Скорпика - Грир Макаллистер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Держа обеих девушек рядом, она сохраняла равновесие между группировками, которые их поддерживали. Матрикланы Джале, Кутси и Бинаж поддерживали Архис; Мерве, Сабит и Волкан предпочитали Элиф. Конечно, одна из всемогущих девушек могла бы отказаться, чтобы дать возможность подняться другой, но сколько поколений прошло с тех пор, как одна возможная королева милостиво позволила другой возможной королеве подняться на престол без спора? Десять, двадцать? Разумеется, всемогущество и бескорыстие не рождаются в одной и той же группе девушек.
Была ли другая всемогущая, та, которую звали Эминель, такой же эгоисткой, как и все остальные? Какой она была? Мирри сгорала от желания узнать это. Если бы она нашла эту девушку, все бы изменилось. Возможно, она медлила с поиском новых Ищеек, потому что сама мечтала найти Эминель, полную магии. Если Велья приведет девушку к ногам Мирри, значит, она действительно благоволит ей, одобряет все, что она сделала до сих пор. О, как бы Мирри тогда повеселилась!
Открыв глаза в темноте, думая о девушках и звездах и простирая заклятье до тех пор, пока оно не оборвалось, Мирри показалось, что она услышала шум. Не стук ли это? Возможно, ей это показалось. В последнее время она все чаще и чаще слышала голоса возле своего уха, четкие, как медный гонг. Возможно, дело было в ее возрасте или в том, как ее искра перешла в тело ее дочери, и что-то было не так в этом новом носителе. Она искала магическую причину, но так и не смогла ее найти. Иногда голоса были низкими и гулкими, иногда высокими и пронзительными, но в целом тихими и неясными. Она редко могла разобрать слово. Иногда она слышала «Сейчас» или «Да». Однажды прозвучало «Я». Голос повторял это снова и снова: «я, я, я, я, я».
Сегодня ночью она не могла разобрать, что говорит голос. Шепот был резким, хриплым. Она гадала, был ли это вообще голос или ветер?
Опять какой-то шум. На этот раз не голос. Звук падения чего-то тяжелого на землю, что-то между ударом и падением. Не дерево, не металл, ничего столь грубого. Мягкое, подумала она, но все же твердое. Больше похоже на кость и плоть.
Что бы это ни было, оно не пугало ее. Она была самым старым и самым могущественным магом на земле. Чего ей бояться?
Королева Арки поднялась на ноги. Она нагнулась, чтобы выйти через полу шатра, опустив голову и откинув в сторону тяжелую ткань. Затем с любопытством вышла навстречу тому, что ждало ее в темноте.
Вокруг стояли шатры, и пока она шла, вокруг нее сгущалась тишина. Но за шатрами она увидела светящийся голубой огонек. Какой-то факел? Нет. Свет был слишком холодным и ровным. Машинально она подняла руку, чтобы коснуться стеклянной змейки на шее. Она не излучала свет, а только отражала его, но он был точно такого же голубого оттенка. Любопытно.
Она пробиралась между шатрами, продвигаясь сквозь темноту. Свет усиливался или она приближалась к его источнику? Он становился все сильнее и ярче. Как тихо было в палаточном лагере, как спокойно. Были только она и свет. Он предназначался ей, должен был предназначаться. Она шагнула между двумя последними шатрами внешнего ряда и вышла на поляну. Теперь между ней и светом ничего не было. Затем на фоне голубого сияния появился чей-то силуэт.
Девочка.
Широкоплечая, но не крупная. Крепкая. По внешнему виду Мирри не могла определить ни возраст девочки, ни выражение ее лица, не могла разобрать ее черты, но она чувствовала ее силу. И в тот же миг, в благоговейном порыве, она поняла.
«Эминель», – прошептала она себе под нос и прибавила шагу, пока не перешла почти на бег.
* * *
И вот наконец-то, наконец-то королева Арки приближалась к ней. Эминель сказала себе, что она готова. Она должна была быть готова. Если она не готова, значит, мертва.
– Вперед, – прошептала Сессадон со своей позиции в двадцати ярдах от нее.
На лице королевы появилось нетерпеливое выражение, и она с поразительной быстротой сокращала расстояние между ними. Только когда она приблизилась достаточно близко, чтобы разглядеть лицо девочки и увидеть, как та делает пассы руками, она замедлила бег, и ее взгляд стал мрачным и суровым.
Пришло время нанести удар.
Вскинув руки, Эминель создала бурю так, как учила ее Сессадон: вовлекая воду в воздух, закручивая воздушные потоки, заставляя холодный и теплый воздух сталкиваться в нужной области, чтобы влага обрушилась вниз. Небо мерцало от ее силы. Воздух над ними казался теплым и тяжелым, готовым взорваться дождем, до которого оставались считаные удары сердца. Затем начали сверкать молнии – один, два, три разряда яркого белого света возникали беззвучно и внезапно, и это было великолепно. Это была самая большая гроза, которую Эминель когда-либо создавала, и никогда еще она не призывала ее так быстро. Взглянув на свое творение, идеальный источник сильной опасности, она увидела именно то, чего так долго хотела.
Но Миррида протянула руки, с огромной силой ударила в ладоши и почти мгновенно рассеяла бурю.
Эминель запаниковала.
– Помоги! – крикнула она Сессадон, и женщина постарше каким-то образом уже была рядом, ступая перед ней плавно, нетерпеливо, словно распахивая ворота, которые она так хотела открыть.
Она жестом велела Эминель отойти, и та послушно отошла, не готовая к тому, что все разворачивается совсем не так, как она ожидала. Неужели она была так слаба? Столько усилий, чтобы в один миг потерпеть неудачу? Она сделала еще один шаг назад, споткнулась, чуть не упала, но устояла на ногах, и горячая кровь прилила к ее щекам.
«Не подходи! И обязательно держись подальше от ее разума, – предупредила Сессадон, приближаясь к королеве Арки. – Она сильнее, чем мы думали».
– Но, – пробормотала Эминель, слишком потрясенная, чтобы использовать свою магию, и поэтому слова давались ей с трудом, а непослушный язык во рту распух, – я хочу посмотреть, как она будет страдать.
«Я знаю, и ты увидишь, – сказала Сессадон. – Но издалека. Огради себя. Я покажу тебе все».
Эминель выполнила приказ и отступила. Затем она щелкнула пальцами и начертила вокруг себя щит – простое заклинание, которое Сессадон втолковывала ей до тех пор, пока оно не стало таким же естественным, как дыхание, даже когда по ее пылающим щекам текли слезы.
– Я не знаю, кто ты, и мне
