Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В следующем году он снова был в своей восточной столице на Тигре[1088].
Как Александр, когда он закончил объезд своей империи, Антиох III, как только вернулся в Вавилонию, обратил свои думы ко все еще не затронутой им стране арабов на юге. Основным торговым центром ближней части Аравии был город Герра, место на большой караванной дороге из страны пряностей за ним, от которой отходили пути в Мекку, Медину и Петру и которая была близко связана с гаванями Персидского залива. Жители Герры были великими купцами в этой части света. На караванах через пустыню или на кораблях или лодках вдоль берега они путешествовали туда-сюда между Вавилонией и глубинными областями Аравии; их можно было встретить на рынках городов на Евфрате и Тигре, куда они привозили ладан и мирру[1089]. Антиох отправился со своим флотом по Тигру вдоль арабского берега и вел себя так, будто ему хотелось покорить своей силе эти торговые области. Но вид страны заставил его оставить идею постоянной оккупации. Поэтому, когда ему привезли письмо от вождей Герры, которое (в переводе) читалось как «Не уничтожай, о царь, те две вещи, что были даны нам богами, – вечный мир и свободу», – он удовольствовался тем, что принял большой подарок, отчасти в серебре, отчасти в ароматных смолах, и отплыл прочь, сначала к острову Тил[1090] и потом снова вернулся в Селевкию-на-Тигре[1091].
Восточная экспедиция Антиоха III, хотя ее очертания и размыты для нас туманами времени, занимала большое место в представлениях современников. После всех лет разрухи и унижений дом Селевков «обновил юность свою»[1092]. Антиох возродил славную традицию Александра и Селевка Никатора. Он вернул себе право носить те же титулы, что и они: на Западе он был известен отныне как Великий Царь, а на Востоке – как Антиох Никатор[1093]. Если в Западном Средиземноморье уже росла некая держава, которая беспокоила греческих государственных мужей новыми проблемами и опасностями, то в любом случае все еще существовал противовес в виде македонского Великого Царя. Восхваляли не только царство, правление, ресурсы Антиоха, но и его личный характер – способности полководца, отвагу, решимость и энергию, великодушие к побежденным.
Люди теперь вспоминали о том, как при его восшествии на престол селевкидская империя достигла надира своего упадка, в то время как теперь, после почти двадцати лет беспрерывных боев, Антиох практически завоевал снова то, что потеряли его дед и отец. Фигура юного царя в сиянии его успеха запечатлелась в воображении греческого мира: он стал героем рынков. И таким образом события в одной половине империи влияли (как всегда) на события в другой. Точно так же, как удары, полученные Антиохом II и Селевком III, так позднее поражение самого Антиоха III при Магнесии уничтожило труд его великой восточной экспедиции, и теперь успех этой экспедиции сделал положение Антиоха на Западе прочным, как никогда. Увеличение его ресурсов и еще более рост престижа представили в новом свете владычество Селевкидов в Малой Азии. Вассальные князья стали необыкновенно почтительны и доброжелательны. Несколько неопределенная гегемония дома Селевкидов над греческими городами побережья стала более строгой. И за пределами собственно империи влияние в самой Греции, которым так дорожили македонские цари, было обеспечено в новой степени. В некоторых кругах говорили, что идеал Александра – весь греческий мир, объединенный под властью одного монарха, – все-таки может осуществиться.
Если смотреть со строго исторической точки зрения, то чего же добился Антиох? Конечно, ему не удалось на сколько-нибудь постоянной основе установить селевкидское правление во внешней сфере империи, в княжествах, таких как Пергам, две Каппадокии, Армения, Атропатена, Парфия и Бактрия. Очевидно, что там, где подчиненные династии оставили у власти, при первой же возможности – первом же сокращении влияния сюзерена или возможности обходиться без него – эти династии забывали о своей преданности. Правление Селевкидов существовало, только пока Великий Царь был готов насильственно осуществлять его с помощью новых военных экспедиций, отправленных из столицы. И все-таки Антиох проявил мудрость, остановившись там, где он остановился. Это было отнюдь не неразумное великодушие. На то время ничего лучшего и придумать было невозможно. Конечно, он мог сражаться, пока не сверг бы с престола всех владетельных князей и поставил бы на их место сатрапа, назначенного им самим. Однако, поступив так, он не много бы выиграл. Новый сатрап с той же степенью вероятности, как и старый династ, мог воспользоваться удобным случаем и поднять мятеж. Великодушно пользуясь своей победой, объединив династов узами брака со своим домом, Антиох действительно обеспечил их лояльность – на какое-то время. Он мог бы расположить войска в дальних провинциях. Однако, даже если предположить, что такие гарнизоны остались бы верными царю, они оказались бы отрезанными в отдаленных местах тогда, когда они отчаянно были бы ему нужны где-то еще, и помочь им, если бы они оказались под мощной атакой, было бы чудовищно трудно.
Все основные препятствия для постоянного поселения: зависимость центральной власти от наемников, трудность сообщения между различными частями империи, финансовые проблемы – можно было устранить только с течением времени, развивая более богатые провинции, мудро управляя, полностью реорганизовав правительственный аппарат и разумно осуществляя общественные работы. Все эти факторы были предпосылками единственного эффективного средства объединения подобной империи, искусственной по своей сути, не основанной на национальности, – системы обширной и централизованной военной оккупации. Государственный муж, рассматривая проблему с точки зрения Селевкидов, обязательно поставил бы перед собой в качестве конечной цели подобную систему, но потребовалось и какое-то временное средство, чтобы поддерживать авторитет Великого Царя, пока эта цель не осуществится. И в качестве
