Камера - Джон Гришем

— Кому они звонят? — спросила Кармен.

К Адаму подошел долговязый парень, представился. Они пожали друг другу руки.

— Перекусить не хотите? Здесь есть сандвичи, — предложил Гудмэн.

Брат и сестра вежливо отказались.

— Кому они звонят? — повторила вопрос Кармен.

— Губернатору. По горячей линии, — кратко, не вдаваясь в детали, ответил Адам.

Все трое прислушались. Долговязый низким, явно не своим баритоном зачитал имя из списка:

— Бенни Чейз, Хайкори-Флэт, Миссисипи. Я голосовал за губернатора и уверен, что Сэм Кэйхолл не заслуживает смерти. Капитолию следует взять ситуацию в свои руки.

Кармэн вопросительно посмотрела на брата, однако тот проигнорировал ее взгляд.

— Эти четверо изучают юриспруденцию в местном колледже, — негромко сказал Гудмэн. — Начиная с пятницы здесь побывали двенадцать человек различного возраста, белые и чернокожие, парни и девушки. Найти добровольцев любезно помог профессор Гласс. Он сам принял активное участие в нашем маленьком спектакле, как и Гетс Кэрри. Сейчас Гетс выясняет у коллег в других штатах, не было ли у них подобных прецедентов.

— Кэрри — чернокожий? — спросил Адам.

— Да. Руководит южным отделением Группы по защите осужденных на смертную казнь. На редкость толковый юрист.

— Подумать только — Сэма пытается спасти чернокожий!

— Для Гетса цвет кожи не имеет значения. Он борется за жизнь человека.

— Я бы с ним познакомился.

— Он будет на слушании.

— А вознаграждение за свои труды эти люди получают?

— Чисто символическое. У Кэрри, правда, твердый оклад. В Миссисипи он осуществляет неформальный надзор за делом каждого приговоренного к смерти, но, поскольку у Сэма есть собственные защитники, на него Гетс жертвует своим временем ради идеи. Убежденный противник смертной казни профессор Гласс преподает, студентам же мы платим пять долларов в час.

— Мы — это кто?

— Старая добрая фирма «Крейвиц энд Бэйн».

Адам взял со стола телефонный справочник.

— Сегодня ближе к вечеру Кармен должна улететь, — сказал он, раскрывая «желтые страницы».

— Предоставь это мне, — бросил Гарнер и забрал у него справочник. — Куда?

— В Сан-Франциско.

— Билет будет заказан. Здесь за углом небольшой ресторанчик. Почему бы вам двоим не пообедать? До двух время еще есть.

— Мне необходимо заглянуть в библиотеку. — Адам посмотрел на часы: две минуты второго.

— Не дергайся, Адам. Пойди и поешь. Обсудить стратегию мы еще успеем. Все, двигайте вниз.

— Я проголодалась, — жалобно протянула Кармен, опасаясь хотя бы ненадолго расстаться с братом.

Они вышли в коридор. У лестницы Кармен остановилась.

— Адам, я ничего не понимаю.

— Что неясного?

— Эта комнатка…

— Но ведь цель очевидна, разве нет?

— А закон?

— Закон молчит.

— А как же этика?

Сделав глубокий вдох, Адам уставился взглядом в стену.

— Что они намерены предпринять в отношении Сэма?

— Казнить его.

— Казнить, отравить газом, посадить на электрический стул, лишить жизни, называй как угодно. Но ведь это же убийство, Кармен, узаконенное убийство. Это грех, и я пытаюсь предотвратить его. Занятие, безусловно, грязное, и если что-то не укладывается в рамки этики — плевать.

— От всего этого смердит.

— Газовка тоже не благоухает.

Кармен молча покачала головой. Всего сутки назад она со своим приятелем беззаботно ела мороженое за столиком уличного кафе в Сан-Франциско. Теперь же девушка просто не понимала, где находится.

— Не суди меня строго, Кармен. В отчаянии человек способен и не на такое.

— О'кей, — прошептала она и двинулась вниз по лестнице.

Макаллистер и Адам сидели в глубоких кожаных креслах, стоявших почти вплотную. Гудмэн и Кармен находились уже на полпути в аэропорт, а Моны Старк в здании Капитолия вообще не было.

— Странно как-то все получается, — устало проговорил губернатор. — Вы, внук, знакомы с Сэмом меньше месяца. Я же имею с ним дело много лет. Ваш дед давно стал частью моей жизни. Казалось, я уже привык ждать дня, когда свершится возмездие. Я желал Сэму смерти — за убийство ни в чем не повинных мальчиков. — Макаллистер прикрыл глаза, голос его звучал проникновенно, по-дружески. — А теперь уверенность куда-то пропала. Признаюсь, Адам, силы у меня на исходе.

Манера речи губернатора свидетельствовала о том, что он либо позволил себе предельную искренность, либо был незаурядным актером. Первое или второе?

