Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Как бы то ни было, приехав в мае в Вашингтон, посол сообщил отделу по гражданским делам Военного департамента, что он бы хотел „…предложить [Европейской консультативной комиссии] подробные условия, обеспечивающие американцам безопасный доступ [в Берлин] по главному шоссе, железной дороге или воздуху“. Он был уверен: при наличии конкретных предложений в Европейской консультативной комиссии договорятся без особых трудностей, поскольку советский представитель неоднократно настаивал, что устроить транзит через советскую зону в Берлин будет несложно, и присутствие американских и британских войск в Берлине, „безусловно“, обеспечит все средства для доступа».

Об этом рассказывал Филипп Мосли, с июня 1944 года служивший главным советником и заместителем Уинанта в Европейской консультативной комиссии и досконально знавший все материалы. Так, генерал Лусиус Клей (который позже был главнокомандующим американской зоны в Германии и американским представителем в Контрольной комиссии), похоже, ошибался, упрекая Уинанта в упущении; он писал: «…оно было не случайным, и мистер Мэрфи [политический советник генерала Эйзенхауэра] обсуждал его с нашим представителем в Европейской консультативной комиссии. Посол Уинант полагал, будто право быть в Берлине влечет за собой право доступа и что обсуждение данного спорного вопроса в связи с соглашением только усложнит его. Он чувствовал, что это возбудит подозрения Советского Союза и осложнит достижение взаимопонимания».

Но отдел по гражданским делам не хотел включать подобную статью в соглашение о зонах оккупации. Он считал невозможным предвидеть, какие железные и автомобильные дороги понадобятся и что после войны окажется полезным, а что придется уничтожить. Поэтому отдел настаивал, чтобы, когда придет время, задача урегулирования была возложена на командующих. Узнав точку зрения влиятельных военных, Уинант больше не поднимал этот вопрос.

Когда в сентябре в Квебеке Рузвельт, Черчилль и Объединенный комитет пересмотрели набросок предложенного соглашения по зонам, никто из них, похоже, не подумал о праве доступа в Берлин. О нем, вероятно, вспоминали только в связи с передвижением вооруженных сил, которые будут располагаться в Берлине. Никто не задумался о нуждах жителей Берлина и о необходимости делать обширные поставки из западных зон.

Пытаясь выработать систему соглашений, союзники столкнулись с серьезными трудностями при решении следующих вопросов:

1) что делать с экономической структурой Германии;

2) как относиться к экономическому положению и проблемам немецкого народа после войны.

Эти вопросы, внешне связанные с вопросом репараций, на самом деле были гораздо глубже.

Немецкие наземные силы и авиация, покорившие Европу, опирались на крупную специализированную промышленность. Какие отрасли Германии будет позволено сохранить и развивать? Определяя политику по этому вопросу и по вопросу о репарациях, следует ли победителям думать, как будут жить немцы после капитуляции? Стоит ли победителям воздержаться от действий или требований, которые осложнили бы немцам получение пищи и крова, или даже при необходимости помогать им? Следует ли победителям заставить немцев поделиться со своими жертвами всем, чем могут, оставив себе самый минимум?

Каким бы удовлетворительным и удачным ни был механизм контроля над Германией, он, безусловно, в конечном счете провалится, если коалиция не придет к соглашению по этому вопросу. Уиннат заметил это в длинном и убедительном послании, которое отправил президенту и государственному секретарю в середине августа. Но когда это заявление, состоящее из семи тысяч слов, было получено, президент находился на Тихом океане, всецело поглощенный ходом войны в этом регионе; остается только гадать, придал ли он посланию хоть какое-то значение, когда прочел его.

Государственный департамент изо всех сил пытался сгладить разногласия в этом вопросе с Военным департаментом и британским министерством иностранных дел. Не считая тех пунктов, улаживание которых, по его мнению, следует предоставить военачальникам, министерство обороны в основном поддержало неожиданно возникшую схему проводимой политики. Но Департамент финансов нашел ее слишком мягкой и счел, что Государственный и Военный департаменты на самом деле готовы оказывать Германии благотворительную помощь.

