Лондон в огне - Эндрю Тэйлор

Развернувшись, Томас Ловетт пнул лежащего в живот. Генри Олдерли вскрикнул, дернулся, напрягая связанные руки, неловко скрючился и замер, трепеща.

— Вот истинная справедливость, — продолжил отец. — Смотри и запоминай, Кэтрин. Однако все это мелочи по сравнению с тем, что ждет его в день Страшного суда. В погоне за выгодой Олдерли сначала служил парламенту, затем Кромвелю, а теперь он называет себя слугой короля. Но на самом деле его хозяин — дьявол. Этот человек обокрал и тебя, отнял Колдридж, но что с того? Да, поместье утрачено навеки. Но Колдридж не принесет Олдерли пользы, ибо ему не суждено насладиться плодами своих грехов. Уж об этом мы позаботимся.

— Что вы хотите с ним сделать, сэр?

— Увидишь.

— Сэр, — шепотом выговорил Олдерли, — прошу, выслушайте меня. Я дам и моей племяннице, и вам золото, все золото, какое у меня есть и какое сумею раздобыть. Я подпишу признание и исполню все, что пожелаете. Только умоляю, пощадите. — Дядя тараторил все быстрее и быстрее, слова лились у него изо рта бурным потоком. — И Колдридж я продал ради твоего же блага, Кэтрин, у сэра Дензила долги, и, чтобы свадьба состоялась, их нужно было погасить. Я…

— Сэр Дензил, слава богу, мертв, — перебил отец. — Теперь свадьбе не бывать.

У Кэт пересохло в горле. Ее замутило. Сначала она никак не могла подобрать слова, а когда ей это наконец удалось, произнести их стоило большого труда:

— Вы убьете его, сэр?

— Мне необязательно марать руки об этого негодяя, дитя мое, — ответил отец. — Только если сам захочу. Хотя пусть лучше с ним расправится его господин, король. Прикажет вздернуть Олдерли на виселице в Тайберне. Выпотрошит его, еще живого. Четвертует. Отрубит его многогрешную голову и насадит на пику, пока та не сгниет.

— Но почему? — Кэтрин глядела на отца во все глаза, гадая, не тронулся ли он в конце концов умом. — С чего вдруг королю желать моему дяде позорной смерти?

Глава 51

Винтовая лестница находилась в северном трансепте, к востоку от массивной северной двери. Хэксби сказал, что эта лестница сохранилась лучше остальных и по ней подниматься на башню безопаснее всего. Днем работники, трудящиеся на лесах, используют целую систему приставных лестниц, расположение которых меняется в зависимости от участка работ, но вечером их все убирают.

— Кинжал может принадлежать кому угодно, — заметил я. — Нет никаких доказательств, что оружие уронил Ловетт или его дочь.

— Зачем кому-то другому прятаться в башне? До утра Ловетт не сможет покинуть собор. Сторожа наверх не ходят, вот он и рассудил, что там их с дочерью никто не потревожит.

Я поднял голову, вглядываясь в темноту:

— Но внутри башни все выгорело. Укрыться там негде. Даже полов не осталось.

— Что, если Ловетт и госпожа Кэтрин на лестнице? Или даже на самой верхушке? Для кровельщиков в углу построили маленькую каморку.

Хотелось бы верить, что дрожь меня пробрала исключительно от холода.

— Сэр, а вы бывали там после Пожара?

— Нет, — ответил Хэксби. — Конечно, деревянные балки сгорели, а свинец расплавился, но мне говорили, что стены уцелели и вверху и внизу. Парапет местами поврежден, однако меня уверяли, что там совершенно безопасно, если смотреть в оба и передвигаться с осторожностью.

— И не ходить туда после наступления темноты, — прибавил я.

Хэксби смущенно кашлянул.

— Разумеется. Только днем.

Сначала идти было легко. Ступени оказались ровными, низкими и широкими. Наверху в толстой стене обнаружился широкий проход, по которому мы добрались до трифория, расположенного над сводом в восточной части трансепта — там, где раньше были часовни. Часть свода обрушилась, но работники установили леса и сложили из досок настил. По нему можно было пройти на юг, к расположенной над средокрестием башне.

— Пожалуйста, разрешите мне за вас держаться, — попросил Хэксби. — Меня плохо слушаются ноги.

Когда мы медленно брели по настилу к лестнице в дальнем конце собора, его пальцы на моем локте дрожали. Поэтому дальнейшее развитие событий не стало для меня неожиданным.

Хэксби остановился под аркой возле самой лестницы и крепче вцепился в мою руку.

— Простите, господин Марвуд, — прошептал он. — Я нездоров. У меня не хватит сил взобраться на башню.

— Не могу же я идти туда один, — возразил я. — В отличие от вас, я здесь не ориентируюсь.

— Будь я в состоянии, непременно пошел бы с вами, сэр. Клянусь. Но лучше я… отправлюсь за помощью.

— Куда? — спросил я. — В Уайтхолл? Вы там никого не знаете. Полагаете, вас допустят к его величеству? Рассчитываете вернуться с гвардейцами? — Хэксби отвернулся. Я нарочно язвил, стараясь задеть его побольнее, и мне это удалось. — Посудите сами, сэр. Меня госпожа Ловетт не знает, а вам она доверяет.

— Я не могу. — Чертежник стиснул мою руку так крепко, что я попытался высвободиться. — Найдите ее и приведите ко мне целой и невредимой, — прошептал Хэксби. — Прошу вас.

Некоторое время мы оба не произносили ни слова. Я опустил створки на фонаре. Слова Хэксби прозвучали искренне. Как и госпожу Олдерли, чертежника в самом деле волновала судьба этой девушки.

Я прислушался к дыханию Хэксби. Он запыхался, будто после быстрого бега. А меня со всех сторон окружала лишь темнота, шепот ветра и запах страха.

По крайней мере, у страха есть одно преимущество: он обостряет чувства.

Я уловил легкий запах гари. Кто-то недавно поднимался или спускался по лестнице с фонарем. Мое чудесным образом обострившееся обоняние даже улавливало разницу между запахом моего фонаря и этим запахом, к которому примешивалась едва различимая, но весьма неприятная рыбная вонь.

Вторая лестница оказалась у́же и в худшем состоянии, чем первая. Стараясь двигаться бесшумно, я ступень за ступенью поднимался к вершине башни. Фонарем я светил только прямо перед собой. В другой руке я сжимал кинжал, упавший к нашим ногам.

Казалось, я взбирался целую вечность. Время от времени в стене, выходившей вовне, виднелись узкие вентиляционные отверстия, но через них трудно было что-то разглядеть. Я проходил мимо пустых проемов, которые когда-то вели в помещения внутри башни, но теперь они вели в пустоту.

Я весь взмок, хотя чем выше я поднимался, тем холоднее становился воздух. Я бы с радостью повернул обратно. Но если отступлю, Ловетт с легкостью избежит ареста, а Кэтрин исчезнет вместе с ним. И обвинят во всем меня.