Страх и отвращение предвыборной гонки – 72 - Хантер Томпсон

Я нервно рассмеялся. Слышал ли это Фрэнк? В сознании ли он? Может ли услышать нас — под рев двигателей и визг своих собственных нервных окончаний?

Внезапный взрыв шума по радио оборвал наш разговор. Это был голос диспетчера Ла Гуардии, который требовал от нас немедленно вернуться в режим посадки. Мы круто заложили вправо над Бруклином, затем влево и вниз к частной взлетно-посадочной полосе перед небольшим желтым терминалом Butler Aviation, до боли знакомого всем тем, кто прошлой осенью хоть раз в ходе избирательной кампании летал на самолете Макговерна.

У нас оставалось около четырех минут, чтобы попасть на восточный рейс в Эвансвилл, который вылетал из главного терминала, находившегося в полутора километрах от нас… Но наш пилот по рации вызвал такси, и оно ждало нас на взлетной полосе.

Эдакое моментальное обслуживание, которое после года участия в президентской гонке вы воспринимаете как нечто само собой разумеющееся. Но стоимость всего этого — арендованных самолетов, частных автомобилей, полицейского сопровождения и небольшой армии доверенных лиц и охранников Секретной службы, расчищающих для вас путь, — составляет около 5000 долларов в день, что очень приятно, пока это продолжается, но на следующий день после закрытия избирательных участков вы вдруг понимаете, почему Золушка никогда не оставалась после полуночи.

Mакговерны теперь — обычные туристы

Сент-Томас, Виргинские острова (United Press International). Сен. Джордж Макговерн, теперь не охраняемый Секретной службой, в четверг стоял в очереди вместе с обычными туристами, чтобы вылететь на Виргинские острова на неделю отдыха после сокрушительного поражения на выборах… Вернувшись в среду в Вашингтон из Южной Дакоты, Макговерн отдал свой реактивный самолет 727, который окрестил «Королевой Дакоты II» в честь бомбардировщика, на котором летал во время Второй мировой войны. Чтобы вылететь из аэропорта Вашингтон Даллес в четверг утром, он стоял в очереди у билетной стойки и вместе с другими пассажирами поехал на автобусе от терминала к самолету… Несколько агентов Секретной службы сопровождали его в аэропорт, и тот, кто бывал на Виргинских островах по другим делам, любезно заплатил за звонок местному начальнику полиции, поставив того в известность о прибытии Макговерна. Но агенты, следовавшие за ним по пятам в течение последних девяти месяцев, уже больше не с ним.

Rocky Mountain News, 10 ноября 1972 года

Сам Макговерн не был так расстроен этой внезапной утратой привилегий, как некоторые из его сотрудников и журналистов, которые сопровождали его по всей стране в течение прошедшего года. В случае Манкевича это заняло почти два года, и теперь — через месяц после выборов — он с трудом привыкает к суровым условиям общественного транспорта. Мы ехали из Нью-Хейвена в Оуэнсборо, штат Кентукки, где он должен был объяснить значение выборов и катастрофического поражения Макговерна толпе подавленных местных либералов в колледже Кентукки Уэсли. Ранее в тот же день Фрэнк и я участвовали в дискуссии на тему «Роль средств массовой информации в кампании». В тот момент, когда Йельская тусовка закончилась, мы бросились из зала к ожидавшему нас автомобилю. Вместо того чтобы попытаться справиться со сложностями перемещения на коммерческих авиалайнерах, Манкевич настаивал на том, чтобы зафрахтовать «Бичкрафт». У меня не было особых причин лететь с ним в Оуэнсборо, но я решил, что это хорошая возможность в первый раз со дня выборов провести несколько часов за серьезным разговором и обсудить, как получилось, что Макговерн потерпел столь сокрушительное поражение, какого ни он, ни кто-либо из его сотрудников не ожидали.

