Без вести пропавший - Геннадий Мурзин

– Согласен: на все случаи жизни схем не напасешься, – заметил Фомин.

Алексеев продолжил:

– Мы стоим на зыбкой почве. Потому что пока не просматриваются и основания для убийства: мальчишка, судя по всему, из послушных, ни в чем криминальном не замечен, учился хорошо, хотя и не отличник. В семье был любим. Правда, окружение вне стен дома не установлено. И говорить с достоверностью о благополучии среди приятелей и друзей не приходится. Следствие и не установило, как и с кем мальчишка проводил свободное время. Впрочем, куда ни ткнешь – сплошной темный лес, – Алексеев обвел всех присутствующих взглядом. – Надеюсь, на хорошую работу оперативно-следственной бригады. Предупреждаю заранее: не терплю любую расхлябанность и безответственность, неряшливость и пустозвонство. Кроме того, у меня характер – не подарок, поэтому будут сложности. Заранее – приношу извинения. Прошу содействия и понимания от руководителей правоохранительных органов. Тагильчане отличаются особой, проще говоря, болезненной амбициозностью: не любят, когда ими командуют «варяги». Ничего, придется немного потерпеть. Со своей стороны, сделаю все, чтобы срок нашего нахождения здесь сократить до минимума, таким образом, облегчив вам жизнь. Вот и все… Пока. А дальше видно будет. Все могут быть свободны.

Участники совещания направились к выходу.

– Сыщики, за мной! Помозгуем малость! – скомандовал Фомин и также удалился.

Алексеев повернулся к Дягилеву.

– Мне бы местечко какое-нибудь.

– Мы подготовили вам кабинет…

– А хозяин?

– Там – мой помощник по связям с общественностью.

– Боюсь, ему буду мешать.

– Ну, что вы! Он только-только ушел в отпуск. Не будет полтора месяца и кабинет в полном вашем распоряжении.

– Это уже лучше… Тогда – я пошел, Степан Осипович, поизучаю папочку с материалами дела, подумаю.

– Да, конечно… ради Бога. Кстати, на вас заказаны два номера в гостинице «Высокогорье»… Номера-люкс. Думаю, вам будет удобно. Сначала хотели в гостинице «Тагил» зарезервировать, но передумали. Во-первых, вокзал напротив, круглосуточная толчея и шум. Во-вторых, часто на гостиницу дует ветер, несущий газы от химкомбината, иногда дышать нечем.

– Спасибо за заботу.

– Что вы, это наша обязанность.

14 ДЕКАБРЯ. ВТОРНИК. 18. 50.

В квартиру кто-то позвонил – настойчиво и требовательно. Нина Викторовна подошла к двери, посмотрела в «глазок»: незнакомый ей мужчина. Не стала сразу открывать, а спросила:

– Кто нужен?

– Здесь живут Чудиновы?

– Да. А что?

– Я – из областной прокуратуры. Мне бы побеседовать.

Нина Викторовна повернула массивную защелку, и открыла дверь.

– Извините. Дома одна и… все может быть.

– Не извиняйтесь, Нина Викторовна. Вы все сделали правильно. Времена такие, что лучше быть настороже с незнакомыми.

Алексеев снял пальто, шапку, повесил на вешалку, стал снимать меховые ботинки.

– Что вы делаете? Не надо! Проходите, пожалуйста, у меня лишь завтра будет уборка, так что…

– Нет уж, – возразил пришедший, – я так не могу.

Он пригладил волосы.

– Вы, выходит, одни?

– Да. Муж на работе, во вторую смену. Дочка во Дворце культуры, в кружке занимается, вот-вот придет.

– Отпускаете одну?

– Ну, нет! Она занимается в кружке вместе с подружкой. Подружка живет на нашей площадке. С ее матерью договорились, что будем сопровождать по очереди. В пятницу – моя была очередь, сегодня – ее.

– Это очень правильно. Сколько девочке?

– Десять лет.

– Тем более… Мы сможем поговорить?

– Конечно.

– Извините, что расстраиваю ваши планы. Наверное, ужин готовите?

– Ничего, дочь может и подождать, а к приходу мужа успею приготовить. Проходите, пожалуйста, в гостиную.

Алексеев прошел.

– Куда можно присесть?

– Куда хотите: хоть на диван, хоть в кресло.

Нина Викторовна осталась стоять, тревожно глядя на пришедшего.

– А вы тоже присаживайтесь, так как, судя по всему, разговор предстоит и долгий, и трудный для вас. Прошу сразу прощения, поскольку некоторые мои вопросы могут показаться вам бестактными. Но у меня работа такая: задавать обычно не слишком удобные вопросы.

– Я понимаю, – Нина Викторовна присела на стул, стоящий возле стола. – Я так долго добивалась, чтобы хоть какой-то интерес возник у кого-нибудь к нашему горю.