— Какое благо принесет штату смерть Сэма? — спросил Адам. — Неужели в среду утром люди почувствуют себя осчастливленными?

— Нет. Но ведь вы принципиально против смертной казни. А я — за.

— Почему?

— В обществе должно быть соответствующее наказание за убийство. Поставьте себя на место Рут Крамер, и вы мгновенно ощутите разницу. Не забывайте о жертвах, Адам.

— О высшей мере можно спорить часами.

— Да. Оставим эту тему. Сэм сообщил вам что-нибудь новое о взрыве?

— Как его адвокат, я обязан промолчать, но ответ мой будет отрицательным.

— Он мог действовать один, я же не знаю.

— Имеет ли смысл гадать за день до казни?

— Честное слово, не знаю. Однако если бы у Сэма был сообщник, если бы ответственность за взрыв с ним разделил кто-то еще, я не допустил бы казни. Это в моей власти, вы понимаете. Пусть такое решение уничтожит меня как политика. Я устал от политики, мне надоело выступать вершителем человеческих судеб. Дайте мне правду, и Сэм останется жить.

— Но вы же верите, что рядом с Сэмом находился второй, вы сами об этом говорили. Так же полагал и агент ФБР, который вел расследование. Что мешает вам поступить в соответствии с собственным убеждением?

— Я должен знать точно.

— Выходит, всего одно слово, одно названное Сэмом имя — и росчерком пера вы отмените казнь?

— Нет. Но я назначу новое расследование.

— Этого не произойдет, губернатор. Я пытался. Я задавал Сэму десятки вопросов. Он все отрицал.

— Кого он покрывает?

— Не знаю.

— Может, мы и ошибаемся. О деталях взрыва он вам рассказывал?

— И опять, губернатор, я вынужден промолчать. Всю ответственность Сэм берет на себя.

— Тогда о каком помиловании мы говорим? Если преступник утверждает, что действовал в одиночку, чем я могу ему помочь?

— Помогите не убийце, а старику, которому в любом случае осталось не так уж много. Помогите ему, потому что этим вы совершите правое дело, потому что в глубине души вы сами этого хотите. Такой поступок требует мужества.

— Он меня ненавидит, верно?

— Да. Но все меняется. Подарите Сэму жизнь, и он станет самым искренним вашим сторонником.

Улыбнувшись, Макаллистер развернул полоску жевательной резинки.

— У вашего деда и вправду помутился рассудок?

— Наш эксперт уверен, что да. Мы с Гудмэном попытаемся убедить в этом и Слэттери.

— Понимаю. Но как в реальности? Вы провели рядом с Сэмом немало часов. Отдает он себе отчет в происходящем?

Сейчас откровенность может только навредить, подумал Адам. В конце концов, Макаллистер — не друг, не советчик.

— Он здорово сдал. Честно говоря, сомневаюсь, чтобы после всего лишь месячного пребывания на Скамье человек не потерял рассудок. Сэм попал в Парчман достаточно пожилым, и сейчас деградация налицо. Поэтому-то он и отказывается от интервью. В данный момент состояние деда вызывает только жалость.

В устремленном на собеседника открытом взгляде губернатора не было и тени недоверия.

— Какие у вас планы на завтра? — спросил он.

— Еще не решил. Все зависит от Слэттери. Я рассчитывал провести вторник с Сэмом, хотя, может быть, придется побегать.

— Вот номер моего личного телефона. Обязательно позвоните.

Отправив в рот ложку бобов, Сэм поставил поднос на край койки. Сквозь прутья решетки за ним наблюдал туповатый страж. Замкнутая в крошечном пространстве камеры, жизнь и без того давно стала мукой, но ощущать себя объектом пристального интереса постороннего, насекомым, было просто невыносимо.

Часы показывали шесть — время вечернего выпуска новостей. Кэйхолл включил телевизор. Что говорит сейчас о нем мир? Передача из Джексона началась с сообщения о слушании, которое назначил федеральный судья Флинн Слэттери. На экране появился молодой человек с микрофоном. Он стоял возле здания суда. Взволнованным голосом репортер оповестил зрителей, что слушание ненадолго отложено, а участники собрались в кабинете его чести. По утверждениям защиты, ослабленный разум не позволяет мистеру Кэйхоллу осознать сущность предстоящей экзекуции. Процедура слушания начнется с минуты на минуту, и сказать, к какому выводу придет судья Слэттери, сейчас невозможно. Репортера сменил ведущий: в Парчмане все готово. Следующий сюжет был снят у ворот тюрьмы. Крупным планом камера показала обочину автострады с десятками припаркованных автомобилей и цепочку национальных гвардейцев, которые безучастно взирали на шествовавших по кругу куклуксклановцев с плакатами в руках. Ведущий пояснил, что это не все, выразить солидарность с Сэмом Кэйхоллом сюда прибыли члены и других экстремистских группировок: нацисты и скинхеды.