После выступления Фрэнка в штате Кентукки тем вечером он и я провели около трех часов в придорожной забегаловке, беседуя о кампании. Тремя неделями раньше, сразу после выборов, он заявил, что за поражение Макговерна ответственны три человека: Том Иглтон, Хьюберт Хамфри и Артур Бремер, но теперь он, казалось, больше склонялся к тому, что показал опрос New York Times / Янкеловича, который приписал убедительную победу Никсона растущей волне обращенного вправо, не озвученного расизма в американском электорате. Остальные сотрудники Макговерна, с которыми я говорил, уже указывали на эту теорию «скрытого расизма», но единого мнения о ней не сложилось. Гэри Харт и Пэт Кэдделл, например, считают, что дело Иглтона оказало такое разрушительное воздействие на весь механизм кампании, что ничто остальное уже не играло роли. Фрэнк с этим не согласился, но обосновывать это тем вечером в Оуэнсборо не было времени. На рассвете мы должны были сесть на самолет в Вашингтон, где была запланирована встреча Национального комитета Демократической партии — в субботу 9 декабря — для долгожданного «очищения от Макговерна». Особых сомнений в ее результате не было. После поражения Макговерна партия стремительно накренилась вправо. Техасский протеже Джона Коннелли Роберт Штраус уже имел более чем достаточно голосов, чтобы победить назначенца Макговерна Джин Вествуд и заменить ее на посту председателя Демократического национального комитета. Именно это и произошло на следующий день. Мечты Джорджа взять контроль над партией и переформировать ее по своему образу и подобию уже увяли и за пять коротких месяцев после Майами приказали долго жить. Старые добрые парни вернулись, чтобы возглавить партию.

* * *

Для меня остается загадкой, по какой причине американский электорат так активно поддержал в ноябре нынешнюю администрацию. В течение всего 1971 года я был уверен, что главным препятствием к победе на президентских выборах может стать выдвижение кандидатом от Демократической партии. Я считал, что любой разумный демократ может победить президента Никсона. Теперь же думаю, что никто не смог бы победить его в 1972 году.

Сенатор Джордж Макговерн, выступая в Оксфордском университете через два месяца после выборов

После нескольких месяцев квазипубличного осмысления, как и почему произошло это катастрофическое поражение в прошлом ноябре, Макговерн, кажется, наконец понял, что его кампания была обречена с самого начала — задуманная в приступе гордыни, родившаяся в кратковременный период безвластия, всегда бывшая более миражом, чем реальностью, порожденная волной разочарования, взболтанная либеральными пустозвонами и элитарными недовольными в истеблишменте средств массовой информации Восточного побережья и наконец разбившаяся в щепки о рифы двух основных политических реалий, которые ни один из кандидатов, обладающих здравым смыслом, никогда не пытался преодолеть…

А именно:

1) Любой действующий президент непобедим, и исключения возможны разве что в период нарастания национального кризиса или скандала настолько гнусного — и с такими очевидными корнями в Белом доме, — что он представляют собой явную и непосредственную опасность для финансовой и/или физической безопасности миллионов избирателей в каждом уголке страны.

2) «Настроение нации» в 1972 году было настолько мстительным, жадным, фанатичным и слепо реакционным, что ни у одного кандидата в президенты, который даже слегка напоминал «типичным избирателям» о страхе и тревоге, которые они чувствовали во время постоянных «социальных потрясений» 1960-х годов, — даже у Теда Кеннеди — не было ни малейших шансов победить Никсона из-за «эффекта маятника», который начал действовать после неубедительной победы Никсона в 1968-м и стал необратимым к 1972-му. После десятилетия хаоса с «левым уклоном» молчаливое большинство спряталось в раковину, и единственным чувством, которое они питали к политике, было отвращение. Все, что им было нужно в Белом доме, — это человек, который оставит их в покое и сделает все необходимое для того, чтобы этот покой не нарушался, даже если для этого весь штат Невада будет превращен в концлагерь для хиппи, негров, плановых торчков, благодетелей человечества и вообще всех, кто может угрожать статус-кво. Теория маятника в эти дни очень популярна, особенно среди вашингтонских обозревателей и в академических кругах, где скорость преобразования достигла невиданных масштабов с вечера 7 ноября. До этого не было модно расхаживать повсюду, называя экс-генерального прокурора Джона Митчелла «пророком» из-за его оптимистичного прогноза, сделанного летом 1970 года: «Эта страна собирается качнуться так далеко вправо, что вы просто не узнаете ее».

В этом суть теории маятника. Эта тема также постоянно звучит, когда Макговерн анализирует, почему избиратели так массово отвергли его в прошлом ноябре. Сам проигрыш не удивил его, но он был по-настоящему потрясен масштабами поражения. По его убеждению, никакое фиаско с Иглтоном не может объяснить, почему американский народ заставил потерпеть самое сокрушительное в истории президентской политики поражение вежливого, мягко стелящего и, по сути, консервативного сына методистского священника с равнин Южной Дакоты.