Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Если посмотреть на ситуацию в таком свете, то достижения Антиоха, которые завоевали ему такую славу, не представляли собой завоевания Ирана как такового, но были лишь шагом в процессе завоевания, необходимым первым шагом. Станут ли они блестящим, но бесполезным tour de force, или же процесс будет доведен до логического завершения, зависело в основном от характера и политического таланта самого Антиоха. Антиох был чем-то вроде загадки даже для своих современников: казалось, что между его личностью, такой, какой она являлась в его ранних борениях, и его характером, который проявился в более поздние годы его правления, когда он сражался с Римом, была пропасть. Эту трудность, которую ощущали те, кто знал гораздо больше о тех обстоятельствах, чем знаем мы, было бы бесполезно пытаться скрыть.

Однако, в конце концов, мы можем с полным правом поближе присмотреться к источникам по более раннему периоду и позволить более раннему Антиоху пролить свет на Антиоха более позднего – и наоборот. Качества, которые проявлял Антиох в более ранний период, названы Полибием «отвага и неутомимость» (τόλμη καὶ φιλοπονία)[1094]. Что касается физической доблести, отваги воина, то они были врожденным качеством рода, из которого происходил Антиох, и нет никаких причин предполагать, что он когда-либо не хотел проявлять свою храбрость на поле сражения. Как кажется, рухнула как раз его политическая выдержка; заметен контраст между той энергией, с которой осуществлялись его более ранние политические планы и кампании, – и теми сомнениями, безрассудностью и детской мелочностью, которые проявились в его войне с Римом. Таким образом, мы должны внимательнее присмотреться к той энергии, которую проявлял Антиох в свой более ранний период, и посмотреть, не было ли признаков этих недостатков, которые потом рассматривали в таком неприятном для царя свете. Не приходится отрицать, что этот Антиох иногда проявлял упорство и отвагу: например, он неоднократно брал врата Келесирии и прошел через гирканские холмы; определенная «неутомимость» видится и в том факте, что со времени его вступления на престол в 223 г. до н. э. он почти постоянно вел войны лично. Однако иногда в его операциях проявляется заметное отсутствие продуманности: то, как он позволил Птолемеевой армии снова занять проходы в Келесирию, когда он уже однажды форсировал их и установил гарнизоны на другой стороне; его небрежность в подготовке к встрече с Птолемеем, из-за которой он проиграл битву при Рафии и тем самым разрушил труд двух кампаний.

Мы видим, что его энергия проявлялась скорее вспышками и тогда, когда перед ним вставало какое-то препятствие, а не в намеренной и решительной подготовке средств к достижению намеченной им цели, что и является приметой истинного практического гения. Она была заметна (если судить по войне с Птолемеем Филопатором) скорее в начале предприятия, когда трудности и опасности казались самыми ужасными, и ослабевала с успехом. Это энергия импульса, а не разума. Ее вызывала к жизни перспектива яркого триумфа, а не более прозаическая, но более прочная организационная работа. Мы можем хорошо понять, что энергия такого рода может все более и более очевидным образом исчезать, когда человек доживает до среднего возраста среди роскоши и лести, и его тщеславие и самоуверенность питается всеми уловками двора. И если это и есть правильный взгляд на характер Александра, то мы можем задаться вопросом, действительно ли его восточная экспедиция была частью какого-то обширного государственного плана восстановления империи на прочной основе, или же на самом деле та незрелость, которая проявилась в его конфликте с Римом, уже не была очевидна в том удовольствии, которое царь находил в своих романтических, но преходящих победах.

Глава 18

Завоевание Палестины

Антиох добился формального признания своей власти во всех странах, которые отпали от империи, попав под власть отдельных правителей. Сделать это формальное признание чем-то прочным и продолжительным – само по себе должно было стать работой, которая требовала всей его энергии и ресурсов. Однако его подталкивало вперед желание захватить другие территории, которые дом Селевка считал своей законной собственностью, – те, которыми владели не мятежные сатрапы или восставшие вожди племен, а иностранные державы. В их числе был и тот регион, к которому, благодаря его географическому единству с ядром империи, Селевкиды испытывали особый интерес – Келесирия, регион, которым предки Антиоха III никогда не владели по-настоящему, но только постоянно жаждали его получить. Антиох после своего поражения при Рафии не переставал пылать жаждой возобновить борьбу с домом Птолемеев. Это предприятие, в котором он впервые достал из ножен своей меч, в котором он дважды встретил уничтожающий отпор, должно было возобновиться с лучшими перспективами для завоевателя Азии.

Египетская империя в Восточном Средиземноморье мало уменьшилась даже при Птолемее Филопаторе. Селевкиды завоевали обратно Селевкию-в-Пиэрии, однако гавани-города Южной Финикии – Тир и Сидон, а также Кипр дали Птолемею морскую базу в сирийских водах. Поэтому египетские базы распространились по всем берегам Малой Азии до самого Эфеса[1095]. Ими было усыпано Эгейское море, и они господствовали на берегах Геллеспонта и Фракии[1096].

Вряд ли следовало ожидать, что Антиох Великий согласится постоянно мириться с тем, что такая сила – к его собственной досаде – сосредоточена в слабых руках египетского царя. И он не был единственным, чьи амбиции возбуждали владения Египта. Дом Антигона в Македонии теперь был представлен человеком столь же амбициозным и энергичным, как и Антиох, – Филиппом, сыном Деметрия. Чем Келесирия была для дома Селевка, тем Фракия и Геллеспонт были для Антигонидов. Филипп не с большей вероятностью мог остановиться, чем Антиох, пока ценная провинция, географически единая с его собственной территорией, была в руках Птолемея.

Поэтому по самой сути дела скорое нападение на египетскую империю было неизбежным. Во время царствования Птолемея Филопатора действительно отношения между Египтом и двумя державами-соперниками формально оставались дружественными. Антиох и Филипп оба предоставили Птолемею помощь по случаю (вероятно) восстания местных жителей[1097]. Начались переговоры по поводу брака между царскими домами Египта и Македонии. Однако в 205–204 гг. до н. э. Птолемей Филопатор умер. Царство по наследству перешло к четырехлетнему ребенку – Птолемею V Епифану. Фавориты, которые после кончины царя держали в руках бразды правления, теперь пытались предотвратить катастрофу, послав к Антиоху посольство, чтобы напомнить ему о соглашениях, которые были в договоре, и другое, к Филиппу, – чтобы завершить проект брака и заручиться его поддержкой в случае, если Антиох нападет. Скопаса, бывшего главу этолийцев, который после своего падения стал служить у Птолемея, в то же время отправили