Василий Теркин после войны - Сергей Юрасов

ПРО ОТПУСК

— Был герой я — это точно,Но и я войне не рад:Вроде службы той бессрочной —Изнывай и жди за кочкойСкоро ль мина влепит в зад!

Обморозишь руки, ноги,В снег зароешься лицом,В ожидании подмогиЗемлю греешь животом.

Про войну скорей расскажешь,О солдатской о тоске,Как недели кукиш кажетВ животе кишка кишке.

Посыпает дождик редкий,Кашель злой терзает грудь,Ни клочка какой газеткиКозью ножку завернуть.

И ни спички, ни махорки —Всё раскиснет от воды…Так что раз и я — ваш ТёркинЗапросился из беды.

Надоела мне винтовка,Надоело грязь месить,И, хоть было мне неловко,Отпуск я решил просить.

Я явился к командиру:— Разрешите доложить:Так и так — хочу квартируНа деревне навестить.

Капитан был парень свой,За солдат стоял горой,Покумекал, покумекал —Стало жалко человека.

— Вот что, Тёркин, наш герой,Комиссар-то надо мной!Хоть пиши, хоть не пиши —Еще подвиг соверши!

«Языка» ли приведешь,Пулемет ли принесешь,Или что еще от немца —Будет некуда нам деться.

Знаю — отпуска достоин,Отличался много раз,Знаю сам, что лучший воинТы в дивизии у нас.

— Награжу поездкой в гостиЕсть на то такой приказ.Комиссаровой я злостиНе боюся в этот раз.

Я ответил капитану:— Есть, товарищ капитан!Всё в порядке — я достануИ трофей немецкий дам.

Через день при комиссареКапитану пулеметЯ немецкий сдал и с жаромРапортую:— Так что вот…Разрешите доложить…И когда могу отбыть?

Делать нечего начальству:Пишут — отпуск пару дней,Я ж возьми и бац с нахальством:— Еще стопочку бы мне?

Комиссар от злости вышел,Я сто грамм скорее в рот,Капитан ко мне — чуть слышно:— Расскажи про пулемет.

— Очень просто: выполз к фрицу,Будто в плен, а сам:— Камрад!Так и так, мол, — объяснился,Немец понял — тоже рад.Пулемет я наш получшеДал ему, а он мне свой:Отпуск фриц теперь получит,Получу и я впервой.

БЕСЕДА О ВОЙНЕ

И хотя, пригревшись, спалКрепко полк усталый,В первом взводе сон пропал,Вопреки уставу.

Привалясь к углу стены,Не щадя махорки,Для бойцов насчет войныВел беседу Тёркин.

— Разрешите доложитьКоротко и просто:Я большой охотник житьЛет до девяносто.

Потому хочу сказать —Сердцем, братцы, чую:Сталин строит за глазаНам судьбу иную.

Я пять лет отвоевал,Защищал отчизну,Но, воюя, я мечталПро другое в жизни.

И не вышло ни хренаИз надежды этой —Снова Сталину нужнаНам ненужная война,Чтоб владеть планетой.

Вспоминаю по ночам,Понимаю больше:Он и прошлую началС Гитлером ведь в Польше.

Что ему, что та войнаУнесла милльоны!Что ему, что вся странаГнется, плачет, стонет!

Сколько нас тогда легло…Сколько нас убито…Потому и тяжело —Тяжела обида.

Если б знали напередСталина науку —Обманул усатый чортРодину-старуху!

Потому солдатский путьМне забыть нет силы,Шепчут: «Тёркин, не забудь» —Братские могилы.

Тридцать лет нам Сталин врет,Потому в ответе:За солдат и за народ,И за всё на свете.

От Ивана до Фомы,Где б нас ни носило,Все мы вместе — это мы:И народ, и сила.

А поскольку это мы,То скажу вам, братцы,Нам из этой кутермыНекуда деваться.

