Ловушка для Бесси - Лариса Капицына

Ловушка для Бесси

Лариса Валерьевна Капицына

© Лариса Валерьевна Капицына, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорис

В мае 1916 года, Дорис О. Райли, тридцатишестилетняя учительница из школы для девочек в Портсмуте, ужинала у себя в комнате и просматривала вечерние газеты.

К вечеру она уставала настолько, что сил едва хватало, чтобы наскоро проглотить скудный ужин и лечь спать. Но иногда, она позволяла себе читать за столом, поскольку чтение отвлекало ее от мыслей о школе. Это была едва ли не единственная ее дурная привычка, в остальном это была собранная, волевая и чрезвычайно уверенная в себе дама. По крайней мере, так говорили все кто ее знал. Под ее классным руководством находились тридцать девочек из рабочих семей, и далеко не каждая воспитанница была образцом благонравия. Крепкие нервы и выдержка при такой работе были просто необходимы. Может, из-за холодного, неприницаемого выражения лица, а может из-за того, что всякий раз, когда она прибегала к наказанию, ее пальцы, прохладные и жесткие, оставляли на коже весьма болезненные следы, ученицы прозвали ее «Жезеная Дорис». Она знала об этом и втайне гордилась этим прозвищем.

Глотая безвкусные тушеные овощи с кусочками жесткой говядины, Дорис читала гезетные заголовки, и ее тонкие губы искажала холодная усмешка.

Все центральные полосы были заняты освещением судебного процесса над неким Питером Смитом, который обвинялся в том, что с декабря 1914 года по апрель 1916 убил трех женщин с целью получения страховки. В разное время эти женщины являлись его женами и по просьбе мужа страховали свою жизнь на большие суммы, после чего Смит убивал их и беспрепятственно получал деньги согласно страховому договору.

Освещение громких судебных процессов было делом модным, но мисс О, Райли считала, что газетчики наживаются на скандалах и сенсациях, и относилась к написанному с большим недоверием. «Зловещие заголовки, шокирующие подробности, леденящие душу фотографии – все это лишь для того, чтобы пощекотать нервишки обывателю», – думала Железная Дорис, презрительно улыбаясь.

«Смит приговорен к повешенью!», «Присяжные признали Смита виновным!», «Убийцу ждет виселица!» – кричали заголовки.

Мисс О, Райли быстро пробежала глазами одну из статей, не слишком вдумываясь в ее смысл. Она только ощутила смутное беспокойство и прислушалась к себе. Не понимая, что могло ее взволновать, она прочла статью еще раз, более внимательно. Смита арестовали как раз в Портсмуте, на одной из центральных улиц возле головного офиса страховой компании «Санрайс иншуранс», где он намеревался получить страховые после смерти третьей жены.

«Вот оно что!» – Мисс О, Райли поморщилась. Сама мысль, что убийца находился в этом городе, была ей отвратительна. И хотя Дорис редко бывала в центре (школа и дом, где она снимала комнату, располагались на окраине), ей стало не по себе.

Она мельком взглянула на фото убийцы и хотела отложить газету. Но сердце у нее вдруг отчаянно забилось. Дорис приподнялась со стула, в глазах у нее потемнело, и она ухватилась за крышку стола, чтобы не упасть. Ей стоило немалых усилий заставить себя снова взглянуть на фото. Но она сделала это, и теперь рассматривала снимок во все глаза.

Она узнала его.

Конечно, это был он, мужчина, который ночевал у нее месяц назад, а утром, пока она спала, таинственно исчез. Вместе с ним исчезли скромные накопления за полгода и золотой кулон, подарок покойных родителей на совершеннолетие. На фото Смит выглядел, разумеется, не таким лощеным и респектабельным. На руках у него были наручники и взгляд жалкий и растерянный. Очевидно, его засняли в момент оглашения проговора.

Дорис долго стояла у раскрытого окна, жадно вдыхая свежий вечерний воздух, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Вернувшись к столу и, вцепившись в газетный лист, она прочла статью от первой до последней буквы, хотя руки у нее ходили ходуном и строчки прыгали перед глазами.

Во вступительной речи представитель обвинения сообщил, что Смит выбирал своих жертв из одиноких, немолодых, физически и духовно ущербных женщин, обделенных вниманием мужчин. Поначалу Дорис оскорбилась, но вглядевшись в небольшое настенное зеркало, в которое наспех смотрелась каждое утро, пришла к выводу, что в этих словах есть доля истины. В зеркале отразились светло-карие небольшие глаза, пожалуй, слишком близко поставленные, широкие почти мужские брови, тонкий, хрящеватый нос. Конечно, красавицей ее не назовешь. Главное, лицо уже стало блеклым и невыразительным, утратило краски молодости, которые так нравятся мужчинам. Увы! Приходилось признать, что мисс О, Райли полностью соответствовала такому описанию: она была одинока, малопривлекательна и немолода.

