Автобиография одной итальянской семьи - Санто Версаче
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем, как я и предвидел, с работой в «Цветах Флоренции», а также в Genny («Дженни») и Callaghan («Каллаган»)[21] время, которое брат мог посвящать маминому бутику, резко сократилось.
Случилось так, что в 1975 году мне нужно было сопровождать маму в Париж. До этих пор я ни разу не был на показах, да и, сказать по правде, в Париже тоже не бывал. Особое впечатление на меня произвел показ одежды, сшитой фирмой Chloé по эскизам Карла Лагерфельда, который проходил в парижском Дворце Шайо. Не могу сказать, что ощутил себя рыбой, выброшенной на берег, потому что по характеру я отношусь к тем, кто быстро приспосабливается к любым ситуациям. Однако я почувствовал себя зевакой, который любовался аквариумом снаружи, а потом вдруг, сам того не желая, оказался внутри.
В следующие годы мне пришлось научиться плавать. Я плавал между тропическими рыбами невероятных цветов, стараясь не прикасаться к ядовитым растениям. В этой экосистеме существовала целая жилая зона, где можно было что-то сконструировать. Я бы целиком отдался этому занятию, учитывая серьезность момента, но постоянно сохранял бы внутреннюю эмоциональную отстраненность.
Иногда, если было запланировано сразу много показов, в некоторых я замещал Джанни, особенно когда вместе с моделями надо было пройти последний круг по подиуму. Часто показы проходили в Центральной и Южной Америке, где мы проверяли возможности рынка, которого в Европе пока не знали. Мне вспоминается грандиозный скандал в Мехико, когда в дефиле участвовали все топ-модели. Одна из них, Кристи Тарлингтон, без конца капризничала перед самым выходом на подиум и угрожала, что даже не выйдет из гримерки, если мы не поднимем сумму гонорара, который, кстати, был давно согласован, а ее участие в дефиле было объявлено в прессе. Как всегда случается, победила капризная модель.
Супермодели – Клаудиа Шиффер, Наоми Кэмпбелл, Кристи Тарлингтон, Синди Кроуфорд, Линда Евангелиста, – которых все называли только по имени, стали настоящей находкой Джанни. Это были не просто вешалки для нарядов, это были музы, которые заставляли наш имидж переливаться всеми цветами радуги. Их красота придавала еще больше зрелищности всему, что происходило вокруг. Джанни это знал и очень их баловал. Но это прекрасно знали и их зловредные менеджеры, слишком жадные до денег.
У меня есть одна фотография, снятая в конце показа в Стамбуле, когда я выходил на поклон на подиум. Справа от меня на ней идет Карла Бруни, а слева – Ева Герцигова. И этот случай не был единственным. Однажды в 1980 году я прилетел в Токио, где Исси Мияке, знаменитый стилист, друг и сторонник Джанни, организовал трехдневную презентацию итальянской моды. Кроме Исси в ней участвовали мы, Missoni, Krizia, Ferré и Basile. Джанни приехать не смог, и на поклон выходил я.
Точно так же я выходил вместе с моделями на показе в Праге. Момент был исторический: несколько месяцев назад рухнула Берлинская стена. И наш показ, и сверкающие платья моделей необыкновенной красоты – все становилось символичным. Для всех присутствующих он обозначил начало новой эры. Я сидел рядом с Вацлавом Гавелом, который только что стал президентом Чехословакии (тогда его должность называлась еще так, а с 1994 года он станет главой новой Чешской Республики). Под конец за мной пришел помощник режиссера: в заключение я должен был пройти по подиуму об руку с Евой Герциговой, уроженкой Чешской Республики. Нас сопровождали овации.
Я занялся модой и вкладывал душу в это занятие, повсюду следуя за Джанни. После его смерти я оставался в модельном бизнесе до тех пор, пока было необходимо защищать наше наследие.
Не могу сказать, что не веселился на показах. Да и кто бы не веселился? По случаю гламурных дефиле вокруг было столько красивых женщин, и принимали меня по высшему разряду. Видеть, как тепло принимали Джанни как создателя всей этой красоты и меня как его представителя, было для меня лучшей наградой. Я занялся модой и вкладывал душу в это занятие, повсюду следуя за Джанни, потому что верил в него. После его смерти я оставался в модельном бизнесе до тех пор, пока было необходимо защищать наше наследие и достояние. Для меня мода и Джанни стали единым целым, и после его гибели на волшебный аквариум с разноцветными рыбами спустилась тьма.
Сначала мама, а потом и брат научили меня любить это занятие и понимать, сколько артистизма, труда, дисциплины и вместе с тем безумия требует мода. Именно поэтому мне захотелось в проекте «Альтагамма»[22] повысить оценку лучших итальянских брендов. И сегодня все мои интересы следуют в кильватере этого искусства и этой культуры, поддерживая ее, к примеру, средствами кинематографии. Связь существует во всем и всегда. Жизнь – это клубок, у которого есть всего один кончик нити. Мой клубок выкатился из швейной мастерской мамы Франки и целиком окунулся в моду. Страсть Джанни к рисованию у меня превратилась в страсть к превращению его рисунков в полный коммерческий триумф, от подиума до магазинов и улицы. Все женщины мира шли по улицам в нарядах, созданных его руками. И это опьяняло вдвойне, потому что мы создавали все это вместе.
Кроме того, сопровождать Джанни, помогать ему реализоваться в этом мире было созвучно моей потребности во внутренней сплоченности. Я чувствовал, что все делаю правильно, что меня ведет внутренний моральный закон, если говорить словами философа Иммануила Канта.
* * *
Теперь я редко посещаю дефиле, но часто гляжу «в звездное небо над головой», если уж продолжить цитату, и живу новой жизнью.
После продажи фирмы мне надо было во всех смыслах встать на ноги. Теперь я возродился к жизни и наслаждаюсь свободой, не имеющей ничего общего ни с модой, ни с семьей, ни с прошлым. Я вкладываюсь в различные реальные и выгодные дела, и это меня стимулирует. Я помог в организации новых предприятий в секторе гостиничного бизнеса, в секторе пищевых продуктов и являюсь акционером банка «Фучино». Я инвестировал в «Минерву», киностудию, которая не только обладает одной из самых богатых библиотек итальянского классического кино, но и снимает и распространяет весьма достойные фильмы. К примеру, мы выпустили в Италии фильм «Сент-Омер», снятый Алисой Дьоп, француженкой сенегальского происхождения, и он не
