Дневник - Наталья Загвоздина

Чужая душа – потёмки.

Потёмок – чур. Фаворская Душасияет впрок – устраивай жилище,где свет, не освещение… Ни лишнимне будет, ни достаточным… На шагне отступи от выбранного… Онединственный. В потёмках легион.

9 августаВ АВГУСТЕ1

Как будто просыпали яблокиз Рая изрядный мешок —почти за осенней межойсады, говорящие ямбом…

Вся тварь у заветной межи,роится под вызревшим солнцем…И лес говорит, полусонный,стихом, и вода, что лежит

в неволе… Засим небеса,вместясь в неширокое русло…И лучше не смог написатьникто о печальном по-русски…

2

А знал бы, подложилпод голову соломки.Не брал бы под ножи,повинную, с собою.

Смотрю – не насмотрюсьна Божие творенье.Головушка, не трусь,повинная… Твоею

печалью поддержиземную грусть и голос,склоняя в падежис целительным уклоном.

11, 12 августаС РОДИНЫ1. На холмах

С Юрьевецкого берега – вниз,к колокольне в четыре окна.Деревенские ласточки в них.Над крестами возвышенный нимб.Что прошло, то уже – не догнать.

Что осталось – священный сосуд.Что хранит – у него на роду.

…И Медового Спаса росуюрьевецкие дети сосут.

Юрьевец—Москва, 14–21 августа2. Пожар

Погорелец-амбар, где хранились сокровища… В нёмвсё, что нужно для жизни, и больше, для памяти лет.Что не тонет в воде, не сгорает напрасным огнём…Упираюся лбом, окольцованный в детстве, телец.

В старом коробе вкус ветхой родины, с запахом пчёл,горьким мёдом, что слаще заморского сахара. Густнепрерывный поток (перешёл, переплыл, перечёл?)…И горит предо мной, наяву, «несгораемый куст».

Парфёново—Москва, 14–22 августа3. Ночлег

Не в горячих Жарках, домотканом Парфёнове бытьот утра до утра.Амальгамы следы собирая в единую быльпо осколкам утрат.

Обойду деревеньку по кругу и вспятьна последней росе…Здесь, должно быть, и ангелам спатьприходилось… Просел

старый мир у реки…В чёрной баньке не топится печь.

Тут меня нареклии вскормили… И надобно лечь.

Жарки—Парфёново—Москва, 14–22 августаКому печаль…

Отрывается яблоко. В мирной осаде сады.Древо мечет снаряд. Укрывайся, кому повезёт.Плодородия шаг. Всё его захватили следы,но антоновки след даже пёс твой, увы, не возьмёт…

Ближе к городу он всё отрывистей – точка, пунктир.Ближе к городу дождь каплей точит отрады оплот.Нет ни яблока, ни и собаки уже на пути,но всё вижу – летит и ложится на землю апорт…

Лето, осень, зима, грусть и яблоки, радость поверх.И за всё ты в долгу, и свободен, однако, пока…И не знаю, кому я печаль золотую повем,что, как яблоко, вниз отрывается не напоказ…

Август, УспениеРим

Быть несчастным в Италии?! Можно ли?! Падает Римв одночасье, когда отступает душа.Дух молчит. Монотонно горят фонари.Бьётся жизнь о века, и грядущее ждёт, не дыша.

Что Великому мы, проходящие гаснущим днём?!Он стоит как стоял, на своём, безучастен и щедр.Но, бегущая сквозь, остаюся пожизненно в нём,из живого огня и воды сочинённая дщерь.

Рим—Москва, октябрьДорога (Вспоминая Гоголя)

…Вниз по улице Папы такого-то, лестница, спуск.Через площадь и в щель, на столешницы мрамор, в уют.Что написано – вслух, помаленьку… За этим – под спудобнажённой души… И – в огонь… И поныне – под судпоколений, что память верёвками вьют…

В обветшавшем кафе пахнет Гоголем, временем, сном,пряным кофе, промасленной булкой, толпою зевак…Знать, с которою нас ненадолго сюда занеслов час, когда наяву отдаётся былое на сломи страшит стихотворца, как прежде, родная зима…

23 октябряНебо

…То сядешь у колонн подножия на площади,то Гоголь приводит на Трастёвере,то день потянет на античное – равно.Над всем недосягаемое. Нимб.

Ни взглядом поглощающим, ни ощупью,ни затесью на вымышленном деревене слиться с первозданным… Лишь Arnoи Tevere соперничают с ним.

