха. Одному из присутствующих стало плохо. Все протестовали и стали просить графа Фредерикса идти к Императору и умолять его переменить это решение.
Фредерикс пошел к Государю и вернулся за Воейковым. Дворцовый комендант поспешил к Императору:575
«Неужели верно то, что говорил граф - что Ваше Величество подписали отречение? И где оно?»
Государь ответил, передавая Воейкову лежавшую у него на столе пачку телеграмм:
«Что мне оставалось делать, когда все мне изменили? Первый Николаша… Читайте».
Воейков стал убеждать Императора взять обратно акт отречения и ждать разговора с Гучковым и Шульгиным. Государь согласился и послал к генералу Рузскому Нарышкина.
Рузский отказался дать акт отречения Нарышкину и сам принес его Императору.
Уходя из императорского поезда, Рузский приказал скороходу, что когда приедут депутаты от Думы, то чтобы они предварительно зашли к нему, а потом уже шли к Императору.
Вся свита волновалась. Граф Фредерикс плакал. Все ждали чего-то и хотели, чтобы Государь взял свое отречение обратно.
Император пригласил к себе профессора Федорова и спросил его о Наследнике - будет ли он совершенно здоровым или нет?
Федоров ответил, что нет. Сказал, что чудес в природе не бывает, что Цесаревич может прожить и очень долго, но может и умереть каждую минуту от простой случайности.
Тогда Государь стал говорить, как он будет жить вместе с Наследником после отречени На это профессор Федоров сказал, что, по всему вероятию, Цесаревичу придется жить в семье регента Великого князя Михаила Александровича.
Тогда Император решительно запротестовал, говоря, что никогда не отдаст сына в руки супруги брата, и выразился о ней очень резко.
После этого разговора Федорову стало ясно, что Государь намеревается отречься и за своего сына.
Во время пятичасового чая было заметно по глазам Императора, печальным и задумчивым, да и по нервному движению, когда он доставал папиросу, - как у него тяжело на душе.
Как утопающий хватается за соломинку, так и государева свита думала, что Гучков и Шульгин могут приехать с каким-либо другим предложением, и что при помощи этого предложения можно будет изменить решение Государя об отречении.
В это время генерал Алексеев в Ставке поручил генералу Лукомскому и церемонимейстеру Н. Базили составить проект манифеста об отречении.
Этот манифест был передан генералу Данилову в 17 ч. 40 м. С манифестом пошла и телеграмма:576
«Сообщаю проект выработанного манифеста на тот случай, если бы Государь Император соизволил принять решение и одобрить изложенный манифест. 2 марта. № 1896. Генерал-адъютант Алексеев».
В девятом часу вечера Государю передали телеграмму Родзянко, направленную Алексееву. Там Родзянко, игнорируя Верховную Власть, сообщал об образовании Временного правительства во главе с князем Львовым.
Родзянко также просил о назначении на должность командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Корнилова, «как доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно в глазах населения».577
Генерал Алексеев послал вместе с этой телеграммой следущее:
«Всеподданнейше докладываю эту телеграмму и испрашиваю разрешения Вашего Императорского Величества исполнить ее…
Вместе с тем, прошу разрешения отозвать генерал-адъютанта Иванова в Могилев…»
Государь Император проставил свою резолюцию: «Исполнить».
В 9 ч. 40 м. вечера экстренный поезд привез на станцию Псков Гучкова и Шульгина. Поезд был украшен красными флагами.
Первыми из вагона выскочили несколько субъектов в военной форме с винтовками. Было видно, что они не умели обращаться с ружьями.
В вагон поднялся флигель-адъютант Мордвинов и сказал депутатам, что Император их ждет. Гучков и Шульгин забеспокоились, так как они были небриты и неряшливо одеты, но все же пошли. Их провели в салон, где уже находился министр Двора граф Фредерикс. Он был безукоризненно одет с тремя, осыпанными бриллиантами, портретами русских Императоров на груди. Салон охраняли с двух сторон, чтобы никто не мог даже близко подойти.
Вошел Государь. Он был в пластунской черкеске, спокойный, но бледный. Подав руку депутатам, Император спросил: «а где же генерал Рузский?»
Ему ответили, что сейчас придет. Государь жестом предложил занять места. Там был Фредерикс, и в углу разместился за отдельным столиком начальник походной канцелярии Нарышкин, чтобы записывать все, что будет происходить.
По знаку Государя начал говорить Гучков. Очень волнуясь, опустив голову и глядя на стол, он говорил довольно долго и вполне корректно. Он сказал:578
«Всякая борьба для Вас, Государь, бесполезна», - и привел, как пример, что в ночь на 1-е марта в Государственную Думу явилась депутация из Царскосельского дворца, где были представители Конвоя,579 Железнодорожного полка и Дворцовой полиции - около 30 человек. Все они сказали, что присоединяются к новой власти.
Далее Гучков советовал последовать решению Временного Комитета и отречься от престола. Он также подчеркнул, что большинство из них стоит за конституционную монархию. Гучков предлагал отречься в пользу Наследника при регенстве Великого князя Михаила Александровича.
В это время в вагон вошел генерал Рузский. Он прошептал Шульгину, что это «дело"уже решенное.
Гучков закончил свою речь словами: чтобы Государь «помолившись Богу», исполнил пожелание Государственной Думы и отрекся в пользу Цесаревича.
При словах о молитве, Император как-то странно взглянул на Гучкова.
Возможно, что Государь был удивлен, услышав от Гучкова «поучительные» слова о молитве и о Боге.
Гучков передал Императору проект манифеста. Государь взял его, аккуратно сложил и стал говорить. Говорил он твердым и спокойным голосом.
Он сказал, что принял решение отречься в пользу сына, но что не может расстаться с больным ребенком, и поэтому отрекается и за него в пользу своего брата Михаила.
«Надеюсь, что вы поймете чувства отца» - тихим голосом закончил Император.
Взяв со стола сложенную бумагу - проект манифеста, который привез Гучков, Государь удалился в свой вагон.
