Камера - Джон Гришем

Ни один из восьми членов зондеркоманды не имел со Скамьей ничего общего. В оставленных Найфехом маловразумительных инструкциях полковник вычитал, что группа по исполнению приговора должна состоять из лиц, абсолютно незнакомых осужденному на казнь. Подбирать их следовало в соседних зонах Парчмана. Добровольцами вызвались тридцать один человек. Из них Наджент облек доверием только лучших.

— Ничего не осталось? — строго спросил он у проходившего мимо парня в униформе.

— Нет, сэр.

— Отлично. Займись своим хозяйством, Сэм.

— Благодарю, мой генерал!

Полковник кивнул, и решетка двери перекрыла проем в «комнату передержки». Наджент взялся обеими руками за стальные прутья.

— Слушай внимательно, Сэм. — Кэйхолл с подчеркнутым безразличием уставился в потолок. — Появится какая-то нужда — мы рядом. Здесь наблюдать за тобой легче. Могу я сейчас для тебя что-то сделать?

Вопрос остался без ответа.

— Вот и хорошо. — Наджент оглянулся на помощников. — Пошли.

Дверь в коридоре распахнулась, и девять мужчин двинулись в отсек «А».

— Эй, Наджент! — прозвучал за их спинами голос разъяренного Сэма. — А браслеты?

Полковник замер.

— Болван! Ты не можешь оставить меня в наручниках!

В коридоре послышался довольный гогот.

Стиснув зубы, Наджент вытащил из кармана связку ключей и зашагал назад.

— Поворачивайся, — процедил он сквозь зубы, подойдя к решетке.

— Безмозглый ты сукин сын! — с ухмылкой бросил Кэйхолл в лицо, которое находилось на расстоянии менее полуметра от него.

Гогот стал громче.

— И такому придурку поручили командовать экзекуцией! Смотри не задохнись сам!

— Пусть это тебя не беспокоит. Спиной ко мне!

Кто-то из сидельцев, скорее всего Хэнк Хеншоу, а может быть, и Гарри Скотт, истошно завопил:

— Барни Гугл![24]

Издевательский возглас был немедленно подхвачен:

— Барни Гугл! Барни Гугл! Барни Гугл!

— Молчать!

— Барни Гугл! Барни Гугл!

— Требую тишины!

Сэм наконец сунул в прорезь руки. Наджент снял стальные браслеты и стремительным шагом двинулся по коридору.

— Барни Гугл! Барни Гугл! Барни Гугл! — нараспев тянули сидельцы до тех пор, пока дверь в отсек «А» с грохотом не закрылась.

Через мгновение злорадное ржание стихло.

Смерив долгим взглядом двух находившихся в проходе охранников, Кэйхолл начал раскладывать свои пожитки. Воткнул в тройник электрической розетки штепсели вентилятора и телевизора, аккуратно, как если бы собирался ими пользоваться, поставил на полку книги, проверил, есть ли вода в туалетном бачке. Затем он опустился на койку, с сожалением провел ладонью по разорванной простыне.

«Комната передержки» стала четвертым местом его обитания на Скамье и, без сомнения, уже последним. Минут пять Сэм размышлял о первых двух, вернее, даже о втором, в отсеке «Б», по соседству с Бастером Моуком. Несколько лет назад за Бастером пришли, чтобы перевести его сюда, в «передержку». Охрана не спускала здесь с него глаз — не дай Бог, осужденный перед самой казнью наложит на себя руки! Когда Моука уводили, Сэм плакал.

Все, кто обитал до Кэйхолла в «комнате передержки», неизбежно попадали и в соседнюю. А оттуда уже был только один выход.

Ступив в величественный вестибюль Капитолия, Гарнер Гудмэн назвал миловидной женщине за столиком свое имя, сдержанно посетовал на жару и попросил известить губернатора о том, что готов к разговору. Ответить даме помешал звонок телефона. С гримасой легкой досады на лице она выслушала звонившего, положила трубку и вздохнула:

— Ну и ну.

— Простите? — невинно переспросил Гарнер.

— В связи с предстоящей казнью вашего клиента телефоны губернатора не выдерживают нагрузки.

— Да, дело довольно громкое. Похоже, жители штата Миссисипи обеими руками за смертную казнь.

— Только не этот. — Дама кивнула на телефон и начала заполнять розовый бланк. — Подавляющее большинство наших абонентов категорически против.

— Неужели? Поразительно.

— Извините. Я сообщу мисс Старк о вашем приходе.

— Спасибо.

Гудмэн опустился в кресло, положил на колени пачку утренних выпусков газет. В субботу городские власти Тьюпело объявили о начале телефонного опроса общественного мнения на предмет готовящейся в Парчмане экзекуции. Аналитики Гарнера рьяно включились в работу. На следующий день воскресный выпуск «Тьюпело ньюс» подвел первые итоги. Они заслуживали внимания: из трехсот двадцати позвонивших триста два человека требовали отменить казнь. Гарнер улыбнулся.

