Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экспедиция в Армению, видимо, последовала непосредственно за покорением провинций за Тавром. Невозможно сказать, какой промежуток времени отделял ее от большого похода в дальний Иран. Появление новых клинописных табличек может решить этот вопрос. Судя по всему, Антиох III оставил Сирию, сделав своим соправителем своего сына Антиоха, ребенка, которому тогда было лет десять. Очевидно, это – как и в случае с Антиохом IV и Антиохом Евпатором в похожих обстоятельствах – было средством предотвратить опасный вакуум власти в том случае, если с царствующим монархом произойдет какая-либо роковая неудача вдали от резиденции правительства. Таким образом, мы приходим к выводу, что, пока Антиох III в юридических документах упоминается как единственный правитель, поход еще не состоялся. К несчастью, не было найдено никаких документов, которые бы датировались годами между 100-м селевкидской эры (октябрь 212 – октябрь 211 до н. э.), когда Антиох был еще единственным царем, и 104-м селевкидской эры (208–207 до н. э.), когда его сын уже стал его соправителем[1071].
Двумя главными независимыми силами, которые возникли на Востоке, были, конечно, династия Аршакидов в Парфии и греческое царство в Бактрии. Весьма удачно, что наши просветы во тьме устроены так, что мы можем мельком увидеть каждую из задач, которая пала на долю Антиоха в утверждении селевкидского господства. В 210-м армия Антиоха спустилась вниз по Евфрату в лодках[1072]. К лету 209 г. до н. э. Антиох дошел до самой Мидии[1073]. Эта провинция, которой, очевидно, управлял еще тот самый Диоген, который заменил Молона, была форпостом селевкидской власти, выступавшим на восток. За ней лежало безводное плато Центрального Ирана и Парфии.
Визит Антиоха III в столицу Мидии был отмечен первым известным нам примером той практики, к которой дом Селевка впоследствии регулярно вынужден был прибегать постоянно из-за финансовых трудностей – и с ужасными последствиями: а именно к разорению храмов. То, что Антиох занялся этим теперь, показывает, насколько тяжелым бременем легло на двор Селевкидов сохранение господства над этими дальними владениями, или, скорее (принимая во внимание то, насколько обширными ресурсами он располагал, например, в Вавилонии), насколько плохо уже на тот момент осуществлялось финансовое управление империей, особенно если иметь в виду те требования, с которыми она столкнулась[1074]. Хотя Экбатана все еще являла собой величественное зрелище, она утратила большую часть своего древнего блеска. Огромный дворец с колоннами из кедра и кипариса все еще стоял как памятник утраченной империи. Однако золотые и серебряные пластины, что некогда покрывали его, были содраны и обращены в звонкую монету в бурную эпоху, которая пронеслась над Азией после смерти Александра. Сокровищницы Экбатаны, конечно, давно были пусты. Лишь на храм богини Айнэ (Анахит?) македонские вожди доселе боялись возлагать свои кощунственные руки; они пощадили золотую отделку колонн, его серебряные кирпичи и черепицы. Антиох III теперь присвоил весь этот драгоценный металл и выпустил монету на сумму почти 4000 талантов. Этот поступок, безусловно, должен был настроить общественное мнение местных жителей против дома Селевка как ничто другое, и можно задаться вопросом, не перевесили ли с лихвой эти последствия в провинции, которая граничила с парфянской сферой влияния, временную пользу, которую принесло само кощунство[1075].
К тому времени на трон вступил третий Аршак[1076]. Он, естественно, с тревогой наблюдал за продвижением Антиоха на восток. Правда, он не считал, что этот поход пойдет дальше Мидии. Безводная дорога должна была стать серьезным препятствием для такого большого войска. Однако, к своему разочарованию, он узнал, что Антиох уже собирается пройти этим путем, полагаясь на многочисленные колодцы, которые искусственно поставляли воду с холмов Мидии по подводным водопроводам. Аршак знал, что против объединенной силы дома Селевкидов его собственному царству пока что не выстоять. Он поспешно послал нескольких всадников, чтобы они закрыли колодцы на пути следования противника, лично эвакуировал свою столицу Гекатомпилы и бежал в Гирканию. Антиох отправил отряд всадников под предводительством Никомеда Косского, который отогнал парфян от колодцев и обеспечил проход. Армия Селевкидов шла вперед без помех через пустыню и спокойно овладела Гекатомпилами[1077].
Остановившись в парфянской столице, чтобы армия смогла отдохнуть, Антиох решил преследовать отступающего врага в саму Гирканию. Сначала он двинулся в Таги. Потом он узнал от местных об огромных трудностях похода через горы. Однако его решимость не поколебалась. В армии, которая была в его распоряжении, были критяне и этолийцы, которые с детства привыкли воевать в горах. Он знал, что среди узких ущелий и проходов ценным подразделением будет не тяжелая фаланга, а легкие отряды – лучники, метатели дротиков и пращники, которые могли карабкаться на склоны, недоступные для тяжеловооруженных солдат, и нерегулярными атаками заставить врага уйти с позиций, которые господствовали над проходом. Он сформировал эти войска в авангард под предводительством Диогена, сатрапа Мидии. Их должны были поддержать 2000 критян, чье вооружение было чем-то средним между легкими пехотинцами и фалангой (у них были маленькие щиты), под командованием изгнанника с Родоса по имени Поликсенид, о котором мы еще услышим. Наконец, последними должны были прийти тяжеловооруженные отряды под командованием Никомеда из Коса и этолийца Николая[1078].
Трудностей в дороге оказалось еще больше, чем ожидал царь. «Большую часть его [подъема] нужно было проходить по глубокому оврагу, вырытому весенним потоком; путь затруднялся еще деревьями и множеством камней, обрушившихся сюда со скал, которые возвышаются над оврагом».
А на скалах наверху засели варвары: во всех удобных местах лежали кучи камней и бревна, которые они скатывали вниз на упорно двигавшийся вперед караван. Однако их замыслы нарушала тактика легковооруженных пехотинцев. Войска