С другой стороны стола, также на стул устроился Алексеев. Он огляделся. Отметил: в квартире живут опрятные люди – скромные, но опрятные.

– Позвольте представиться по всей форме: я – Алексеев Илья Захарович, старший следователь областной прокуратуры по расследованию особо важных дел.

– Я догадываюсь… Хвала Господу, что и наше дело считается теперь «особо важным»

– Сообщаю, что дело об исчезновении вашего сына принято к производству областной прокуратурой, создана оперативно-следственная бригада, которую возглавить прокурор области поручил мне, вашему покорному слуге. Вместе со мной из Екатеринбурга также прибыл старший оперуполномоченный главного управления внутренних дел области подполковник Фомин Александр Сергеевич, занимающийся самыми сложными преступлениями, крупный специалист в области сыска. Лично я очень на него надеюсь. Прокурор области поставил перед нами конкретную задачу: в кратчайшие сроки найти вашего сына… Лучше, конечно, живым. Однако вы должны быть психологически готовы и к самому худшему… Я не хочу вас обманывать, тешить вашу больную душу беспочвенными иллюзиями. Рад бы, но… У меня нет никаких оснований.

У Нины Викторовны невольно потекли слезы, хотя героически сдерживалась. Она справилась. Достала платок и вытерла глаза.

– Извините. Не могу. Хочу удержать слезы, но… вот видите… Ничего, вы спрашивайте… не стесняйтесь… Мы уже готовы ко всему… Мы сейчас хотели бы одного: по-людски похоронить сына, если его нет в живых, заказать заупокойную молитву в церкви… Плач не плач, а сына не вернешь.

– Это – тоже крайность. Мы же с вами еще ничего не знаем.

– Вы… вы считаете, что…

– Шансов мало, к сожалению, но они пока есть. Поэтому рассчитываю на содействие с вашей стороны, на искренность.

– Вы и вправду думаете, что я смогу врать?!

– Я ничего не думаю, Нина Викторовна. Я лишь из опыта знаю, что даже вот в такой, как у вас, ситуации бывают случаи, когда родители скрывают правду. Как ни прискорбно, но это так.

– Не может быть! – воскликнула женщина.

– В жизни все может быть. Поэтому мне, как следователю, полагается все подвергать сомнению, ничего на веру не принимать. А иначе до истины никогда не доберусь.

– Трудно ведь… без веры в людей.

– Делать нечего… Нина Викторовна, вспомните, пожалуйста, последние часы, когда вы видели сына, не отбрасывайте в сторону любую тревожную мелочь, кажущуюся вам таковой.

– Сто раз все перебрала за эти два месяца, но ничего особенного не нашла.

– Совсем?

– Абсолютно! Да вы сами можете судить… В то утро, девятого октября, вся семья собралась за завтраком. И не было лишь Сереженьки… Он у нас не любит вставать по утрам. Соня-засоня. Отец, конечно, завозмущался. Бабушка, то есть моя мама, стала заступаться за внука: пусть, мол, парнишка чуть-чуть понежится в постели.

– А где сейчас ваша мама?

– Не выдержала. Любила она внука, так любила… Умерла… от разрыва сердца… Она так много в жизни перенесла, а тут…

– Извините.

– Ну, и я пошла, разбудила. Парень умылся, пришел на кухню, выхлебал борщ, выпил чай, взял сумку и с сестренкой ушел в школу. Вот и все. Вечером я стала тревожиться, что сына так долго нет.

– А раньше как? Случались задержки?

– Нет. То есть, были редкие случаи, но парень всегда или звонил, или через сестренку передавал, где он и что с ним. А, вообще, он по натуре домосед. Подумали, что с подружкой пошел в кино. Позвонила домой. Оказалось, что его подружка дома и сегодня они не встречались. Тогда стала уже звонить одноклассникам: никто и ничего не знает. Все говорили, что он отсидел все уроки и потом ушел домой. Ушел и провалился, как сквозь землю. Никто ничего не видел. Никто ничего не знает. Отец пошел искать. И тоже ничего. Ночью мы и пошли в милицию.

– И все?

– Да.

– А накануне?

– Тоже ничего тревожащего. Пришел из школы рано, в хорошем настроении, стал готовиться к урокам, посмотрел мультики (любил очень) и ушел спать.

– И все же, продолжаю настаивать…

– Нет, я вам все рассказала… Впрочем, погодите…

– Вы что-то вспомнили, Нина Викторовна?

– Так, ерунда… пустяк.

– Нет, расскажите мне.

– Видите ли, накануне, то есть в пятницу, моя мама получила пенсию и утром, тайком от нас, как она выражалась, отстегнула двадцать рублей внуку на «социальные нужды»… Но это она всегда делала. И мы знали.

– Так, очень существенная деталь: сын ушел в школу при деньгах.