Она была не просто обделена мужским вниманием, она уже не помнила, что это такое. Может быть потому, заинтересованный взгляд, брошенный на нее незнакомым мужчиной, довольно приятным, перевернул что-то в ее душе, и она поступила так необдуманно.

Дорис познакомилась с ним в поезде, когда возвращалась в Портсмут от подруги, такой же одинокой и непривлекательной, как она сама. Поймав на себе его внимательный взгляд, она разволновалась, а когда он случайно коснулся ее руки, вздрогнула и ощутила легкое возбуждение, которое так привыкла подавлять в себе все эти годы.

Ей он сказал, что его зовут Девид

Он представился вдовцом и сообщил, что год назад потерял жену и двух дочек, девочек семи и двенадцати лет. При этом у него сделалось такое убитое лицо и рука, державшая папиросу мелко задрожала, так что Дорис немедленно прониклась к нему сочувствием и до конца поездки старательно избегала вопросов на личную тему. И еще она подумала, что они оба бесконечно одиноки в этом мире, и оба ищут родственную душу, с которой можно разделить одиночество.

Он проводил ее до дома, и она, сама не зная для чего, указала ему на свои окна. Вечером, ложась спать, миссис О, Райли услышала осторожный стук в окно. Ступая по длинному, узкому коридору и освещая себе путь дешевой трехпенсовой свечой, Дорис пошла открывать, успокаивая себя тем, что они просто мило проведут вечер в ее комнате, немного поболтают и может быть, кто знает! понравятся друг другу настолько, что эта случайная встреча перерастет в нечто большее. Но в глубине души она сознавала, что лжет себе, потому что стоило им взглянуть друг на друга, между ними возникло влечение настолько сильное, что противиться ему было невозможно. Как только они оказались в комнате, он немедленно обнял ее, поцеловал, и не дав ей опомниться, вскинул на руки и отнес на кровать.

Мисс О, Райли была не склонна к любовным авантюрам. Она с презрительной усмешкой относилась к наивным дурочкам, которые наслушавшись сентиментального вздора, позволяли мужчинам использовать себя, поскольку была уверена, что с ней ничего подобного случиться не может. Будучи наблюдательной и неплохо зная людей, она сразу чувствовала если кто-то лжет и представляется не тем, кем является на самом деле. Но в этом человеке было нечто столь располагающее, что заставляло довериться ему вполне. Он как-будто воплощал в себе все, что Дорис ценила в мужчинах – сдержанность, немногословность и в то же время нежность.

В общем, Дорис пришла тогда к горькому выводу, что если в один прекрасный день какой-нибудь негодяй вздумает вас облапошить, то непременно сделает это, чтобы вы там о себе не возомнили. Весь вопрос в том, насколько хорошо он знает свое дело.

Проснувшись и обнаружив пропажу, она, конечно, испугалась. Испугалась и подумала, что если бы проснулась в тот момент, когда он рылся в ее вещах, он мог запугать ее и даже избить. Он знал, что она не станет звать на помощь и поднимать шум. Ведь для нее было крайне важно, чтобы его визит остался тайным. Огласка могла повредить ее репутации. Потом она немного успокоилась и посчитала его мелким воришкой, прохвостом, который наврал с три короба, чтобы поживиться за ее счет. И все же… И все же она хотела верить, что нашептывая ей ночью какая она милая, славная, какая у нее обворожительная улыбка и что с того момента, как увидел ее, он мечтал только об одном – остаться с ней наедине, он не совсем лгал. Ведь такие слова не говорят просто так, не любя хоть чуть-чуть…

Она даже придумала ему оправдание. Может быть, думала Дорис, он не вор, а человек, который попал в затруднительное положение. Ведь такое бывает очень часто, особенно теперь, когда идет война, и люди бродят как неприкаянные, без семьи, без крова, без работы. Она даже надеялась (господи, какая она была дура!), что он явится к ней однажды с виноватой улыбкой на лице и все объяснит.

Теперь, с отвращением глядя на нечеткую фотографию и желая быть честной с собой до конца, она спрашивала себя: что было бы, если бы Смит, или как бы он там не назывался, не сбежал утром, пока она спала, а остался бы? Что, если бы он стал ухаживать за ней? Разве не об этом мечтала она, неистово прижимаясь к нему в любовном угаре, словно стараясь воздать себе за все прошлые и будущие одинокие ночи? Если бы он захотел жениться на ней, она была бы счастлива и сделала все, что бы он не попросил, вышла бы за него замуж, застраховала свою жизнь… И может быть теперь ее имя тоже значилось бы в газетах, а сама она, холодная и мертвая, лежала бы на портсмутском кладбище, и не нашлось бы ни одной живой души, которая пожалела бы ее или вспомнила добрым словом… Леденящий холодок запоздалого страха пробежал у нее по спине.