Тут не скажешь: я — не я,Ничего не знаю,Не докажешь, что твояНынче хата с краю.

Не велик тебе расчетДумать в одиночку,Потому-то он и вретТридцать лет, как в бочку.

Сталин новую войнуНам готовит, чтобыПеред смертью всю странуДо конца угробить.

Нам же, хлопцы, наплеватьНа его делишки,Можем только пожелатьНи дна, ни покрышки, —Дорога отчизна-мать,Дом, семья, детишки.

Но признать не премину,Дам свою оценку:Тут не то, что в старину,Не пробьешь лбом стенку.

Тут не то, что на кулак:Поглядим, чей дюже, —Я сказал бы даже так:Тут гораздо хуже.

Со смекалочкой во всемДействуй осторожно,Перетерпим, перетрем,Выждем, когда можно…

Ну, да что там толковать,Ясно, как на смотре:Сталин хочет воевать,Ну, а мы посмотрим.

Хочешь жить — не забывай,Забывать не вправе:Он нам скажет: умирай!Мы ему: — Отставить!

Вот тогда перед странойВыполнишь задачу,А к тому еще живойБудешь сам в придачу.

Потому и доложитьЗахотел вам просто,Что большой охотник житьЛет до девяносто.

ПИКОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Год назад, а может ныне,По дороге на БерлинЕхал Тёркин на машинеЗа нарядом на бензин.

С ним была его команда:Полковой шофер-сержант.Газовали два сержантаПолучить скорей наряд.

Не подумайте худого —Запланировали путь:На обратном рейсе сноваВ гости к немкам завернуть.

Час назад свою подружкуКаждый коротко обнял,Потому на всю катушкуЖал шофер и газовал.

Жизнь в казарме всем знакома —Жить живи, дышать не смей:Ни подруги, ни знакомой,Ни чужой и ни своей.

Потому и сердце бьется,Если выйдет из ворот:Будет случай, подвернется —Чью-то долю ущипнет.

А сержантам в полк вернутьсяПо приказу надо в срок,Если ж раньше обернуться —Ущипнут еще кусок.

Потому неслась машина,Лес мелькал по сторонам…Но вдруг — бац! — и к чорту шинаРазорвалась пополам!

Тёркин вылез и с опаскойНа запаску поглядел,И была она запаскаЛишь для виду, не у дел.

Красной армии привычноБез запасных ездить шин,Выручал всегда обычныйСпособ хитростный один:

Наш шофер большой искусникВсё на свете починять:Плюнет, дунет, латку пустит —И порядочек опять.

В этот раз — иное дело:Клеить — значит опоздать,И сказал шофер несмело:— Неужели загорать?!

Но, как будто отвечаяИм на это, где-то вдругПоявился, наростая,Сзади их моторный звук.

Много нужно ли солдату,Услыхав такой ответ:Тёркин сразу к автомату,А шофер за пистолет.

Подъезжают. Вроде немцы.Один толстый и седой.Тёркин, взяв на мушку дверцы,Подает команду: — Стой!

Толстый в ярости выходит,Красный, злющий, что твой бык,И такое вдруг заводит,Что аж страшное выходит —Оказался Вильгельм Пик!

Тёркин — новую команду:— Хоть ты Пик, а не пищи!А потом уже сержанту:— Шевелись! Давай ключи!

Пик попятился в машину,С перепугу замолчал,А шофер тотчас резинуИ колеса даже снял.

Заменил свое чин-чином,Погрузился, а потомГоворит с лицом невинным:— А кого мы, Вася, ждем?..

И как-будто с сожаленьем,Головой сержант поник:— В пиковое положеньеВлип геноссе Вильгельм Пик.

А потом — с другой заходит;Призадумавшись на миг,Говорит с поклоном вроде:— Загорай, товарищ Пик.

Власть советскую ты, шкура,Устанавливаешь здесь,Так вот это, знай, в натуреВласть советская и есть!

ТЁРКИН СЛУШАЕТ РАДИО