Чародей в ярости. Чародей-странник - Кристофер Сташеф

— Наверное, ты видишь глубже, чем я.

Йорик пожал плечами:

— Ну, тогда вы, sapiens, почти совсем слепые.

Род задумался: уж не вложил ли Йорик в это высказывание Двойной смысл?

— Пошли поскорей, — сказал Йорик и зашагал быстрее. — У нас куча важных дел.

Чорной размашисто и легко шла впереди — так легко, словно даже не замечала, что поднимается по склону под углом в тридцать пять градусов. Когда она наконец остановилась, мужчины догнали ее, задыхаясь и пыхтя. Гвен молча прижалась к плечу мужа.

— Это здесь, — коротко проговорила Чорной и махнула рукой.

Они стояли на вершине гряды холмов, протянувшейся с востока на запад. Вокруг на многие мили под луной раскинулись равнины — бесконечные степи, посреди лишь кое-где темнели бугры небольших рощиц да тянулась линия невысоких деревьев, отмечавшая берег реки.

Род глубоко вдохнул:

— Прекрасное зрелище.

Чорной кивнула:

— Да, днем тут красиво, но думаю, этого дожидаться не стоит. — Она указала в сторону. — Вон оно — то самое Место Приветствия Солнца.

В нескольких шагах от того места, где они стояли, начиналась вырубленная в камне лестница длиной футов тридцать. На ее вершине была установлена здоровенная каменная глыба. Чорной вынула из кармана куртки небольшой электрический фонарик и направила его луч на этот камень. Сверху камень оказался гладким, с наклонной поверхностью. Дальний его конец поднимался вверх зубцом с восемью глубокими расщелинами. Первая, четвертая и восьмая были глубже остальных.

— Шаманы разных племен приходят сюда по очереди каждое утро, чтобы приветствовать солнце, — объяснила Чорной. — Ритуал это, безусловно, религиозный, но служит весьма практической цели. Каждое утро Шаман Дня следит за тем, насколько близко солнце к одной из более глубоких прорезей. Средняя из них обозначает равноденствие. Здесь год длится шестнадцать месяцев, а две луны за год обращаются вокруг Вольмара по восемь раз. Они по очереди управляют месяцами. Допустим, первая прорезь в камне обозначает день зимнего солнцестояния. Солнце восходит здесь, а здесь оно бывает в день весеннего равноденствия, а к восьмой прорези перемещается ко дню летнего солнцестояния, а потом вновь возвращается к средней прорези во время осеннего равноденствия и вновь уходит к первой прорези.

— Новогодней, — присвоил название первой щели Йорик.

Чорной кивнула:

— Тут настает очередь шамана племени «лиловых» наблюдать за солнцем. Когда оно восходит на уровне четвертой щели, он возвращается домой и возвещает, что пришла пора начинать весенний сев. А когда он видит солнце на уровне восьмой щели, он говорит, что настала пора праздника.

— «Сон в летнюю ночь»? — усмехнулся Род.

— Можно и так назвать, — кисло отозвалась Чорной. — Потом солнце начинает обратный путь, и когда оно снова оказывается напротив четвертой щели, шаман говорит своим соплеменникам, что им пора готовиться к уборке урожая.

— А потом — опять зимнее солнцестояние, и так далее, — понимающе кивнул Йорик и опустился на корточки около каменной плиты. — Не могли бы вы посветить своей штуковиной вот сюда, мисс?

— Это можно. Только зови меня «Чорной», ладно? Мы же теперь соратники.

Луч фонарика осветил шероховатую каменную ступень. Йорик провел рукой по камню. Его пальцы замерли около темного пятнышка.

Все на миг застыли и притихли.

Йорик вскоре обнаружил еще одно пятнышко и еще одно.

— Кровь, — негромко произнес Род.

— У меня нет при себе оборудования для химического анализа, — задумчиво проговорил Йорик, — но думаю, ваша догадка очень даже верна. Не поможете мне осмотреть тут все получше, мисс Чорной?

— Ну вот, уже лучше, — проворчала Чорной и медленно повела лучом фонарика вокруг каменной ступени. Тут стояла трава высотой дюйма три.

— Приятно отметить, что траву недавно косили, — сказал Йорик. — Но это практически все, что я вижу.

Род кивнул:

— Никаких следов борьбы. Кем бы ни был настоящий убийца, он сработал на редкость аккуратно.

— Я бы сказал: не по-человечески аккуратно, — уточнил Йорик.

— Не скажите, — поджав губы, возразила Чорной. — Некоторые из моих бывших коллег проявляли потрясающую аккуратность. Я и сама в этом смысле отличалась.

Йорик оглянулся:

— Но кровь на камне указывает на то, что вольмарец встретился со своим убийцей, когда пришел сюда встретить восход солнца.

Род нахмурился:

— Ну да… И что же это… О!

— Вот-вот, — кивнул Йорик. — Кто поднимается к «Месту Приветствия Солнца», чтобы встретить восход?

— Шаман, — выдохнула Чорной.

— Но никто из шаманов не пропал, — заметил Род.

— И что из этого? — пожал плечами Йорик. — Из вольмарцев вообще никто не пропал. Почему тогда речь не может идти о непропавшем шамане?

— А если еще точнее, — негромко добавила Чорной, почему речь не может идти о самом Гвуне? В конце концов он — шаман племени «лиловых», а они живут ближе всех к этому месту.

— Какая о нем может быть речь, когда он живой? Даже, я бы сказал, слишком живой — на мой вкус, — пробурчал Род и сдвинул брови. — И как, интересно, Гвун может быть одновременно Верховным Вождем вольмарцев и шаманом племени «лиловых»? Слыхал я о работе по совместительству, но слишком ли очевидно это выглядит?

— Тут как раз — никаких проблем, — покачала головой Чорной. — Система правления у вольмарцев — примитивная форма демократии, майор. Очень примитивная. Они просто-напросто садятся в кружок и обсуждают, кому быть вождем. И когда большинство из них соглашается по той или иной кандидатуре, тот человек и становится вождем. Так поступают в каждом клане, и как только клан выбирает себе вождя, он становится лидером. И когда кланы сходятся на собрание племени, в выборах вождя племени принимают участие вожди кланов.

Йорик кивнул:

— И это означает, что вождем всех вольмарцев затем становится вождь одного из племен.

Чорной подозрительно глянула на него:

— У тебя что же, опыт в этом деле имеется?

— Мы, можно сказать, были в этом деле первыми. Ну и, насколько я понимаю, вольмарцы в свое время провели национальное собрание, дабы объединить силы против солдат?

— Нет, ты точно подсматривал. Верно, было такое собрание. Все племена объединились для того, чтобы вести войну.

— Разумно, — понимающе кивнул Йорик. — В конце концов в их истории впервые возник момент, когда им предстояло биться с кем-то еще, а не друг с дружкой.

Гвен поежилась:

— О, неужто мужчинам непременно нужно вечно сражаться?