Насколько сурово президент тогда намеревался обойтись с Германией, видно из меморандума, который он 26 августа послал секретарям Стимсону и Хэллу, отметив некоторые пункты в справочнике, готовящемся для руководства будущим военным правительственным лицам в Германии. Он отмечал:

«Создается впечатление, что Германия будет восстановлена, так же как Нидерланды и Бельгия, а немецкий народ в кратчайшие сроки вернется в свое предвоенное состояние. Крайне важно, чтобы каждый человек в Германии понял, что на этот раз Германия является побежденной нацией. Я не хочу, чтобы немцы умирали от голода, но, если, к примеру, для того, чтобы как-то свести концы с концами, им потребуется больше еды, чем у них есть, пусть питаются три раза в день супом из военных кухонь… Они – побежденная нация, и это обстоятельство должно заставить их крепко подумать прежде, чем начать новую войну».

Стимсон в то время тревожился из-за того, что наши войска входят в Германию, не имея жизненно важных указаний относительно политики, которую следует проводить там. Он уговаривал президента созвать особую комиссию, чтобы оценить уже проделанную работу и подготовить отчеты. Президент тотчас же сделал это, включив в комиссию Хэлла, Стимсона и Моргентау, а Гопкинса попросил проследить за их работой.

На предварительной встрече сотрудников департамента, проведенной 2 сентября в кабинете Гопкинса, были решены многие политические вопросы. Но по двум жизненно важным вопросам Гарри Д. Уайт, выступавший от имени Моргентау (главы Департамента финансов), представил потрясающие предложения. Для точного определения последовательности их обсуждения потребовалось бы пространное и подробное сравнительное изучение текстов, поскольку мы имели в распоряжении серию как незаконченных, так и законченных проектов.

Первая группа предложений Департамента финансов была представлена Уайтом 2 сентября, в субботу перед Днем труда, на встрече сотрудников департамента в офисе Гопкинса. Президент и Моргентау весь уик-энд провели в Гайд-парке. Там президент медленно и тщательно прочел представленный ему проект и сказал Моргентау о некоторых изменениях, которые он хотел бы в него внести (особенно о запрещении в Германии самолетов, обмундирования, парадов). Моргентау на основании этой беседы с президентом и изучения первого проекта Департамента финансов сделал вывод, что экономические меры, обозначенные в нем, недостаточно жестки. Вот его последние слова: «Критически проанализировав наш первый проект, я пришел к выводу, что Рур остается нетронутым, с единственной мерой предосторожности, такой, как международный контроль». Это было не так. Даже первый проект Департамента финансов требовал значительного сокращения промышленной структуры Рура для достижения двух намеченных целей: разрушения военного потенциала и осуществления репараций путем капитальных перемещений. Моргентау хотел быть уверенным, что главные отрасли промышленности Рура будут уничтожены до основания. Изменения, на которых он настаивал, 5 сентября были представлены, вероятно, в устной форме на первой встрече комитета. Потом, после нескольких поправок, они были включены в письменную версию, обсуждаемую 6 сентября на встрече комитета с президентом. Вероятно, дальнейшие изменения внесли в этот проект в ходе превращения его в окончательную версию под названием «Программа предотвращения развязывания Германией третьей мировой войны», которую Моргентау повез в Квебек.

Предложения Моргентау оказались гораздо более жесткими, чем меры, которые предлагали Государственный и Военный департаменты. И все же, я думаю, можно оспаривать, что это было лишь отдаленное приближение к курсу, намеченному в Тегеране Рузвельтом и Сталиным.

Департамент финансов предусматривал передачу обширных немецких территорий другим странам: Силезии и Восточной Пруссии – Польше и Советскому Союзу; Саара и прилегающего района – Франции; территории севернее Кильского канала – Дании. Рур и Кильский канал предполагалось сделать международной зоной, которой будет разрешено торговать с рейхом. Оставшуюся часть Германии предполагалось разделить на два государства, северное и южное. Департамент финансов явно стремился провести в жизнь идеи Рузвельта: задачи гражданской администрации и поддержание порядка на всех территориях должны быть возложены на соседей Германии, что позволит вывести американские войска в возможно короткий срок.