Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова) - Джоан Роулинг

Потом ему внезапно пришла в голову жуткая мысль: «Но это безумие — если Волдеморт может завладеть мной, то я в любой момент могу проложить ему дорожку в Штаб Ордена Феникса! Он узнает, кто в Ордене и где Сириус… а я слышал столько всего, чего не должен был, все то, что Сириус рассказывал мне в первую ночь здесь…»

Выход только один — нужно сейчас же покинуть Гриммолд-плейс. Он проведет Рождество в Хогвартсе, в одиночестве, во всяком случае, на каникулах все остальные будут в безопасности… но нет, этого делать нельзя, в Хогвартсе полно людей, которым тоже, в случае чего, угрожают раны или увечья. Что если следующим станет Шеймас, или Дин, или Невилл? Гарри застыл на месте и уставился на пустую картинную раму Финеаса Ниггелуса. Сердце налилось свинцовой тяжестью. Никакой альтернативы нет: чтобы окончательно порвать со всеми прочими магами — перед ним одна дорога, на Прайвет-Драйв.

Ладно, если придется поступить так, подумал Гарри, то какой смысл тут разгуливать. Изо всех сил стараясь не представлять, как отреагируют Дарсли, когда он объявится у них на полгода раньше срока, Гарри шагнул к сундуку, захлопнул крышку, запер и машинально огляделся в поисках Хедвиги, а потом вспомнил, что она в Хогвартсе — тем лучше, не придется нести еще и ее клетку — затем взялся за сундук, потащил его и на полпути к двери услышал коварный голос:

— Убегаешь, да?

Гарри оглянулся. На холсте своего портрета объявился Финеас Нигеллус и, насмешливо глядя на Гарри, облокотился о картинную раму.

— Нет, не убегаю, — отрезал Гарри и подтащил сундук еще на пару шагов вперед.

— А мне-то казалось, — продолжил Финеас Нигеллус, поглаживая острую бородку, — что гриффиндорец должен быть смелым! Но, судя по всему, в Слизерине ты бы чувствовал себя как дома. Мы, слизеринцы — тоже смелые, но не глупые. Вот будь у нас выбор, и мы первым делом станем спасать собственную шкуру.

— Я спасаю не свою шкуру, — бросил Гарри и по изъеденному молью, скомканному ковру подтащил сундук к самой двери.

— О, я вижу, — съязвил Финеас Нигеллус, по-прежнему оглаживая бородку, — это не малодушное бегство, нет, ты человек благородный…

Гарри никак не отреагировал. Его рука уже легла на дверную ручку, когда Финеас Нигеллус лениво процедил:

— У меня для тебя послание от Альбуса Дамблдора.

Гарри немного повернулся.

— Какое послание?

— «Оставайся на месте».

— Я и не двигаюсь! — воскликнул Гарри, все еще держась за дверную ручку. — Так что за послание?

— Я только что тебе его передал, болван, — вкрадчиво пояснил Финеас Нигеллус. — Дамблдор сказал: «Оставайся на месте».

— Зачем? — раздраженно спросил Гарри, отпуская сундук. — Зачем ему нужно, чтобы я остался? Что еще он сказал?

— Больше ничего, — Финеас Нигеллус повел тонкой черной бровью, словно сочтя Гарри наглецом.

Гарри взвился, словно змея из высокой травы. Он измучился, он был совершенно сбит с толку, за последние двенадцать часов он испытывал ужас, облегчение и снова ужас, а Дамблдор по-прежнему не хочет с ним разговаривать!

— Вот так вот, да? — воскликнул он. — «Оставайся на месте»? Когда на меня дементоры напали, мне тоже ничего, кроме этого, не говорили! Просто замри, Гарричка, пока взрослые все уладят! Мы не собираемся утруждать себя какими-то объяснениями, потому что твои убогие мозги с ними все равно не справятся!

— Да будет тебе известно, — принялся перекрикивать Гарри Финеас Нигеллус: — вот за что я терпеть не мог преподавание! Юнцы так чертовски уверены в своей вечной правоте! Тебе не приходило в голову, мой жалкий, кичливый зазнайка, что есть веские причины тому, что Директор школы «Хогвартс» не посвящает тебя во все мельчайшие подробности своих планов? Ты никогда не задумывался перед тем, как встать в позу, что следование указаниям Дамблдора тебе никогда не причиняло никакого вреда? Нет! Нет, как и все юнцы, ты абсолютно уверен, что мозги и чувства есть только у тебя, только один ты чуешь опасность, только один ты разбираешься в планах Темного Лорда!..

— У него какие-то планы на меня, да? — моментально перебил его Гарри.

— Разве я так сказал? — не спеша разгладив складки шелковых перчаток, возразил Финеас Нигеллус. — Надеюсь, ты меня простишь, но у меня есть более приятные занятия, чем выслушивать подростковое нытье… Всего наилучшего.

