Сто тысяч раз прощай - Дэвид Николс

«чтобы не ломать стереотипы», переехала в Брайтон. Когда мы там встретились и гуляли по пляжу, она пригласила меня на свадьбу и попросила стать ее шафером.

– О’кей. Это обязательно?

– А как же! Это большая честь, гомофоб ты несчастный. К тому же Алекса не будет, он на съемках, так что давай…

– Ладно уж… И речь придется толкать?

– Угу, да.

– С юмором?

– Ну ё-моё, конечно с юмором. Иначе и быть не может.

– Это жуткий стресс. Да и юморист из меня… сама знаешь… А вдруг не получится?

– Все у тебя получится, ты, главное, вещай громко. И непременно искренне. Расскажи, что я грязно ругаюсь и что ты ценишь нашу дружбу. Вот видишь – уже и текст готов. Не отлынивай.

Так я стал свидетелем на свадьбе у Хелен и, когда настал мой черед, попросил ее об ответной услуге.

А потом, за месяц до свадьбы, пришел мейл со скриншотом страницы из «Фейсбука», которая анонсировала лондонский вечер встречи театрального кооператива «На дне морском» (1996–2001).

«Надо ехать, правда? Встречаемся прямо там».

Копнуть поглубже

Я надел пиджак; Нив наблюдала с порога.

– Ты, случайно, не в свадебном костюме?

– Нет.

– До меня вначале не дошло, что встреча у вас не простая.

– Сделаю над собой усилие…

– И правильно. Она этого ждет.

– Все этого ждут, все участники.

Неужели я держался натянуто? На самом деле мне всегда претили эти ностальгические порывы. Встречи одноклассников я не посещал, в родной городок приезжал редко, фотографии, за редкими исключениями, не хранил, не разыскивал старинных подруг в социальных сетях. Жизнь делилась на до и после, причем граница сдвигалась каждые лет семь: до и после Фран, до и после переезда, до и после Нив, но водораздел между эпохами оставался явным и точным, как стратификация геологических слоев. Если «после» оказывается лучше, к чему зацикливаться на «до»?

Следующую эпоху должно было ознаменовать вступление в брак, но за три недели до этого события у меня возникла потребность копнуть на один, два, три слоя вглубь. Это было нехарактерно, что не укрылось от Нив, и та беззаботность, с которой она приняла мое первоначальное объяснение, улетучивалась по мере приближения даты нашего сбора.

– Я же тебе предлагал: поехали вместе.

– На годовщину чужого любительского спектакля? Это последнее дело. Нет уж, спасибо, я еще умом не тронулась.

– Там Хелен будет.

– С Хелен я могу повидаться в любой день. Да и потом, ей, как и тебе, захочется потрепаться со всеми старыми друзьями. Вспомнить ваши распевки, драки креслами-мешками, упражнения на доверие…

Меня разобрал смех.

– В таком случае я долго не задержусь. Да и кого я там узнаю?

– Думаю, кое-кого узнаешь.

Я со вздохом опустился на кровать:

– Мне совсем не обязательно туда ехать, только скажи…

– Ну знаешь, нечего на меня стрелки переводить. Сам уже большой, делай что хочешь. Ты хочешь поехать?

– В принципе, да.

– Что тебя гонит?

– Не знаю. Ностальгия.

– Любопытство?

– Отчасти.

– Хоть отдохну от тебя. Погуглю старых поклонников. Фотошопом вставлю свой аватар в их свадебные фотки.

– Счастливо оставаться.

– Смотри, чтоб никакой помады на вороте.

– Как в песне.

– В какой еще песне? – спросила она.

– Это слова из песни. «На вороте помада выдала тебя». Ты прекрасно знаешь.

– Понятия не имею, я же не из Сестер Эндрюс. И родилась вроде не между войнами.

– Почему ворот у меня должен быть перепачкан помадой? Как она туда попадет?

– Вот именно: если член перепачкан помадой, это другое дело. Я проверю.

– Один разврат на уме.

– Да. Так что советую поторопиться домой.

Когда мы отсмеялись, я счел, что теперь вправе уйти, но в автобусе по непонятной причине задергался. Когда-то я смотрел документальный фильм про саранчу, а может, про цикад: эти насекомые, стоит им немного подрасти, зарываются в иссушенную землю Аризоны, Мексики или Сахары, где спят ровно семнадцать лет, после чего все разом, огромной, сокрушительной тучей взмывают в воздух. А вдруг такова же и первая любовь? Спит, набирается сил, а потом уничтожает все хорошее и прочное? Вполне возможно.

Только маловероятно. Я до безумия любил Нив, а помимо всего прочего, мы с Фран в шестнадцать лет были совершенно другими, на нынешний взгляд – не от мира сего, как инопланетяне, и потом: первая любовь не бывает настоящей, она тревожна и лихорадочна, это, скорее, подростковая имитация любви. Она приходит лишь по твоему хотенью, и я, вызывая в памяти образ Фран Фишер, испытывал неловкость, смешанную с теплотой. И кое-что еще, почти не поддающееся описанию, но уж точно непохожее на великую разрушительную страсть, хотя этих чувств оказалось достаточно, чтобы вынудить меня переодеться, почистить зубы и выйти из дому в ненастное ноябрьское воскресенье.

Местом сбора выбрали верхний зал неприметного паба в Сток-Ньюингтоне, да и время назначили невинное: шесть часов вечера. Семейно-дружеский сбор, говорилось в приглашении. Мы с Хелен договорились встретиться в баре напротив, чтобы освежить в памяти события прошлого.

– А кто играл брата Лоренцо? – спросила Хелен. – Слезливый такой паренек.

– Имя – Кит, фамилию не знаю.

– А музыкантов как звали?

– Сэм и…

– Давай напрягись.

– Грейс!

– Чарли, как ты это помнишь?

– Ну как-то.

– А знаешь, кого сегодня точно не будет? – спросила Хелен. – Полли с Бернардом.

– Неужели они…

– Да. Оба.

– Когда?

– Бернарда не стало давным-давно, а Полли – в этом году.

– Откуда ты узнала?

– Из «Фейсбука».

– Боже мой… Полли и Бернард…

– Ничего удивительного: ей было под девяносто.

– Я понимаю. Но люди, так сказать, сохраняются в памяти. Я, например, с Бернардом двух слов не сказал, но Полли… она всегда ко мне хорошо относилась. Почти всегда. Я лишился девственности у нее в сторожке.

– Да. Я помню.

– Господи… Бедная Полли. Актриса никакая, но женщина чудесная.

– Хоть делай такую надпись у нее на могиле. Рядом с заявлением о твоей девственности.

– За бедняжку Полли. – (Мы подняли бокалы.) – Мне даже взгрустнулось.

– Можем остаться здесь.

– Нет, пойдем. В такую даль ехали.

Мы допили вино, перешли через дорогу и поднялись по узкой лестнице в вестибюль, оттуда с помпой вошли в зал – и никого не узнали. Там присутствовал весь актерский состав «Макбета», труппа «Как вам это понравится» и участники постановки «Сон в летнюю ночь» (два состава): гости смеялись, что-то рассказывали, но ни одного знакомого лица из «Ромео и Джульетты» мы не обнаружили.

– Ладно, тут нам делать нечего.

– Пять минут, – попросил я. – А потом уйдем.

Чтобы не