Без вести пропавший - Геннадий Мурзин

Без вести пропавший

Уральский криминальный роман

Геннадий Мурзин

© Геннадий Мурзин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автор (на снимке) будет признателен, если читатели напишут отзывы о романе «Без вести пропавший» либо на личной страничке Ridero, либо на е-майл – [email protected]  (АВТОПОРТРЕТ).

Глава 1. Ссора

7 СЕНТЯБРЯ. ВТОРНИК. 12. 10.

Зазвенел долгожданный звонок. Учительница физики Зоя Алексеевна Некрасова еще продолжала говорить, но восьмиклассники ее уже не слушали: первыми мальчишки, а за ними и девчонки, сорвались с мест, высыпали из класса в коридор.

Стало невероятно шумно. Ничуть не утихомирились даже тогда, когда мимо школьников по коридору, бросая окрест холодный орлиный взгляд и пощипывая пальцами левой руки длинный и острый нос с горбинкой, прошествовал сам директор Лев Моисеевич Зильберт.

Образовались группы и группки. Там, где коридор сворачивал к лестничной площадке, ведущей со второго на третий этаж, возле самого окна собралось четверо восьмиклассников. Один из них что-то рассказывал, а остальные громко смеялись.

В этот момент рассказчик почувствовал, что кто-то грубо взял его за рукав. Он повернулся и увидел своего одноклассника.

– Тебе чего, «Сара»? – это была кличка Сарварова, на которую тот страшно обижался. Для него она обидно звучала по двум причинам: во-первых, как намек на его бабий характер, во-вторых, как догадка его еврейского происхождения, хотя во втором случае подростки сильно ошибались.

– Посторонись, я сяду, – злобно вращая зрачками, сказал Сарваров.

– Куда сядешь?

– Сюда, – парень ткнул рукой в подоконник.

– С какой стати?

– С такой, «Серый»!

– Садись, – сказал «Серый», – если сумеешь «посторонить» меня.

– Отойди, – грозно выпятив худосочную грудь и приблизившись к «Серому», сказал Сарваров, – а то…

– А что «то»? Ну, давай. Не стой, как пень. Ну! – «Серый» явно поддразнивал.

Сарваров отступил. Впрочем, «Серый», парень не злой и вполне миролюбивый, знал, что все этим и закончится. Сарваров повернулся, зло сплюнул на пол и, уходя, сказал:

– Ну, ты еще у меня поплачешь.

«Серый» спросил:

– Что, папаню на помощь призовешь? Нет, лучше об этом маменьку попроси, – Сарваров остановился, что-то хотел сказать, но ему не дал «Серый». – Иди-иди, трус несчастный.

Раздался звонок на урок английского.

Сарварова, действительно, в школе все мальчишки считали трусом, но трусом злобным и коварным, готовым подло, исподтишка подстроить любую пакость, а потом, когда дело дойдет до разборки, свалить вину на кого угодно. Педагоги к мальчишке относились с осторожным почтением. Да и сверстники не особо задирали. Почему? Опасались? Кого? Нет, не пацана, а статусного положения его родителей.

Мать славилась тем, что после каждой полученной сыночком двойки прибегала в школу и с пеной у рта доказывала учителям, что её чадо самое способное, самое умное на свете, а потому отрицательных оценок не заслуживает. Скандалистка, короче, каких мало, о чем знал не только весь педколлектив, а и все одноклассники.

Сарваров-отец хоть и не уподоблялся вздорной супруге и не бегал по всякому поводу в школу, однако его руководство школы побаивалось даже больше. Этому есть объяснение: Леонид Федорович Сарваров – человек очень известный в Нижнем Тагиле. В 80-е он был секретарем парткома на железной дороге (позднее даже стал секретарем райкома), и потому всякий раз избирался депутатом районного и городского Советов.

Очевидцы свидетельствуют: Леонид Федорович в те еще не столь давние времена почтительно относился к любому выше его стоящему партийному начальнику, угодливо, старался мельтешить пред начальственными светлыми очами. В качестве примера рассказывают такое.

В 1976-м первым секретарем обкома КПСС избрали Ельцина, поскольку его предшественник, Рябов, стал секретарем ЦК КПСС и отбыл в Москву.

Власть в области сменилась и, кажется, надолго, так как новый первый секретарь производил впечатление физически крепкого, спортивно сложенного мужчины, да и сорок пять, которые исполнились недавно, – не возраст для столь высокого ранга партийного руководителя. Почуяв это интуитивно, Леонид Федорович, только-только начавший партийную карьеру, стал держать нос по ветру. Перво-наперво он решил показаться Ельцину. Но как?