Финеас Нигеллус шагнул за картинную раму и исчез.

— Ну и проваливайте! — заорал Гарри, обращаясь к пустой раме. — И передайте Дамблдору ба-альшое спасибо!

Чистый холст молчал. Гарри, кипя от возмущения, подтащил сундук обратно к изножью кровати, рухнул лицом вниз на побитое молью покрывало и зажмурился, все тело у него ныло и ломало.

Ощущение было такое, словно он проделал долгий-долгий путь… даже не верилось, что меньше суток назад под омелой к нему подошла Чо Чанг… он так устал… и так боялся заснуть… и неизвестно, насколько еще хватит сил бороться с усталостью… Дамблдор сказал ему остаться… это значит, что можно поспать… но страшно… вдруг это опять случится?

Гарри провалился в забытье…

Такое впечатление, что фильм в голове только этого и ждал. Гарри отправился по пустынному коридору к незатейливой черной двери, вдоль стен грубого камня, факелов, мимо каменных ступеней лестничного пролета слева, ведущего куда-то вниз…

Он добрался до черной двери, но не смог ее открыть… стоял и рассматривал ее, отчаянно желая войти… словно там было то, чего хотелось больше всего на свете… предел мечтаний… если бы только шрам перестал ныть… тогда удалось бы все получше обдумать…

— Гарри, — издалека донесся голос Рона, — мама сказала, что ужин готов, но если ты хочешь еще полежать, она тебе что-нибудь оставит.

Гарри открыл глаза, но Рон уже вышел из спальни.

«Он не хочет оставаться со мной наедине, — мелькнула мысль, — не хочет после всего того, что слышал от Моуди».

Теперь, когда всем известно, что именно таится в нем, от него, наверное, будут держаться подальше.

Не стоит спускаться на ужин, незачем им навязываться. Гарри перевернулся на другой бок и спустя некоторое время вновь погрузился в сон. Спал он долго, проснулся уже на рассвете от острого голода и храпа Рона по соседству. Оглянув комнату, Гарри обнаружил, что на холсте опять стоит темный силуэт Финеаса Нигеллуса, и тогда ему пришло в голову, что Дамблдор, должно быть, отправил Финеаса Нигеллуса следить, как бы Гарри опять на кого-нибудь не набросился.

Чувство отвращения к себе усилилось. Гарри пожалел, что послушался Дамблдора… Если теперь на Гриммолд-плейс ему уготована именно такая жизнь, то уж лучше бы отправиться на Прайвет-Драйв.

На следующее утро все принялись украшать дом к Рождеству. Гарри и не помнил Сириуса в таком прекрасном расположении духа, тот даже напевал рождественские песенки и явно предвкушал предстоящий праздник в компании. Голос его сейчас доносился с нижнего этажа в ту холодную гостиную, где в одиночестве, с чувством болезненного удовлетворения от того, что всем предоставлена возможность посплетничать о нем беспрепятственно, чем они наверняка воспользуются, сидел Гарри и глядел на белевшее за окнами небо, грозившее вот-вот просыпаться снегом. Услышав, как миссис Уизли снизу негромко зовет его обедать, Гарри поднялся этажом выше и сделал вид, что не слышал.

Около шести вечера раздался дверной звонок, миссис Блек вновь начала голосить. Предположив, что со звонком заявился Мундугус или еще кто-нибудь из Ордена Феникса, Гарри устроился поудобнее у стены в комнате Брыклюва, где прятался, и сосредоточился, пытаясь подавить чувство голода, которое возникло, пока он кормил гиппогрифа дохлыми крысами. Поэтому, когда несколько минут спустя раздался громкий стук в дверь, даже вздрогнул от неожиданности.

— Я знаю, что ты там, — донесся голос Гермионы, — Выйди, пожалуйста! Я хочу с тобой поговорить.

— Что ты здесь делаешь? — распахнув дверь, удивленно воскликнул Гарри, а Брыклюв снова принялся скрести усыпанный соломой пол в поисках каких-нибудь завалявшихся крысиных остатков. — Ты же вроде бы уехала с родителями кататься на лыжах?

— Ну, честно говоря, лыжи это абсолютно не мое, — объяснила Гермиона. — Так что я приехала на Рождество сюда, — на ее волосах лежали снежинки, а лицо от мороза разрумянилось. — Но только Рону не говори. Он опять издевается, и я ему сказала, что лыжи — это так здорово. Мама с папой немного расстроились, но я им объяснила, что все, кто серьезно относится к экзаменам, остаются позаниматься в Хогвартсе. Им хочется, чтобы у меня все было гладко, поэтому они возражать не стали. Слушай, — живо продолжила она, — а может пойдем в вашу комнату, мама Рона там камин растопила и сэндвичей принесла.