Сидя за своим рабочим столом, Макаллистер нервно листал те же газеты. В покрасневших глазах губернатора висела тревога. С чашкой кофе в руке на пороге кабинета возникла Мона Старк.

— Гудмэн здесь. Ждет в вестибюле.

— Пусть ждет.

— Горячая линия уже не справляется.

Губернатор бросил взгляд на часы: без десяти девять. Костяшками пальцев Макаллистер провел по подбородку. С трех пополудни субботы до восьми вечера воскресенья специальный сотрудник аппарата обзвонил двести жителей штата. Семьдесят восемь процентов высказались в поддержку смертной казни как таковой, и цифра эта ничуть губернатора не удивила. Однако пятьдесят один процент опрошенных заявили, что Сэму Кэйхоллу необходимо сохранить жизнь. Доводы в пользу этого приводились различные. Многие считали Сэма слишком старым для того, чтобы войти в газовую камеру. Преступление свершилось двадцать три года назад, говорили они, общество успело стать совершенно иным, Кэйхолл все равно скоро умрет в Парчмане, так оставьте старика в покое. Его преследуют по политическим мотивам, вторили другие, к тому же он — белый. Последний фактор был весьма значимым, и Макаллистер отдавал себе в этом отчет.

Что ж, пятьдесят один процент — не так плохо. Куда грознее выглядели показатели горячей линии. Ее единственный работавший в выходные оператор получил двести тридцать один звонок в субботу и сто восемьдесят — в воскресенье. Всего выходило четыреста одиннадцать звонков. Из них девяносто пять процентов назвали казнь Кэйхолла недопустимой. С утра пятницы горячей линией воспользовались восемьсот девяносто семь человек, причем чуть более девяноста процентов были однозначно против казни. И температура горячей линии продолжала неуклонно подниматься.

Однако этим дело не ограничивалось. Региональные офисы докладывали о шквале звонков. Почти все абоненты отрицали саму возможность казни. Помощники губернатора выходили после уик-энда на работу и делились друг с другом рассказами о том, как мучили их дома раскалившиеся телефоны. По словам Роксбурга, он не имел ни минуты отдыха.

Макаллистер испытывал нечеловеческую усталость.

— Что у нас назначено на десять? — спросил он у Моны, не повернув головы.

— Встреча с руководством бойскаутов.

— Отменить. Скажите, губернатор приносит извинения. Не хочу слепнуть под фотовспышками. С кем я обедаю?

— Обед запланирован с сенатором Прессгроувом. Вы должны обсудить его иск к университету.

— Терпеть не могу Прессгроува. Отменить. На обед пусть подадут жареного цыпленка. Хорошо, давайте сюда Гудмэна.

Мона вышла за дверь и через минуту вернулась вместе с Гарнером Гудмэном. Стоя у окна, Макаллистер смотрел на цветущие магнолии.

Мужчины обменялись рукопожатием и сели. В воскресенье после полудня Гудмэн, исполняя волю своего клиента, передал Ларримуру официально оформленный документ с просьбой отменить слушание по вопросу о помиловании.

— Выходит, слушание вам ни к чему? — с вымученной улыбкой спросил губернатор.

— По мнению нашего клиента, оно бесполезно. Ничего нового Сэм не скажет. Переубедить его мы не смогли.

Мона протянула Гарнеру чашечку с кофе.

— Старый упрямец. Сэм всегда был таким. Как обстоят дела с апелляциями? — В голосе Макаллистера слышалась почти искренняя заинтересованность.

— Все идет своим чередом.

— Мистер Гудмэн, вам приходилось попадать в подобные ситуации, мне — нет. Скажите, что, по-вашему, ждет Кэйхолла?

В данную минуту ничто уже не мешало Гарнеру быть откровенным.

— Как его адвокат, я склонен к оптимизму. У Сэма тридцать шансов из ста.

Губернатор погрузился в размышления. Где-то вдалеке слышались трели телефонных звонков.

— Знаете, чего бы я сейчас хотел? — прямо спросил Макаллистер.

Еще бы, подумал Гудмэн. Чтобы разом заглохли все телефоны.

— Чего же?

— Переговорить с Адамом Холлом. Где он?

— Видимо, в Парчмане. Я звонил ему около часа назад.

— Он может подъехать?

— После обеда Адам рассчитывает быть здесь, в Джексоне.

— Я дождусь его.

Гарнер подавил желание улыбнуться. Может, крошечная трещинка привела к размыву плотины? Каким бы странным это ни казалось, но слабый лучик надежды забрезжил, когда его никто не чаял увидеть.