Проблема, так как первый и не подозревает еще о существовании Сарварова. Значит, надо найти повод попасть на глаза. Для начала – мельком, в толпе других, а потом и… По слухам, Ельцин остер на глаз и памятлив на новые мелькающие лица.

Сарваров нашел-таки выход из ситуации. Он узнаёт, что Борис Николаевич любит на север области ездить по железной дороге (впрочем, тогда даже в Серов попасть на автомобиле было невозможно, так как нынешней автострады еще не существовало) в специальном вагоне. У самого высокого нижнетагильского тогдашнего начальства существовало неписаное правило: непременно встречать на станции Нижний Тагил поезд с прицепленным литерным вагоном. Ясно, его, то есть Сарварова, никто туда не приглашал: не того уровня фигура.

Сарваров решает: это не беда.

И вот Сарваров узнаёт через знакомых, что поездом Свердловск – Североуральск нынешней ночью проследует Ельцин. Ему известно: поезд прибудет на первую платформу, хотя обычно поступает на вторую платформу и, вполне возможно, стоянка будет удлинена на пять минут, а то и больше.

Глубокая ночь (из Свердловска поезд отправляется в половине первого, на станцию Нижний Тагил прибывает по расписанию в 3.36), на первой платформе пустынно. Сарваров ёжится от ледяной позёмки, переступает с ноги на ногу, нервно поглядывает на часы: остаются считанные минуты.

На платформу через служебные ворота на большой скорости въезжают две черные «Волги» и останавливаются там, где должен быть первый, литерный вагон.

Сарваров издали видит (скорее, догадывается), как из первой машины вышел Петров, первый секретарь Нижнетагильского горкома КПСС, а из второй – при полном параде «генерал» Шаповалов, начальник отделения железной дороги.

Показались прожекторные огни локомотива, осторожно втягивающего состав на станцию.

Сарваров, до этого стоявший несколько в стороне, приблизился к встречавшим начальникам.

Увидев его, Шаповалов удивился и в своей привычной манере, иначе говоря, по-хамски спросил:

– Ты?! Тебе чего?

Сарваров не на шутку струхнул, но вида не показал.

– Мало ли… Вдруг у Бориса Николаевича какие-то вопросы…

– Вопросы? К тебе? – Шаповалов громко расхохотался. – Ха-ха-ха. Да нужен ты ему… Как варежки в Петров день.

– И все же…

Шаповалов машет рукой.

– Хрен с тобой, торчи тут, если так хочется.

Петров, Шаповалов, а, чуть-чуть поотстав, и Сарваров устремляются к единственной двери литерного вагона и останавливаются в выжидательной позе. Проходит минута, другая. Дверь не открывается. Все переводят глаза на окна: лишь в окне служебного купе горит ночничок, в остальных – чернота.

Шаповалов и Петров понимающе переглядываются, но продолжают стоять все в той же позе.

Но вот дверь вагона приоткрывается и показывается помощник первого секретаря обкома в пижаме.

– Отправляйте поезд, – тихо говорит он. – Борис Николаевич отдыхает. Борис Николаевич не выйдет.

– Есть отправлять поезд! – рапортует, вытянувшись в струнку Шаповалов. И затем вкрадчиво добавляет. – Но ты, дружище, скажи, что мы были.

– Непременно доложу, – отвечает помощник, – как только проснется.

Помощник осторожно прикрывает дверь и уходит.

Поезду дают отправление. Литерный вагон слегка вздрагивает и начинает «уплывать» от встречающих.

Петров и Шаповалов направляются к своим машинам. Только сейчас Сарваров замечает в левой руке начальника отделения железной дороги «дипломат» из черной натуральной кожи. Он знает, что в «дипломате»: там пара бутылок армянского пятизвездочного коньяка, палка краковской колбасы и, конечно, несколько банок черной икры. Если верить распространяемым слухам, все это уважает Борис Николаевич. Потому и имеется в «дипломате» встречающих. На всякий пожарный.

Сегодня не повезло. Сарварову – тоже. Он не отчаивается. Он уверен: в другой раз все будет, как надо.

И действительно. Примерно через месяц, в то же самое время, на той же платформе и те же встречающие.

Поезд остановился. У литерного вагона открылась дверь, и показался Ельцин. Он, резким движением головы откинув все время спадающую на лоб непокорную прядь волос, спустился на платформу. Поздоровался сначала с Петровым, потом и с Шаповаловым. Увидев третьего, незнакомого ему, спросил:

– Юрий Владимирович, представьте товарища… Мы, кажется, не встречались.