24 октябряРеки

Как простецу к лицу величье господина,так им – Firenze, Рим.Идущий вдоль реки, прохожий, «проходимец»,твой путь необозрим.

Не видя дна, заглядываешь в безднуплывущих берегов,уже творец, материя… не бездарь…Теченьем сбережён.

25 октябряУтро

Пока романский люд томится в дрёме соннойот ночи до утра,мы – бодрствуем – звезда и медленное солнценад куполом Петра.

Рим просыпается. И я, свидетель первый,уже смешался с днём,накоротке, как будто заодно,готовимся в дорогу, чистим перья.

Со мной иль без меня, останется собоюсегодня и потом,не взявший на себя не царскую заботузаботиться о том.

Не украшая, как наследственный патриций,ни платья, ни коня,он – первый, он – один (не станем о Paris…),за счётом не гонясь.

И считывая утренние знакинездешнего пера,возносимся… И вместе солнце с наминад куполом Петра.

28 октябряВдоль Тибра (Калики)

Берег вечности. Тибр у ноги.Что ему до людских заморочек?!Он раскинулся руслом нагим.Он древнее самих панагий.На него не повесишь замочек.

Он свободен. Он с прочим на ты.Приходи, кто бы ни был от роду.Здесь никто никогда теснотыне узнает, отечества дымразличит, сколь ни будет народу.

Сельским берегом, в чреве веков,мы пройдём с изменившимся ликом.И посмотрит на «сих червяков»перелётная птица, оковне имевшая… Неба калика.

29 октября* * *

В платановый полденьв расщелинах терм

то змейкою ползать,пчелою лететь…То с горкою полнитьсердечный мешок,в бессонную полночьизмерив пешкоми римскую твёрдость,и слёзную топь…

Чтоб в «мире четвёртом»не помнить о том.

30 октябряПослесловие

Ну, здравствуй, Третий Рим! К тебе мои дороги.Без пиниевых крон, забравшихся на холм…Ещё короче день и обнажённей рощии бедность разглядеть мучительней и проще«посаженных на кол».

Народец в ноябре… Российская кручина.Но он живёт судьбой, не выбранной для нег.Чему она его уже не научила!

Ломать хребты, и то – подправит и починит —не выведешь на нет.

И я люблю ноябрь, хотя дрожу и стыну.Хотя мне мало двух хороших рукавиц…Но тою же рукой нарву весной жасмину…«Пропеллер» уберу, без ропота, за спину —не выдам укоризн.

30 октябряРодное

В нищете ноября первобытна палитра. Онапервобытней ещё, когда падает первый снежок.Чем старее – тесней и просторнее русский роман.Он горит, как огонь благодатный, который не жжёт.

Мало неба, но там, за завесой, заветный предел.Надо просто страдать, надо тихо любить нищету.Лес не хочет зимы, захворал, постарел, поредел…У него, как у нас, каждый листик уже на счету…

30 октябряНочь

Сумрак близок к нулю. Тьма владычица.Чуть – и пропал.Горевать – так теперь.В полной темени кто на сокрытое ймет права? —Только ждать и терпеть.

Верить утру – придёт. И смотреть сквозькромешную ночь —окончанию быть.

Но не дать приходящему вновьто, что было, забыть.

До рассвета, один на один,проживи на духу.А уж там и своё находи,подсобив петуху.

Прокричит спозаранку опятьзолотой петушок.Силит ночка покрепче обнять,нацедив посошок.

31 октябряПопытка участи

Наконец назови, что мучительней сна в ноябре!На рассвете темно.Утро смотрит в окно, как в далёкое ветхий еврей.Эту память не множь.

В обнажённом саду смирно высятся кости одни,но надежда жива.Так попробуй стоять, чтобы не отличаться от них,с немотой ожидать.

Лишь одно береги! Где у древа исток, у тебя —остаётся ли твой?Потерявшись не в сада тенях с облетевшей листвой.

9 ноябряПопытка восхождения

Авентинов покой с букварём человечьей души,где штормит, что ни лист,одинок, ненавязчив, душист.

Будем чисты, оставим ту жизнь,о которой – рыдать! – не тужить.На него поднялись.

Наливной апельсин в ближней роще качнётся,зарёй подаря.

Божий раб Алексий на молитву очнётсяу груди алтаря.

9 ноября* * *

Леониду